arina : TEST RANGE

1
Хотелось денег. На колготках, на пятке, образовалась унизительная дырка, в кошельке лежало 10 рублей, а ногти на руках настойчиво требовали маникюра. Ситуация усугублялась тем, что Таня вчера пропила все свои деньги в каком-то кабаке, и как всегда неожиданно, через два дня наступал безжалостный день оплаты за съемную квартиру. Я лежала на разъебанном диване и мрачно думала о том, что придется, видимо, брать деньги взаймы, только трудно было определиться с кандидатурой кредитора. Таня лежала рядом, но со мной было только ее тело. Таня объявилась в семь утра. У нее не хватило сил, чтобы открыть входную дверь, и она тихонько скулила и скреблась под ней, пытаясь привлечь мое внимание. Автопилот у Татьяны был отменный – когда я втащила ее в комнату моя room-mate вообще не держалась на ногах, но каким-то чудесным образом она смогла подняться на 4 этаж и доползти до нашей сраненькой хрущевки. Бог хранит всех пьяниц, спасибо ему за это.
Сейчас Таня мирно сопела рядом, оглашая воздух комнаты разноцветным перегаром. Душа Тани носилась в таких алкогольных далях, что рассчитывать на ее возвращение раньше, чем завтра было просто наивно.
Я посмотрела на ее лицо, погладила ее по голове и подумала, что все же она у меня хорошенькая, хоть и напивается иногда, и что я люблю ее, наверное, хотя так и не понимаю, что именно я вкладываю в это слово, и что иногда она меня ужасно раздражает, и я хочу ее бросить, уйти, куда-нибудь уехать. В другой город или на другую планету.
Становилось ясно, что бога с машины сегодня не будет. Я сходила в ванную, постояла немного под душем. Подмышки не мешало бы побрить, но как-то не очень хотелось это делать тупым станком.
После завтрака (молоко и кукурузные хлопья) я направилась в спортзал. Я давно занимаюсь силовым троеборьем, выступала за университетскую команду в категории до 52кг, но особых успехов на этом поприще не добилась. Видимо не та генетика. Около года назад у меня начало разваливаться правое колено и на себе в спорте я поставила большой, жирный крест и, для верности, обвела его кружочком.
Теперь я ходила в зал только по старой памяти: жала лежа, подтягивалась, качала пресс, бицепс-трицепс и чуть-чуть приседала, короче, как это сейчас называется «держала себя в форме». Кроме того, как заслуженный ветеран, я поднимала штангу, не платя за это удовольствие ни копейки.

2
Бог с машины все-таки явился. Это был короткий e-mail от одного моего знакомого; он скинул мне номер факса, на который просил отправить свое резюме. Я незамедлительно это сделала и стала ждать ответа. Сейчас я работаю переводчиком в представительстве одной строительной фирмы из пиндостана. У нас в городе она оказалась в рамках осуществления крупного проекта по утилизации оружия массового поражения. Суть дела, если вкратце, такая. При совке была заключена пара межправительственных соглашений по сокращению ОМП. Америкосы как примерные джентльмены произвели у себя сокращение части оружия и стали спрашивать у нас – какоф ваш status по этот вопрос, коллеги? Обновленные русские сказали: «Слушайте, пацаны, нам не в падлу слово свое сдержать, да вот только денег нету. Мы ж не знали что, если ты, например, ракету баллистическую построишь, то забесплатно ее потом хер утилизируешь. Планов таких у нас изначально не было. Тут как – или на учениях отстреляться или по вам ей жахнуть. Так что вы зла не держите, но лучше дайте денег на утилизацию. А сами приезжайте и смотрите, как у нас весь процесс идет, чтобы проследить, что деньги мы впустую не тратим, что у нас все честно и прозрачно. Только спецобъекты у нас секретные. Мы вас туда не будем пускать. Ну, издали если только». На том и порешили.

***
Я сидела в магазине, где занималась продажей итальянских холодильных витрин, которые стоили столько же, сколько хороший советский автомобиль. Была суббота, около трех часов дня – по клиентуре полный глушняк. И тут в торговый зал заваливают двое. Один, по виду иностранец, и с ним глупого вида дама. Иностранец начинает огладываться по сторонам, пытаясь понять, куда он собственно попал. Сверкающие стеклом и металлом витрины, кофемолки, кофемашины, пароконвектоматы, жарочные шкафы, морозильные камеры, соковыжималки и прочие железные устройства переработки трупов животных в пищу людей видимо не являлись предметом его поисков. Он о чем-то спросил свою спутницу, но та не могла ему ничем помочь, поскольку если языком и владела, то на уровне, который позволял ей делать только среднего пошиба миньеты.
Я поняла, что возможно тут есть чем поживиться и спросила у иностранца, что он ищет. Лысый гость посмотрел на меня в целом, на мои ноги в частности, осклабился и сказал, что они хотели попасть в мебельный магазин, и были уверены, что он находится здесь. Я ответила ему, что они просто ошиблись дверью, но это ничего, это случается часто, потому что в нашем здании два магазина. Чтобы попасть в мебельный, надо выйти на улицу, на крыльцо, обойти здание по периметру и войти в другую дверь. Он спросил меня, где я так хорошо научилась говорить по-английски. Вообще все иностранные уроды, даже если какое-то чмо не может и двух слов толком связать на их родном языке, считают своим долгом задать чму этот глупый вопрос. Обычно я отвечаю, что в школе КГБ. В этот раз я решила не шутить и сказала, что я по профессии переводчик, этой весной закончила учебу и пока подрабатываю тут. Толстячок о чем-то подумал и достал из кармана визитку. Вручил ее мне и сказал, что если я не мечтаю о карьере sales-manager, то он может помочь мне в том, чтобы попасть на собеседование и, кто знает, начать работать in a very well-known American company. Мы распрощались. Я ядовито улыбнулась его тупой спутнице, всем видом давая ей понять, что она – тупая и я это знаю, но я не могла быть уверена в том, что эта корова смогла правильно истолковать смысл моей улыбки – ведь все же она тупая, какой с нее спрос.
В понедельник я позвонила по номеру на визитке. Ричард сказал мне, чтобы я прислала ему свое резюме, продиктовал номер факса. Через два дня мне перезвонили, попросили придти на собеседование. Я привела себя в порядок, надела юбку покороче, хотя уже был почти ноябрь, немного поволновалась и в итоге, к концу недели уволилась из магазина по собственному желанию.

***
Я сижу за своим столом. Мне 16 лет. На лице прыщи, месячных нет, груди тоже, по физике за четверть выставлена неудовлетворительная оценка. На столе лежат журналы «Здоровье». Старые советские номера, датированные концом 80-х началом 90-х годов ХХ века. Я их взяла в библиотеке исключительно потому, что на последних разворотах этих журналов помещены описания упражнений с отягощениями и рисунки к ним. Все это называется атлетизм.
Кроме того, на столе лежит том Энциклопедии современного культуризма, старое издание, одно из первых в союзе. Книга не моя. Я должна вернуть ее завтра к 10 утра. Поэтому я спешу изо всех сил переписать как можно больше комплексов упражнений в свою специальную тетрадь, просматриваю фотографии, на которых молодой еще Арни демонстрирует технику выполнения упражнений. Подошел отец, посмотрел на мою рукопись и спросил:
-Арин, ну зачем тебе эти мышцы?
-Мне нравится.
-Ведь это некрасиво. Ты же не мужик. Да и мужики эти, то же какие то странные. Словно их пчелы покусали и они все опухли от этого.
-Пап, ну чего ты пристал. Наша жизнь все равно не имеет никакого смысла, какая тебе разница как я буду ее убивать?
-Слушай, ты не дерзи отцу.
-Пап, ты когда выпьешь, всегда начинаешь много разговаривать и рассуждать. Когда ты трезвый, ты всегда почти молчишь.
-Занимайся лучше плаваньем. Оно, по крайней мере, развивает все тело гармонично.
-Не спорю. Только я плавать не умею, и воды боюсь.

***
Сегодня день зарплаты и еще маленькая корпоративная вечеринка. Оба этих события на нормального человека нагоняют беспросветную тоску. Денег мало, а вечеринка означает, что придется работать. Работа переводчика это редкостное дерьмо. Особенно переводчика устного. На всяких тусовках все начинается более или менее благородно, но, как всегда, любая вечеринка постепенно переходит в стадию рядовой пьянки малоприятных друг другу людей, а потом и вовсе вырождается в какое-то свинское скотство. При этом люди требуют внимания к своей персоне, и, будучи не в силах даже вспомнить твоего имени блеют что-то типа, «Эй, ты…, ну как там…, короче скажи ему, что вот во время войны мой дед до Эльбы дошел….».
К счастью переводчики достаточно быстро обрастают плотным панцирем защитного цинизма, и через месяцев шесть работы всякие попытки «пойти поговорить вон с тем иностранцем» возникающие у хмельных ИТРовцев в сандалиях надетых на ноги в носках пресекаются в самом зародыше. Диалоги при этом получаются такие:
-Эээ, это … о! … Арин, я хочу с Джеймсом поговорить.
-Это очень хорошо, Андрюша. Пойди и поговори.
-Нет, ну ты понимаешь, это такая сложная тема… я ж еще не очень по-английски говорю…
-А Джеймс русский учит уже 2 недели, ему полезно будет попрактиковаться.
-Нет, ну слушай… ведь … ну ведь такое дело, понимаешь, мы и они… ведь как все вышло… вчера враги, а сегодня друзья. Значит, есть во всем некий высший смысл. Этот, как его, … порядок вещей…дружба, так сказать, народов…
-Андрюша, ты, честно говоря, меня уже достал со своим высшим смыслом, понял? Я устала. Я сегодня переводила 4-х часовое совещание. Потом Мартин вещал целый час, ты думаешь, мне это так легко дается?
-Нну а че, нет, ну че, те трудно что ли?
-Иди в жопу, вот че.
Я наливаю себе сока в пластиковый стаканчик (сок средней ценовой категории, чтобы не было совсем по простецки и в то же время, не самый дорогой, чтобы не вызывать лишний раз у сотрудников компании тихую ненависть к проклятым капиталистам), нагребаю на одноразовую тарелку нарезанных бананов в кожуре (кто придумал резать бананы?) и добавляю мандаринку. Быстренько все уплетаю, запиваю соком и собираюсь свалить из этой обители печали. Во-первых, надо еще успеть в солярий, во-вторых, на маникюр. Какая-никакая, а зарплата была получена, и деньги надо срочно тратить, пока их не съела инфляция. Такой у меня принцип.
На улице моросит мелкий дождь, но ветра нет и не холодно, поэтому я решаю пройтись до солярия пешком. Когда я до него добралась, оказалось, что солярий закрыт. Их затопили соседи сверху, работать нельзя, извините, все высушим и начнем обслуживать клиентов через два дня. Искать другой солярий не хотелось, тем более, что у меня уже была какая-то клубная карточка, по которой я получала неплохую скидку убивая свою кожу ультрафиолетом именно в этом солярии, который так некстати оказался безжалостно затоплен воинствующими пенсионерками. Пойду делать маникюр. Всегда должен быть наготове План Б, если План А промок.
Пока я шла до остановки и ехала в троллейбусе я думала о том, что мне надо в жизни, что-то менять. Что я живу не совсем правильно, занимаюсь не тем, чем хотела бы заниматься и являюсь не тем, кем хотела бы быть. Почему-то мне не хочется замуж и не очень хочется детей. По крайней мере, в ближайшие 10 лет точно. Из окна тролля видны рекламные щиты и витрины проплывающих мимо магазинов. Везде изображены удивительно красивые люди, в их глазах я читаю буддийскую уверенность в легкости бытия, словно эти рекламные ангелы уже познали некий тайный высший смысл, и их жизнь стала проста, как стрела. По тротуарам ходят люди: кто-то кого-то обнимает, вот бомж ковыряет лыжной палкой в урне, ищет в ней пивные бутылки и жестяные банки, вон идут на высоченных каблуках две девушки одетые, словно модели из журнала Vogue. Хотя, если ты одета как модель то, пешком по тротуару ты вряд ли будешь идти. По всем понятиям современности тебя должны везти в большой и красивой машине с тонированными стеклами, чтобы не было видно прохожим как тебя в ней трахают. Видимо, девушки идущие по тротуару одеты в фейковые одежды серых ноу-брендов, копирующих настящие бренды, но в целом все это идиотизм, потому что в какой-то момент тебе становится понятно, что часть людей забыла о том, что не только бренд красит человека, да и вообще бренд без человека не существует. Если ты существуешь только тогда, когда на тебе одеты настоящие шмотки от, если верить продавцу, какого-нибудь итальянского педераста, то попытка виденных мной девочек заявить о своем существовании одевшись в подделки, похожие на шмотки от итальянского педераста, есть лишь тусклый свет фар троллейбуса, отражающегося в витрине магазина готового платья, причем свет этот никто не видит. Конечно же есть на свете и владельцы аутентичных одежд. Они нагло светят галогенными фарами своей жизни вам прямо в глаза, но в любом случае, и те и другие, очень часто – суть фантомы, животные, одетые в куски материи, претендующие на то, что они люди.
А в племени каких-нибудь там зулусов, в былые годы, тебе могли бы обменять кило золота на хороший стальной нож, а вот замотать там пару модных шмоток от Сруччи вряд ли бы удалось. Хотя зулусы сейчас парни-молодцы. Они стали очень цивилизованными и те копья и ножи, которые они использовали по их прямому назначению - копьями они обыкновенно друг друга убивали, а ножами отрезали менее удачливым соплеменникам половые органы - теперь продаются туристам. За неплохие деньги.

***
Я люблю делать маникюр. Люблю ухаживать за своими ногтями, холить и лелеять свои руки. Особенно, когда маникюр мне делает такой мастер как Наташа.
Наташа очень мила, у нее на голове много длинных африканских косичек, которые ей жутко идут. В сосках груди пирсинг. Конечно же, она мне не показывала свою грудь. У нас с ней деловые отношения: я - клиентка, она - nail-designer, просто сквозь ткань футболки видно, что в ее соски продеты круглые колечки. Наташа всегда улыбчива, всегда рада всех видеть, ей очень нравится ее работа, а мне нравится, как она ее делает и она сама. Если бы не Таня, я бы точно закрутила с ней роман. Вряд ли бы нам удалость выстроить что-нибудь долговечное, но повеселились бы от души, это точно. Она такой тип женщины, или даже выше, такой тип человека, который выстроил себе определенную сетку координат и живет в полной гармонии с ней. Отсюда – уверенность в завтрашнем дне, хорошее настроение, здоровый аппетит и крепкий сон.
-Привет. Как всегда?
-Привет Наталь. Да, как всегда.
Я не люблю разговаривать ни в парикмахерской, ни в нейл-студио, ни на массаже. Все время пока Наталья делает мне маникюр, я просто молчу. Наталья тоже молчит. Она время от времени отрывается от пилочек-щеточек-кисточек, смотрит мне в глаза и улыбается, и я улыбаюсь ей в ответ. Я чувствую легкий запах ее туалетной воды, чувствую тепло ее тела, и нас нисколько не смущает тот факт, что мы обе молчим. Навязанный кем-то пошлый стандарт, о том, что женщины в салонах красоты болтают не переставая – полная чушь. Я молчу, потому что мне хочется слышать, как дышит Наталья, как звякает на столике набор ее инструментов, как еле слышно шуршат ее косички, когда она поворачивает или наклоняет голову в ходе работы. Мне просто хорошо, тепло, уютно и красиво, несмотря на то, что стоит это удовольствие ужасно дорого – до четверти моего двухнедельного бюджета.
Познакомили мы с Наташей случайно. Она стояла на крыльце студии, курила и кого-то громко и обильно осыпала витиеватым матом в свой крошечный мобильник. Я улыбнулась ей, потому что мне очень понравилось это сочетание вечернего солнца, длинных косичек и слов «ебанная маразматичная пиздоблядская скотина».
Наташа улыбнулась мне в ответ. Когда она с кем-то ругалась, то ругалась она весело. То есть она, конечно, была рассержена, но при этом нисколько не депрессивна от своей злобы. Она была злая и веселая одновременно. Ведь даже у людей с четко разработанной системой координат в жизни бывают сбои. Например, могут поцарапать машину на стоянке, или собака сгрызет любимые тапки – в общем, жизнь, как ни крути, очень сложная штука.