ВесёлыйОгуречег : Другая сторона медали

Слово «актёр» происходит от слова «action», т. е. действие.
Слово «артист» происходит от слова «artist», что означает «художник», поэтому, когда актёров называют артистами, это не совсем верно.

Актёром я решил стать в 17 лет.

Закончив художественное училище, и поработав три месяца на киностудии, где я изо дня в день сидел за столом под лампой и рисовал, словно хорь взгорбленная, я почувствовал, что жизнь проходит мимо.
Душа и тело просили ДЕЙСТВИЯ. Хотелось двигаться вперёд.

Читая глянцевые журналы, и присвистывая от того, какие гонорары получают голливудские звёзды, я в свои семнадцать решил, что просто обязан быть на их месте, тем более, что перед глазами был живой пример Арнольда Шварценеггера, который вообще приехал из австрийской деревни, и тем не менее покорил Голливуд.

-Хуйассе! – подумал я, сплёвывая шелуху от семечек, и сдвигая кепку на затылок, - это значит арнольдам и вандамам можно, а мне нет?!

Поступив на подготовительные курсы во ВГИК, и закончив их через четыре месяца, я, как и все абитуриенты начал бегать по всем театральным вузам на отборочные туры.

В школе-студии МХАТ мне сразу сказали «спасибо, не надо!», в «Щуке» я слетел со второго тура, а вот во ВГИК, ГИТИС и «Щепку» меня приняли.
Я не знал, что выбрать, поэтому подбросил два раза монетку, и жребий пал на «Щепку».

Учёба начиналась с девяти утра.

Урок классического танца. Мальчики и девочки стоят у балетного станка, в лосинах, балетках и майках.
Хореограф требует подтянутости, собранности, часто бьёт по ногам или по заднице, если видит, что «разваливаешься». Но это нормально.
Полтора часа различных «батман-тандю», деми-плие», «адажио», и т. д.

После танца – десять минут на переодевание, и бегом на лекции – по истории театра, мировой литературе, искусству, философии…

В 14-15 перерыв на обед. Нам дают сорок пять минут, пятнадцать из которых мы проводим в очереди в студенческой столовой, где царит атмосфера радости жизни и молодости. Мы хлебаем алюминиевыми ложками борщ, рис с курицей и салат, запивая стаканом киселя.

После обеда – фехтовавние, либо акробатика, или сценическое движение – в зависимости от дня недели.
Я постоянно чувствовал, как пища в момент активного действия переваливается в желудке, и вот-вот вырвется наружу.
Простояв на фехтовании полтора часа в низком приседе, чувствуешь, как начинает отваливаться попа, а ляжки просто горят огнём.

С болью во всех мышцах, мы тащимся на урок французского языка, где полтора часа безвылазно сидим. За болтовню на уроке или неправильный ответ, преподавательница – кстати, внучка академика Вернадского, - била нас указкой по голове или по жопе, но всё это было так мило и по домашнему, что никому и в голову не приходило обижаться.

Она преподавала французский язык в нашем училище с 1948. До этого она преподавала язык в танковой академии. Как-то после войны в эту академию приехал генерал де Голль, и зашёл на урок.
Он поцеловал ей руку, чем она гордилась всю жизнь.
Её студентами были Павел Луспекаев, Олег Даль, Олег Меньшиков, Домогаров…

Она умерла на трамвайной остановке по дороге с работы домой.
Я в тот момент учился на третьем курсе, и меня, как художника послали писать ей некролог.
Сидя в библиотеке, я выводил чёрной тушью печатные буквы, а сам плакал. Вот не думал я, что буду делать эту работу.
На её похороны я так и не пришёл, не мог видеть её в гробу. Она всегда будет живая в моей памяти. Прости меня, маман Зина!

После французского начинался самый главный предмет, то, чему собственно и учат в актёрской школе - святая святых – МАСТЕРСТВО АКТЁРА!

На первом занятии нас заставили лечь на пол, и ползти вперёд, изображая змей. Мы ползли по грязному полу, а педагог ходила между нами и говорила: «И вот так – четыре года! Поэтому, кто не хочет, может уйти прямо сейчас! Запомните! Это не ВУЗ, это - монастырь!».

Я полз и думал: «Нет уж… Просто так я не сдамся! Гадом буду!».

Мы разыгрывали этюды, наблюдения из жизни, отрывки из пьес, импровизировали …
Занятие по мастерству длилось до десяти-одиннадцати часов вечера – в зависимости от увлечённости педагога.
На завтрашний день задавали сделать самостоятельно два-три этюда или наблюдения.

Недавно, я прочитал, что умер Виктор Павлов. Он был актёром Малого театра, где я проходил практику, играя в массовке спектакля, где у Павлова была одна из главных ролей.
Помню, как мы, студенты, сидели перед занятиями в аудитории, и смотрели на весеннюю улицу. Вдруг, на крышу Малого вылез Павлов – он держал там голубятню. Я увидал его, и мы, высовываясь из окон училища, стали кричать через Неглинку: «Виктор Палыч! Мы вас любим!»
Он увидел нас, стал махать руками, слать воздушные поцелуи, и тоже кричать в ответ: «Я вас тоже всех люблю! Передайте привет маман Зине!» Оказалось, что и он тоже был её учеником.
Затем, он выпустил голубей, и они летали над солнечной, весенней Москвой, над Малым и Большим театрами…
Этого уже не вернёшь, это уже история…

Ближе к полуночи мы усталые бредём к метро. Некоторые так уставали, что засыпали прямо в училище, за кулисами учебной сцены.
Мышцы болели во всём теле, голова забита сценическими переживаниями, и работой на завтра.
Те, кто жили в общаге, ещё думали, чего им приготовить на ужин, и где взять денег на продукты.
.
На следующий день в девять утра мы уже снова стоим у балетного станка, либо сидим за партой на лекции, либо машем рапирами. Так продолжается с понедельника по субботу включительно.

В субботу помимо занятий, нам давали «разгрузиться», и показывали в зале фильм из репертуара мировой классики. Многие засыпали, - сказывалась усталость за неделю.

Воскресение был официальный выходной, но мы приезжали в училище к 11 или 12 утра, чтобы репетировать самостоятельные отрывки, заданные педагогом на понедельник. Так что и в воскресенье мы расходились не раньше девяти вечера.

За первые месяцы учёбы я скинул 7 кг хотя и не страдал избыточным весом. После зимней сессии отчислили 4 человек за неуспеваемость и профнепригодность.

К летней сессии мы «потеряли» ещё двух студентов.

Когда в начале июля я сдал последний экзамен и перешёл на второй курс, то столкнулся с ещё одной проблемой – каникулы.
Я настолько отвык от наличия свободного времени, что совершенно не знал и не понимал, что же мне делать…

Я лежал на полу в своей квартире, смотрел в потолок.
Разгар лета, начало каникул, - а я думал о том, как бездарно уходит свободное время. Только через несколько дней я понял, что не надо каждый день вставать в 7 утра и куда-то идти.
Когда я осознал это – то «провалился» в каникулы до первого сентября.

На втором курсе меня хотели отчислить, потому что я слабо проявил себя как актёр.

Помню, собрали нас первого января в 18-00 в училище, и стали рассказывать, что пить надо в меру, что главное – это учёба, что надо работать и т. д.
Весь наш курс еле держался на ногах, а в аудитории стоял крепкий дух перегара.

Весной я удачно «раскрылся» в комедиии дель-арте «Слуга двух господ», и меня оставили доучиться. О, это был великий прорыв для меня! Я впервые почувствовал, что чего-то начал понимать в этой профессии.

Историю зарубежной литературы вела Сэльма Рубеновна Брахман. Она в советское время перевела всего Вольтера, множество сказок, рассказов. Её лекции были самыми интересными для меня. Она как посмотрит на тебя своим цепким, озорным взглядом, как подумает о тебе своим живым, подвижным умом, и кажется, что видит и понимает тебя насквозь. В ней самой было что-то от Вольтера.

Из окна мужского туалета было видно, как строят гостиницу «Арарат». Строили её все четыре года, что я там учился. Это был пример живой реальности перед глазами, когда видишь рабочих, таскающих лом, мешающих цемент, матерящихся.
Посмотришь на них пару раз в день, стоя перед писсуаром, и подумаешь: «Уж лучше быть студентом, чем там, среди них».

На четвёртом курсе играли первые дипломные спектакли, всё как у взрослых – со зрителями, аплодисментами, поклонами. Уже тогда на Катю Климову «ходили», Петя Красилов ярко проявил себя, а Игорь Петренко, будучи студентом-второкурсником, бегал на наши спектакли и учился у нас.

Так пролетело четыре года. Четыре года недосыпа, вечной гонки, зубрёжки, постоянной боли в мышцах.
Я не жалею ни о чём.

Да, это был монастырь, но какой!

Есть такая байка, что первокурсники мнят себя звёздами. На втором курсе – гениями, на третьем – талантами, а на четвёртом – не без способностей. По мере движения вперёд, осознаёшь свою ничтожность, и величие мэтров.
Нас всех сломали, но зато мы стали гибче, интеллигентнее, мудрее.

Училась там студентка, ныне известная актриса Эля Бологова. За четыре года она прошла сложный путь трансформации из дискотечной девахи с соседней подворотни, эдакой своей-в-доску-чувихи-на-хуй-любого, в утончённую, интеллигентную девушку, талантливую актрису.

Судьба театрального актёра невесела. Маленькая зарплата, полная занятость, неопределённость во всём. Хорошо, если в кино повезёт. А так – вечная борьба за выживание. Вот почему многие, даже закончив театральный ВУЗ, сразу идут работать в другие сферы, где стабильнее.
Вот Андрей Краско стал сниматься ближе к сорока, а до этого на кладбище работал восемь лет рабочим.

Надо в этой жизни хотя бы одно дело уметь делать профессионально и хорошо, тогда не пропадёшь.

Величие приходит с опытом. Над только работать над собой.

Так что, если вы читаете в глянцевом журнале, что актёр такой-то получил столько-то миллионов долларов, то не завидуйте и помните: у всякой медали есть и другая сторона.