Giggs : Милая… моя!

- Вот, посмотри, - профессор указал Малышеву на далекую туманность, которая переливалась всеми цветами радуги, - это та часть галактики, куда мы еще не скоро доберемся. А там наверняка есть разумная жизнь…
Малышев сладко зевнул, даже не повернув головы в сторону туманности – он видел ее уже тысячу раз.
- А вон там, - профессор показал в другую сторону, - мы уже многое изучили. Представляешь, там планетка одна есть, размером с Венеру, так ведро грунта с нее весит несколько тонн… «Интересно, пидар он, или нет?», - думал тем временем Малышев, не слушая старика, речь которого сливалась для него всегда в какую-то густую патоку, залеплявшую собой мозг.
- … и мы высадились на крайнюю, хотя, даже по уровню радиации она не представляла интереса. Я тогда отправил подробный доклад… «Чего он ко мне пристал? Старый хуй. Гандон!», - начал раздражаться Малышев.
- … я к тому времени уже доказал, что планета движется относительно солнца не по постоянной траектории, однако эти недотепы из Главка, хе-хе-хе, не могу! Как вспомню… «Все, надо сваливать. Еще пару минут и я за себя не отвечаю», - решил Малышев и, незаметно для профессора, который вытянутой рукой опять куда-то показывал, покинул мостик. Пройдя несколько отсеков корабля, остановился перед своей каютой и прислушался – профессор продолжал говорить, возможно, сам с собой. В космосе такое - не редкость. Ты или болтаешь без умолку, или почти всегда молчишь…
Малышев растянулся на койке, расслабился и продолжительно перданул. «Мы, похоже, никогда не долетим», - мрачно подумал он, принюхиваясь. Неожиданно, в углу окутанной полумраком каюты ему послышался какой-то шорох.
- Кто здесь?! – взвизгнул Малышев, уже успевший вытащить член, чтобы помечтать о дочери профессора – высокой блондинке с огромной грудью.
- Это я – дочь профессора, - ответил ему хриплый жесткий голос откуда-то из стенного шкафа.
- А чего Вы там? – дрожащим фальцетом квакнул молодой человек, торопливо пряча член.
- Мне страшно. Кажется, меня кто-то из членов команды хочет изнасиловать. Я ощущаю враждебные флюиды.
- А что у Вас с голосом? – отчего-то покраснев, спросил он.
- Хватит вопросов, я прошу Вас.
- Вам лучше уйти. Если профессор застанет Вас у меня, он подумает черт знает что…
- Вы зря так думаете. Папа очень толерантно относится к моим ебарям.
- Гхм… Кхэ-кхэ…
- Недавно, на 18-летие он позволил мне теперь и анальным сексом баловаться.
- Хммм… Очень мило… - хрипло ответил Малышев, чувствуя, что головка его члена под давлением крови вот-вот оторвется и вылетит, как торпеда.
- Я могла… могла бы понравиться такому мужчине, как Вы? – робко спросил голос.
- Ну что Вы говорите! Как Вы можете не понравиться?! – чувствуя головокружение, простонал Малышев.
- Можете мне присунуть. Видите отверстие в шкафу? Я сейчас к нему попку прислоню. А то я стесняюсь… Хотите?
- Конечно хочу!!! – Малышев подлетел к шкафу и засадил в небольшое круглое отверстие. Голос в шкафу как-то знакомо, будто по-стариковски, крякнул. Но Малышев уже не владел собой и не мог ни о чем думать. Он засаживал по самые помидоры, представляя себе прекрасное лицо дочери профессора, на котором застыла гримаса сладострастной боли. Когда он кончил в третий раз, палуба ушла из-под ног, и все покрылось мраком.
Очнувшись, Малышев подумал, что это был прекрасный сон. Только сон. Но нет – член и брюки были вымазаны калом. «Господи! Ты услышал мои молитвы!» - со слезами счастья и благодарности на лице, подумал молодой астронавт.
Малышев осторожно подошел к стенному шкафу и резко открыл его. Но там уже никого не было, только запах кала еще не развеялся. Малышев полной грудью вдохнул это доказательство свершения своей мечты и снова прослезился. «Милая! Какая она скромная и милая!» - благоговейно размышлял мужчина, - «Я на ней женюсь! Буду драть ее круглые сутки, клянусь Юпитером! Однако, надо в душ…»
Насвистывая мелодию модной песни группы «Под напряжением», Малышев, с полотенцем на плече, пританцовывая, шел в душевую. Возле столовой он увидел дочь профессора, которая несла поднос с чашками. Мужчина тут же загородил ей дорогу, широко улыбнулся и тихо сказал: «милая… моя!» На что девушка недовольно фыркнула, грубо оттолкнула его и ушла. До Малышева долетело ледяное «придурок озабоченный». «Как странно у нее меняется голос: в момент страсти он горячий и хриплый, а на людях такой чистый и холодный», - подумал Малышев, ощутив волны теплого счастья, пробежавшие через каждую клеточку его тела.
В размышлениях, Малышев не заметил красного огонька около двери, которая вела в душевую. Индикатор показывал, что душевая занята. Малышев скинул халат и прошел в клубящееся паром помещение. Внезапно пар рассеялся, и перед Малышевым во всей своей красе предстала жена профессора – маленькая, но дородная пожилая женщина, обильно покрытая жировыми отложениями, всей своей фигурой напоминавшая сумоиста. Она стояла нагнувшись и, расставив толстые и волосатые, как у мамонта, ноги, подмывала заросшую шерстью задницу, насвистывая ту же мелодию, что и Малышев недавно.
- А славно он на меня набросился! Хороший кобелек, только к ритму его еще надо приучить – рассуждала довольная жена профессора, - все-таки, муж у меня гений непризнанный! Все гениальное просто. Надо же такое придумать – специально полость в шкафу перед вылетом увеличить. И ведь как все предусмотрел! Как старательно изо дня в день забивал ему мозг! И блядь эту нанял, чтобы дочь нашу изображала, хе-хе-хе… Хорек поганый - на дочку нашу позарился... Как бы еще устроить отлиз хороший?..
У Малышева подкосились ноги, и он прислонился спиной к влажному теплому кафелю. Остекленевшими глазами он продолжал смотреть на задницу отвратительной старухи, а в его голове вереницей неслись потерявшие теперь всякий смысл слова: «милая, скромная, женюсь, драть, круглые сутки, драть, милая…»