Фербатим : Утро

Хмурое утро неожиданно навалилось на мою неокрепшую голову. Оно ударило по мне как молот по наковальне, как пьяный кузьмич своего кореша-синяка.
Мысли спросонья путались, обрывки фраз из прошлого вылетали из глубин сознания, кружась и переливаясь, пробуждая то непонятную агрессию, то чувство стыда за какие-то давно содеянные поступки. Но самым горьким, противным для меня явилось чувство беспокойства, зачастую появляющееся совершенно из ниоткуда. Но не из того «ниоткуда» где нет ни черта кроме старых друзей и забытых знакомых, а из той глубины сознания, в которой хранится то, что хочется забыть, но ни как не удается. Из-за этого чувства в душе пусто и тревожно, как в постзастольной бутылке. Пусто-так как все уже в прошлом, тревожно-вдруг опять нагрянет, как ментовской патруль или жесткая похмелюга.
Я медленно поднялся с кровати, одновременно приводя мысли в порядок и проклиная вчерашнюю вечеринку. Но цепочка не хотела составляться и мозг, кряхтя и постанывая, лагал и требовал restart’а. Я чуток поднапрягся и мозжечок, надрываясь и скуля, как обезумевший модем, выдал альтернативу-освежающую прогулку по району за пивом. Недолго думая (точнее, вообще не думая) я где-то на инстинктивном уровне выбрал второе.
Я выпал из парадного в то время суток, когда жизнь в нашем городке уже понемногу пробуждалась: во всю сновали рабочие и инженеры с завода, низовые менеджеры и небритые алкаши; дворники выносили коробки со свежим мусором, скопившимся под мусоропроводом за вчерашний день. Мусор был крайне интересен: обрывки журналов и скомканные газеты, бутылки и банки, рваные упаковки и остатки еды (именно остатки, а не объедки, так как объедки есть нечто недоеденное, остатки же-это что-то несъедобное из съедобного, например, кости). Мусор- это зеркало человека, оборотная сторона его внутреннего Я, его Эго, то, что недозволенно знать остальным. Так, малолетний куряга выкидывает недокуренную пачку, если есть угроза пропалиться перед предками. Размышляя над мусором, я неспешно дошел до ларька и купил пива. Полторашка перекочевала от пропитой продавщицы ко мне в руки, и на душе сразу же стало как-то легче, светлее, что ли. Бодренький, я направил стопы в ближайший детсад.
Здесь было уже достаточно много взрослого и довольно хмельного народу, так как было лето, и детишки разъехались по бабушкам. Я присел на скамейку и открыл бутылку.
Незамедлительно рядом со мной приземлился какой-то мужик. На вид ему было лет под 50, мешки под глазами и не очень сильный запах перегара - типичный представитель рабочего класса. Он мутным взглядом посмотрел на сигарету, дымившуюся в моей руке - я уже успел закурить и сделать несколько глотков из бутылки - и попросил одну. Я протянул ему пачку и зажигалку. Он поблагодарил меня, затянулся и неожиданно спросил:
-Тебя как звать?
-Колей,- соврал я.
-Тезка,- и протянул мне руку. Я пожал его ладонь, намозоленную тяжелым трудом. Я всегда питал уважение к работягам и относился к ним с пониманием.
Николай еще немного помолчал и произнес слова, которые сильно изменили мою жизнь. Глядя на него в этот момент, я увидел столько грусти и отчаяния в глазах, каких не видел еще никогда до этого и, наверное, после.
-Слушай, парень, зачем тебе это?- он взглядом указал на сигарету и пиво.- Ты, блядь, думаешь, что всю жизнь будешь молод? Да ни хуя! Ты не знаешь и не можешь знать, что случится с тобой в следующую минуту – может, ты умрешь от рака легких или еще какой-нибудь хуйни. Мой сын был чуть старше тебя. И такой же дурак. На какой-то вечеринке попал в драку и получил нож в ребра.
Тут он опустил лицо и закрыл его руками. Потер глаза, опять выпрямился.
- Скорая опоздала, он умер на руках у своей девушки.
Я не знал, что ему ответить. В свои тогда неполные 16 лет я не задумывался ни о чем, кроме как о развлечениях. Проживая свою жизнь в постоянном веселье, я не видел того, что происходило с людьми вокруг меня, я жил в выдуманном мире грез и наслаждений.
Комната смеха, лунопарк, огороженный бетонным забором-и я узник в нем, глупое сытое животное, любящее свою растительную жизнь внутри клетки.
Незаметно пролетали дни: опадали желтые листья, блестел на солнце снег, звенели ручьи, расцветали белые ночи-ко всему я был безучастен. Погруженный в себя, я не догадывался, что мой брат режет вены, пытаясь покончить с собой; девушка, которую я не замечал, но которая была все время рядом, тихо сходит с ума от любви. Сам же я, незаметно для себя, деградировал.
Ошеломленный пришедшим прозрением, нервно трясясь, я поднялся со скамейки. Розовые очки сменились пеленой безысходности, заполнившей разум. Мужик посмотрел мне вслед и неодобрительно покачал головой. Это было последним, что я отчетливо помню. Ноги подкашивались, я еле шел, непомня себя. Вот смутно вижу свою дверь…
…щелчок замка…кровать…забытье…
*** -…вставай, вставай, а то опоздаем,- раздается в трубке глухой голос. Это Олег.
-Сколько сейчас?- мой голос, еще хриплый со сна.
- Полдевятого,- раздается на другом конце. Довольно странно, он никогда не звонил так рано.
- Хорошо, через пятнадцать минут у «вертолета»,- говорю я, и нажимаю отбой.
Встаю с кровати, сую мобильник и кошелек в карман. Обуваюсь и выхожу в подъезд. В нос ударяет резкий запах мочи. Все как всегда.
Подхожу к «вертолету» - перекрестку дорог, где некогда находился списанный «Ми-8»-и нахожу глазами Олега, привалившегося спиной к остановке. Он улыбается и протягивает мне руку. Запястье испещрено шрамами - напоминанием о былой любви.
- Ты как?- говорю я и закуриваю сигарету
- Нормально,- отвечает Олег.- Ну что, идем, выпьем пивка?
И мы пошли пить пиво во дворике около поликлиники. Солнце светило, сумасшедше чирикали воробьи. Но все было как-то не так, все было очень необычно. В моей душе творились очень странные вещи, я проклинал всю свою жизнь. Разговор с тем человеком очень сильно изменил меня. Складывалось такое чувство, что мне больше ничего этого не надо, что я достоин чего-то большего, чем круглосуточное веселье.
Мы допили пиво и я решился.
- Ладно, Олежа, давай,- я протянул ему руку.
- Чё так рано-то?- обиженно спросил он.
- Да дела есть кое-какие.
-Ну, тогда давай.
-Давай, еще увидимся.
Я развернулся и быстро пошел домой. Нельзя было медлить ни секунды. Слишком много было безрассудства в этой жизни. С этим надо покончить.
***
Он рассказал мне эту историю, историю своих последних дней за полчаса до смерти. Его тело нашли в ванной. Голый, он лежал в наполненной до краев ванной, вода была черна от крови. Кровь была повсюду: на кафеле, в раковине, на полу.
Когда мне рассказали о его смерти, я не сожалел, мне было плевать на этого идиота. Бедный маленький мудак. Он жил как говно и сдох тоже как говно. Но сколько их еще, этих тусовщиков, неосознающих того, что жизнь когда-нибудь да закончится? Он осознал это. И за это его можно уважать.