Опять Двойка : Не гламур.

Вот и мой любимый ночной кабак. Да нет, не бухать я сюда иду. Работаю я тут. Барбэком.

Вас ист дас такое? Поясняю для англонеговорящих - шестеркой, то есть.

Бармен, мать его женщина, стоит себе за стойкой и наливает всякую алкогольную продукцию всяким алкоголикам, типа тебя. А ты делаешь все, чтобы бармен спокойно наливал всякую алкогольную продукцию всяким алкоголикам и не ебал тебе мозги. От льда до пепельниц - все это твое, все на тебе. Да и бог бы с ним. Больше нигде за ночь таких денег я все равно не заработаю. А деньги, лавэ, воздух, бабло, бумаги - студенту дневной формы обучения нужны не меньше, чем всем остальным. На все-про-все, от сигарет, до жрачки и карточки на проезд. А вы думали, я сижу на шее у родителей-нефтяных магнатов или получаю стипендию от ворюги Сороса? Если так, то вы дохуя как ошибаетесь, дарагие маи.

Шаткой рысью я подгребаю ко входу. Очередь желающих приобщиться за малую денежку к сТраной питерской клаб-культуре довольно велика, что сегодня меня реально удивляет. Обычно к нам заглядывают безденежные козлики, чтобы напоить свою широкобедрую гёлфренд дешевой водкой с соком.

А, ну да. Сегодня ж у нас тут будет всяческий стриптиз и еще до кучи будут выступать какие-то клоуны из кавээна. Жуть, как круто, всю жизнь, блять, мечтал хотя бы одним глазком заценить вживую эту отмороженную смехокультуру.

У меня подмышками удобно расположилось по пакету апельсинового сока, который дедушка не поливал всякой гадостью, а за ремнем джинсов шепотом молится Амиге литр водки "Охта", все это куплено незадорого в сьюпемаките, недалеко отсюда. А что, вы думаете, работники нижнего звена найт-клабов живут на зарплату? Хуй. Они живут на плюс, также, как и 90% тех, кому они наливают. Да и впрочем, наверняка, как и вы. А питерская "Охта" тогда еще была хоть куда, пока ее не начали палить всяческие алкогольные недомагнаты-мудаки.

Протискиваюсь сквозь толпу ко входу. У Вити опять проблемы. Впрочем, пожалуй я ошибся, это не у Вити проблемы. У человека с таким необъятным чувством юмора и столь же необъятной ряхой проблем быть не может априори. Я толком его не знаю, но с первой моей рабочей смены у нас такая маза - я не выебываюсь, он меня не трогает. Что значит - он меня не трогает? Это не значит, что он гомосек и хватает за ягодицы всех проходящих мимо молодых людей, кроме меня. Это значит, что на входе в клуб шмонают весь персонал, от барменов до грудасто-жопастых официанток и пенсионера-гардеробщика. Чтобы, понимаешь, враги не пронесли вовнутрь алкоголь, который клиентам можно налить мимо кассы, в плюс, весело наебав грустное безденежное начальство.

Полста водки стоит полста в рублях, получается все ровно, кроме "Флагмана" другой водки почти нет, она самая дешевая. С учетом моих нехитрых манипуляций с лимонами-недоливами контрабандный литр разлетается на двадцать восемь-тридцать порций. Около стохи рублей стоил тогда литр "Охты", который бармен Рома-Мерседес заливал в пустые баттлы из-под "Флагмана". Неплохая прибавка к зарплате в базарный день, верно? Особенно, если учесть, сколько стопок водки за ночь опрокинется в жаждущие дешевого алкоголя глотки.

Ладно, что-то я отвлекся. У входа Витя терпеливо увещевает какого-то жуткого вида растамана, с бородой и всяческими волосами, торчащих изо всех мест. Я аккуратно огибаю волосана по дуге, стараясь, чтобы с его шикарной гривы мне на плечи не запрыгнуло что-нибудь шестиногое и толкаю рукой тяжелую дверь.

- Э, ты куда, не видишь что-ли, тут очередь? - важно вещает мне бонифаций, уперев шлагбаумом напротив моей лихой мордальности свой худосочный сучок.

Да, ептыть, я вижу. Я вообще дохуя чего вижу с тех пор, как я тут работаю. Навидался я, блять, всякого. И таких грешников-долбоебов как ты, и бесстыдной ебли на питерских культурных праздниках в коридорах "лабиринта", когда, задыхаясь, тащишь к стойке очередную тяжелую бочку с пивом, и облеванных самих собой мудаков в туалете, которых охрана потом выкидывает на улицу чуть-ли не в мусорные баки, и много всего такого, о чем говорить-то, на самом деле, нехорошо.

Питер, хуле. Как говорит Гоблин, ака Дима Пучков, c00lтурная столица, блять. И ты ее самый что-ни-на-есть характерный представитель, ебать тебя, растамана, железным ломом об твой вязаный больной дальтонизмом бабушкой-блокадницей берет.

[да, я знаю, что бабушки не болеют дальтонизмом, ибо половой признак решает, но так как дедушки вообще не вяжут, хотя бы из-за артрита и склероза, потому пусть останется так, как написано]

Поэтому я не спорю с ним. Нам, по кем-то установленным правилам, почему-то нельзя пререкаться с клиентами, пусть даже потенциальными. Витя-фэйсконтрольщик за спиной у этого выблядка довольно щерит словно полированные наждачкой-нулевкой клыки - ему ведь скучно просто стоять на входе. Он суканачальник охраны, и, когда по взлетной ломится быдло, стоять на воротах приходится ему, потому как охранники из молодых морально сливаются на первом-втором-третьем залупастом кренделе, а очередь при этом встает намертво, как будто обожравшись виагры.

Я с немым укором гляжу в стебные глаза этого мудака, который, решив повеселить свое убогое эго, не собирается вмешиваться и с хохотунчиком в глазах смотрит на эту шнягу. Потом, вздохнув, аккуратно бью в локтевой сгиб нестриженого клиента ладонью. Пока он с изумлением заваливается инсайд, шустро проскакиваю мимо и иду по коридору мимо гардероба, где стоят еще двое синерубашных близнецов.

- Стоять! - орет мне в перепонные барабанки один из гасконцев.

Вот тоже мне, йопт, папаша Мюллер. Сука, с ваших ебланских шуток я в свои скромные двадцать два скоро стану импозантным и седым. А местные бляди с моего района будут мокнуть половыми признаками и в час лешего вешаться на фонарях с тоски от моего ниибически брутального образа. Впрочем, этих долбоящеров я еще не знаю. И если сейчас кто-нибудь из них по-дружески хлопнет меня по животу, типа - "проверяю пресс, не сцать", я устану отбивать бабло, чтобы свести штраф на нули.

- Хули вам упало, господин капо? - вежливо вопрошаю я его, остановившись.

Что такое "капо" он, скорее всего, узнает много лет спустя, когда его еще не родившийся сын, посмотрев кинохронику о злобных фашистких концлагерях, задаст ему тот же самый сакраментальный вопрос. А пока он красиво рулит к моей скромной персоне, в блестючих туфлях-лодочках.

- Что в пакете?

Ой-мой. Напугали шлюху минетом.

- Бомба, ложись, кругом фашисты, - я кидаю в него пакетом с лимонами. Ловит, однако, сука ловкий, как человек-паук. Еще и роется так, как будто я там "хмурый" проношу в невъебенных дозах, дабы сторчать в сопли всех посещающих это заведение долбоебов.

Лыбится. Ну нету там ничего кроме цитрусовых, можно подумать что ты это не видишь. И еще хорошо, что ты не видишь, как у меня из-под куртки штрафа торчит тонны на полторы. Суки-приколисты, ненавижу вас как тоскливую питерскую осень. Как-нибудь придете после смены ко мне водку пить, так я вам налью, ага, заебетесь угощаться.

А Витек все-таки нормальный парень, не вопрос. Уже которую смену я здесь шустрю, и ведь ни разу меня не грузили на предмет добровольно слить незаконнокупленное. Еще в мой первый рабочий день, когда я бодро летел с очередным литром через вход, он красивым жестом прихватил меня за плечо и поинтересовался - "Куда торопимся?".

- Вотки выпить! - проворчал я, думая, что весь покрылся пиздецом. - Носки снимать?

- Ясен перец - прощурился он. - Щас между пальцев будем смотреть. Ладно, пиздуй.

С тех пор он только довольно лыбился, глядя, как я груженый бизнесом гордо хуярю мимо контроля.

И вот я, так сказать, пиздую. На свое рабочее место.

Там у стойки уже стоит Рома-Мерседес, бармен. "Мерседес" - это потому как на щеке у него автологотипом расцвела шрамина, а-ля мерседесовский значок. Это ему безвозмездно подарили в братской свободолюбивой республике Ичкерии, когда он среди "цветных" исполнял там вместо таких долбоёбов как я наш общий на всех национальный долг.

"Цветных" - это, в смысле, что работал он в то время в ментовке. А сейчас он фурычит тут, разливая водку, конину, серебряно-золотую текилу, мешая "бэ-пятьдесят два" и всякий остальной "секс на пляже", наебывая клабберов на лавэ и попутно обучая меня "курсу юного бармена-и-по-совместительству-наебщика-пьющего человечества".

- Заебись? - спрашивает меня он.

Вместо ответа я молча достаю всю контрабандную продукцию из необъятных недр моего организма.

Сначала, когда он попросил меня пронести за три захода мимо охраны два пакета сока и литр вотки, я вылупил на него глаза и малость прихуел.

Три раза за ночь ходить на улицу в магазин - это, знаете ли, очень и очень долго и напряжно. Особенно, когда ты знаешь, что с девяти вечера до шести утра ты присядешь фиг знает когда, а ночной магазин работает по адресу "СПб, улица Ебенёва, дом номер хуйнайдешьвдажеочках". Поэтому я категорично послал его к бесу и сказал, что если он так хочет наебать наше милое начальство, то ходить я буду за смену всего один раз. И за раз буду притаскивать всю эту радость на своем тщедушном теле, как поясной бомбист-шахид.

Вообще отказаться от такой ерунды вариантов не было совсем. Ну сколько получает такой как распиздяй как я? То, что срежет с кассы, удавив свою совесть и налив левака - это раз. То, что добавит мне бармен, срезав с кассы раз в десять больше - это два. Зарплата же - это что-то далекое и манящее, типа мечты про алые паруса, попробуй её дождись. Пока ее ждешь, можно жениться, завести детей, с десяток раз дать пизды теще, посадить печень, развестись и до кучи поседеть, став похожим на Вахтанга Кикабидзе.

В один из своих мерзких спидовых приходов, согрев в микроволновке чашку тоника и закурив "Винстон лайт", Рома рассказал мне, что когда он работал в "Гаване", там барменам вообще не платили зарплату. Вообще. Зато им официально разрешалось мутить всякое и незаконное. Сколько он тебе алкоголя наебенит в коктейль - попробуй, посмотри, ага. Только для этого тебе придется подтянуться на высокой стойке, перегнуться вовнутрь и терпеливо следить за процессом, пока окружающие будут смотреть на тебя, как на очередного долбоеба, и, кстати, нихуя не будут ошибаться.

Только позже, кстати, я узнал, что моего сменщика-алкоголика охранники, просто ради прикола, постоянно шмонали так, что однажды нашли даже малёк водяры, который он, ничтоже сумняшеся, в самом потаенном месте, то есть рядом с яйцами, пытался пронести для собственного потребления.

Алкоголь, как водится, с хохотом изъяли, причем безвозвратно.

***

Ну вот и финиш, вечеринка начинается.

И я молча курю, глядя на начинающийся бардак. Сейчас опять подтянется веселый питерский безденежный народ. И вновь я буду работать ногами, словно торчи на моем районе, без паузы на отдохнуть, и устану так, что с утра, по дороге домой, опять засну в электричке и уеду хуй знает куда.

Снова здесь будут бляди, одетые от "Армяне". Снова придут толпы поддатых курсантов Артиллерийской академии, той, что с Литейного, напротив Большого Дома (их здесь всю жизнь безбожно пиздила охрана за дешевые понты и иногда отнимала мобильники). Наверняка какое-нибудь синее чмо наблюет себе на джинсы, утираясь бесплатными салфетками. И это будет продолжаться до тех пор, пока последнего алкаша не отправят домой отсыпаться. А охрана до конца смены успеет изъять у проходящих лохов-лишенцев столько водки, чупа-чупсов, жвачки и всякой другой херни, что этим можно будет накормить, напоить и искоренить кариес у всех бомжей и ментов Финляндского вокзала.

Так что, здравствуй, Город Ленина, растудыть тебя шпилем Адмиралтейства в нежно распахнутые берега сумрачных вод Невы. Заходи, я налью тебе бесплатно, отвечаю. Если ты не будешь клянчить у меня флаеры, сблевывать на пол и тушить о стойку сигареты.

Скорей бы, что-ли, смена кончилась и наступило утро.

И я опрокину стольник водки. А потом пройдусь пешком, пока еще рано и на улице почти нет прохожих, по Литейному мосту, с пластиковым стаканом разливной балтики семерка в руке. А потом закурю и буду щуриться на наглое питерское солнце.

И еще... Да ладно, в пизду эту лирику.

Просто скорей бы утро.