игорь к. : лореляй

Лореляй

С Лехой меня познакомил Димон. У Лехи большая голова; он все делает медленно и удачно смеется. Его отец – мент. Майор или подполковник. Димон говорит, что лехиного отца даже быки уважают. Потому что он честный и справедливый. Не берет денег. Что видно по их квартире. Ничего такого; все, как у всех. Разве что мафон реальный. Но это Леха постарался; заработал и купил. Ценит музыку очень.

Я иду к Лехе через школьный двор, мимо оранжереи. На крыльце под вывеской «средняя школа №12 имени Лени Голикова» стоят трое. Гитара, сигареты. То, се. Главный и опасный – Жева. Псих, ебанутый на голову. Отец давно сидит, младший брат инвалид, сестра старшая – чокнутая. Но красивая. Настоящая семейка Аддамс.
А Жева... Жева заводится с пол-оборота, бьет до упора и никогда никого не жалеет. Поэтому с ним лучше не связываться. Жеву даже татары обходят стороной. Однажды Жева сунул Анвяру с восьмого «А» кусок свинины в портфель. Анвяр позвал брата Рената; вдвоем они подкараулили Жеву рядом с теплостанцией и ударили трубой по спине. Жева вырубился, а когда пришел в себя, то поджег дверь татарской
квартиры. Дело было ночью, все спали. Огонь перекинулся на соседей, те выскочили, подняли шум. Как-то потушили. А утром соседский дед умер. Врачи сказали, сердце. Переволновался.
На похоронах мужик, сын этого деда, узнал причину поджога. И совершенно охуел. Насовал Анвяру и Ренату (те стерпели - понимали, что виноваты), схватил молоток и бросился Жеву убивать. По дороге передумал. Не потому что испугался, просто умный.
Короче, Жева – монстр.

А я прохожу мимо. В руках у меня пакет. В пакете – кассеты, бобины, тетрадь с переписанными текстами «Депеш мод». Винил - третий альбом «Кокто твинс». Богатство мое.
Жева поворачивается. Видит меня.
- Э!
Я вздрагиваю. Иду дальше.
- Э! Охуел?
Молчу. Лехин дом в тридцати шагах. Вот его окно. Выглянул бы, что ли.
- Баран, бля! Вали сюда!
- Чего тебе?
- Иди сюда, сказал.
Ну все. Вариант первый: слушаюсь Жеву, подхожу. Сто пудов лишусь пакета. Если буду залупаться, получу дюлей средней тяжести. Если нет – пендаль и пшел отсюда. Причем Жеве винил и кассеты нахуй не срались. Он даже продать их не сможет – никто у него ничего не покупает, не хотят связываться.
Вариант второй: прилюдно шлю мудака и делаю ноги. Жева за мной не побежит – есть у него такая тема: типа брезгует. Но. Могут рвануть козлы, что с ним. Запросто.
Короче. Пакет дороже чести.
- Жева, иди нахуй!
И побежал. Одолел полпути...Удар в спину - кирпич. Бля, как больно. Падаю в траву, но пакет не выпускаю. Пытаюсь встать. Ох. Мелькает кирза под носом, во рту кровь. Окружили, бьют, куда попадут. Бьют не спеша, лениво. Пиздец мне пришел. Что же так не везет, а.
- Жева!
Голос Лехи. Заплывшим глазом вижу - Леха на балконе. С кем-то.
- Ну?
- Отпусти Игоря, я выхожу!
- Отдохнешь.
Жева вырывает у меня пакет. Ссыпает содержимое на землю. Наступает на винил. Слышен треск.
- Леха, этот мудень диск побил!
Это я кричу. И бью со всего маху Жеву по яйцам. Тут же получаю в печень. Вроде все. Дальше туман.

Кто-то тащит меня под руки. Темно.
- Жив?
Сплевываю слюну. Она вязкая; виснет на рубашке. Леха (это он) не брезгуя, вытирает харчу.
- Димон, аккуратней!
Справа меня держит Димон.
Сажают в лехиной комнате в кресло.
- Сука... Посмотри за ним.
Димон мнет мой живот. И спину:
- Ребра целы?
Мне не больно.
- Вроде...
- Вот пидоры.
Леха возвращается с мокрым полотенцем. Вытирает мне лицо.
- Жева зарвался. Все, бля. Так дальше жить нельзя.
Леха суется в окно. Внизу, в темноте, скрипят качели. Это Людмила, сестра Жевы. Ей двадцать, она рослая и красивая. Но чокнутая. Добрая и безответная. Ей одной нормально – придет в Лехин двор, когда мелких домой загонят, и давай качаться.
- Люда?
Людмила поднимает голову.
- А.
- Поднимайся к нам, Люда.
- М.
- У меня мороженка есть...
Димон встревоженно говорит:
- Че-то Леха хуево придумал, с этой дурой шутить... Лех, отстань от нее!
Леха отмахивается. Он что-то решил.
- Поднимайся, Люда. Третий этажик. Раз, два. Три.
Идет, открывает дверь.
Короче, он ее того. Трахнул. Она лишь мычала.
Все вышло так, как хотел Леха. Жева замолчал. На полгода.

А в новогодние Леху убили. За оранжереей.
Отец его знал, кто это сделал. Димон все сказал, когда прижали. Отец знал. Но ничего не сделал. Доказательств не было. Но. Лехиного отца даже уважают быки. Он честный и справедливый и не берет денег. Поэтому совсем скоро Жева упал с крыши. Скользко там.

А куски расколотого винила «Кокто твинс» я потом случайно нашел. Когда с сорокового дня шел домой. Шел и в подмерзшей грязи заметил пластмассу. Поднял – она, родная. Альбом «Трэже». 84-й год. Любимая песня – «Лореляй». Моя и Димона. И Лехи тоже.