Девочка-скандал : Полет над гнездом русской кукушки

Всем известно – пересечь Садовое кольцо – это вам не хухры-мухры, особенно утром, в 8:30, самый час пик.
Вот и сегодня пришлось в который раз решать эту архисложную задачу выбора маршрута – дом-работа. Если еще кондуктор пассажиров в трамвае припрёт, блядина усатая (обед, закрыто, переучет), то ситуация, ребятки, просто швах!
«Поезжай-ка ты, дружок, подземным транспортом!» - говорит мне этот жирный пёс, а сам смеется гнусненько так, аж распирает.
Сговорились они што-ли сегодня все?
Фрамуга за ночь промерзла, не отодрать, жена – в истерику – когда мол, стеклопакет нормальный поставишь?! Спиногрызы канючат – «чо мы, как лохи, в обносках ходим?
Вон, у Светки, с третьего этажа, и то папа больше зарабатывает. Обещал ПРАДА на выпускной и МАЙБАХ…»
Какой «майбах»?! (Ну ты, пап, вообще, фишку не просекаешь…)
- Ты по-русски, скажи, ссучонок, что у вас за язык такой бусурманский?! Мне сегодня точно полный майбах настанет, за опоздание…Нихуя ведь не оправдаешься.

Фомич наш, на вахте, снулая харя, судак, бля, в 9:00 проход перекрывает.
- Пробки, говоришь? Ну-ну… Жена заболела? Бывает… Еще чо придумаешь?
А потом как сверкнет глазьями – враз позабудешь, кто ты, и зачем вообще сюда припёрся.
- Пожалуй нелегко будет выковырнуть из тебя противного лгунишку… Но мы-то свое дело знаем, не пидоры поди с плешки (это он, сука гнойная, на мое образование намекает).
- А вот лучше-ка ответь мне на такой вопрос: третьего дня не ты ли втихаря за обедом прикладывался к принесенной из дому «чекушке»? Знаем, знаем… Кстати, что за гадость вы там хлебали? Уж не чистый ли спирт, а?
И опять, аж привстал от рвения, блядина конвойная, вот-вот снова сверкнет. Я этого уж очень не люблю, так вообще можно позабыть кто ты, и зачем на свет родился.
- Нет-нет, это просто сок.. такой был. Березовый…
- Сок, говоришь? Березовый, говоришь? Ну-ну (совсем меня, падла, в угол зажал. О боже, дай мне сил пережить это мерзкое утро!).
- Ладно.
Черкнул что-то там у себя, зарубочку, гад, сделал, протягивает:
- На вот, наряд сегодняшний. Зайдешь к Пахому, отметишься.

Пахом Лексеич, начальник СБ, он же - Людоед человеков, он же – Мясной Кожемяка, он же – Ледяной Парасхит – принял меня вполне дружелюбно и не спеша принялся отвязывать толстый канат. Я снял рубашку, галстук, брюки и обреченно лег на широкую балку у дальней стены…
Когда экзекуция закончилась, Пахом, отбросив кнут и оттерев кровь с ладоней, подошел ко мне и ободряюще похлопал по плечу.
- А ты ничего, стойкий… Другого чуть заденешь – а он уже в плач. Брыкается, визжит, что твоя свинья! Я его с мыска да на локоточек, да правой по глазьям, да левой в печень… а если прибалдел слегка, то и отрезвить можно.. по мудям. Но это если обычный наряд. С «заказниками» иные методы, свои ньюансы. Вот помню прислали мне одного бедолагу…»
Дослушать сей интереснейший рассказ мне помешала секретарь отдела внешних сношений Ирочка Глазик (выколоть бы тебе этот глазик, белка фригидная)
- О, Сержик?
- Пфивет, Ифочка – еле ворочая разбитыми в кровь губами промолвил «сержик».
- Ну что, дружок, вынули из тебя человека? Пропесочили, так сказать, изнанку?! Аха-хаха-хахаха!
- Ммм..мм.мм… – ответ застрял где-то между желудком и диафрагмой.
- Беги скорей в работный цех, там сейчас обход начнется!
И ручкой так сделала, типа «виктори»…

Обход, значит, стандартное процедуро. Коллективное взъёбко.
Проводит ее замшефа по персоналу – Моня Гад.
Выйдет Моня на середку работного цеха, обведет работничков взглядом полным профессиональной ненависти, сплюнет длинной цевкою прямо на отполированный до блеска ламинат:
- Ну чё, с-сыки, сидите? Притихли, с-сыки? Пиздец вам скоро, с-сыки…
А у самого глазья белые, как тот харчок на ламинате.
Достал книжецу записную, что-то там черкнул быстро и вышел вон. Обход закончен. А ты еще битый час сидишь за перегородкой, словно пришибленный, гадаешь – кого-то он сегодня на карандаш взял? – уж не тебя ли?

Рабочее место мое организовано по правилу «выньхуй». Или «суйхуй». Не помню точно. Вобщем, что-то связанное с циркуляцией «ци» и тому подобное. Короче – 4 полуэркера, а посредине – линза. Зеркальные стенки-отражатели для загона светяных бликов (7 штук), а восьмая стенка –выход, он же защитный экран, чтобы правильно отражать.
С этими зайчиками всегда так: чуть зазевался (ну, там, подумал, к примеру, о Пахоме, или про какую-нибудь другую пакость, а его уже и след простыл. По горячим следам-то еще можно было бы отыскать, хотя – если крепко замечтался – пишипропало. Простыл след и никакого проку от него, одно только расстройство.
Линза, стоп-ловушка и баллончик с сжиженной пылью – весь мой нехитрый арсенал.
Звучит главная сирена. Ее вой заглушает нечеловеческие вопли, доносящиеся из кабинета Пахома. Так кричат только «заказники». Но нам-то какое до этого дело?..У нас дела поважнее будут.
У дальней стены – моторный цех. Там гремят цепями грузины, привязывая искусственное солнце. Я то знаю, что никакое это не солнце, а всего-навсего зеркальный шар цветомузыки (бабка рассказывала, такие раньше подвешивали в барах. С недавнего времени я, правда, начал сомневаться. Даже если допустить, что на свете существует такой невообразимой величины bar, то тогда кому и, главное, с какой целью, понадобилось бы вешать туда солнце?)
Непонятно, но чувство причастности к некой тайне помогало скрашивать напряженной бдение за линзой.
Работа и впрямь беспокойная. Как только работяги из моторного цеха зажгут солнышко, начинаешь водить линзой справо-налево, заманивая светяной блик, а как приманишь – тут уж не зевай, лови бедолагу. Задача состоит в том, чтобы с помощью линзы отражать его как можно чаще и точнее, точно в направлении стоп-ловушки. Как только заметишь, что «заяц» в кармане, отворяешь крышку, загоняешь и защелкиваешь. И так, пока не обеспечишь норму выработки. А какая она, эта норма – бог ее знает, слишком уж произвольная величина, зависящая разве что от настроения приемщика пустой стеклотары на углу Колымажной и Старобасманного. В любом случае – штук 50 сдать придется, а с меньшим уловом и не подходи. Можно конечно договориться с приемщиком, но что он с тебя взамен попросит – уж лучше не рассказывать…Стыд и позор, а все-таки некоторые соглашаются.

10:30. Завтрак.
Обычно дают какую-то желтоватую массу с прелым запахом. После нее так хорошо посидеть в туалете! Хорошо, потому что офисный сортир – это единственное место, где можно побыть в одиночестве. Сидишь, попердываешь, улыбаешься в камеру – типа здорово, Пахом! Улыбок тебе, дед!» Удовольствие, правда, быстро заканчивается – не успеешь и покряхтеть-то как следует, сверху на тебя начинает литься холодная вода из шланга. Ходи потом весь день промокший. Но это если замечтался после желтого. Те, кто побогаче, или у кого добрая родня с воли, могут себе позволить готовый набор. Ассортимент в ларе хорь и небогатый, но все ж поразнообразней будет: опять же жолтое (кому не хватило) немного подгнившей алычи, очень редко завозят оранжевое, но это – деликатес. Бывает и лапша-тянучка, и собачьи корм, селшьд – все этог большинству не по карману.
Зарплату платят не регулярно, а как придется, и всегда почему-то не хватает.
- Зачем, говорят, вам, разъебаем деньги?
- А жыр, к примеру, на что покупать?! – вякнет какой нибудь обалдуй из-за спины соседа.
- Ах это ты, Сержик? Опять фрамуга? Иди-иди отсюда, не маячь, разъебай ты наш! Взять бы тебе этой фрамугой, да по селезенке, чтоб поменьше выебывался!
Но кредиток двадцать всеж-таки отслюнявят, на, мол, чючело, помни о нашей доброте. Бухголтера, одним словом…
И я не ропщу, им эта двадцатка – тьфу и растереть, а мне – почти три фунта жыру без малого. Опять же – фрамуге жизнь новую дать, а то примерзает, сволочь, и скрипит вся. А остаток – у Ирочки выменять, на рафинад, у нее всегда есть. Рафинад – удовольствие модное, изысканное. Подойдешь к Ирке, протянешь кулечек с жиром, она и даст пощупать. А у самой личико такое пустое-пустое, красивое-красивое, отрешенное-отрешенное… что хочется запеть ей сладким голосом группы файф:
«Опять мне ночью будут сница-а,
Тваи приливы и отливы-ы…» и т.д.
Но это только в день получки, и то, если успеешь до завтрака (не один ты такой умный). К обеду там у нее уже все в синяках и некрасивое.

11:00. После завтрака тащишься в залу, и не дай бог в мокром – настучат, бляди, или сам на Пахома нарвешься.
У залы другое фигуро: всё в плоскостях и запутано. Тут работа посложней. Суть в следующем:
заходишь, хватаешь сразу же кусок пространства, приподнимаешь осторожно, чтобы не сорвался (не приведи господь, не приведи господь…) и начинаешь буровить его глазьями, пока не прошьешь насквозь. Таких дыр надо наделать от пяти до бесконечности – в зависимости от размеров куска.
Процесс называется де-фло-ра-ция.
При работе соблюдай предельную осторожность: смотри, чтобы не затянуло в дыру. Материал еще тот, часто кричит и искривляется, тут требуется сноровка, иначе все испортишь. Если не накроет дырой, то уж по краю измочалит обязательно. Соседа как-то раз затянуло, вернулся через неделю, на роже – ПУСТЫНЯ. Пытались его расспрашивать, чего он там такого увидел, но так толком ничего не добились. Стоит теперь заместо памятника у входа, другим наука.