Честный Казах : Первая Любовь

- Сынок, вставай, в школу опоздаешь! - раздался сквозь сон дребезжащий старушечий голос матери. Летние каникулы пролетели и резко сменились суровыми школьными буднями. В этом году Ислам перешел в 8-й класс, но с тех пор, как его двоюродный брат Кадыр закончил десятилетку и уехал в Москву, учиться, каждый день, проведенный в школе, был для него в тягость. Одноклассники припоминали прошлые обиды и теперь уже не спрячешься за спиной всемогущего старшего брата, терроризировавшего всю школу. Вот и вчера какой-то третьеклассник, явно кем-то подначенный, подбежал и задорно выкрикнул в лицо фразу из некогда популярного кинофильма: «Не брат ты мне, гнида черножопая!». Уже 1-го сентября, после торжественной линейки и первых уроков, его поджидал за школой Ваня Косоротов, дылда-второгодник, со своими дружками - весь прошлый год Кадыр издевался над ним, вот и пришлось отвечать за деяния брата. В тот первый день календаря дружки избили Ислама, порвали новую форму, подбили глаз и разбили губу, затем скрутили его и поставили на колени.
- Ну чо, нохча, пиздец тебе! – злорадно прошипел второгодник и начал расстегивать штаны с явным намерением обоссать поверженного противника. Горький ком от собственного бессилия всплыл в горле, на глаза навернулись слезы и, издав дикий гортанный крик, Ислам, как загнанный в угол зверек, вцепился зубами в руку обидчика. Ваня взвыл как резаный, выдернул израненную конечность и изо всех сил саданул кулаком в лицо Исламу. Из глаз посыпались звезды, мальчик стал заваливаться набок и перед тем, как потерять сознание, увидел, как старшеклассники обступили его тесным кружком и принялись увлеченно пинать.

Ислам нехотя поднялся с кровати и пошел умываться. Хорошо хоть не обоссали тогда, хотя мать отругала за измызганную новую форму. Синяки от отца удалось скрыть, в-общем, хорошо отделался, но что еще ждет впереди – одному Аллаху известно.
За завтраком собралась вся семья. Отец был недоволен:
- Я в твои годы сам всех бил, у всех все отбирал, а ты позволил какому-то шакалу избить тебя? – от его громогласного крика звенели стекла в окнах, видимо мать все же рассказала ему об инциденте. Оправдываться было бесполезно. – Сегодня иди в школу и откуси ему нос! – подытожил отец.
- Мы в школе всех раком ставили! – присоединился к нему гостивший уже несколько недель старший брат Аслан, - дядя Махарбек не даст соврать, сколько раз его в школу вызывали, ваши дети опять кого-то избили!
- Да, нас с Асланом даже деды в армии боялись! – вторил ему другой брат Ислама, Беслан.

Аслан и Беслан - родные братья, были похожи между собой как близнецы. Они были погодками, но в школе ходили в один класс, и в армии тоже вместе служили, в одной части и даже в одном взводе. Хотя им и было сейчас уже почти под шестьдесят лет, но до сих пор они любят вспоминать свои доблестные школьные и армейские годы. До недавнего времени Ислам считал их своими родными братьями, но в прошлом году мать рассказала ему семейную тайну. У отца Ислама, Махарбека, был старший брат – Магомет, за которым и была замужем первоначально мать Ислама. В 1949 году их репрессировали как врагов народа и вывезли всю семью из Грозного в поселок Долинка, Карагандинской области, в концентрационный лагерь для политзаключенных. Дед и бабка Ислама погибли там сразу от невыносимых условий заключения. Дядю Магомета прирезали какие-то тамошние басмачи, и его младший брат, Махарбек, по обычаю взял его молодую жену и усыновил его маленьких детишек, то как раз и были Аслан и Беслан. Ислам же был поздним ребенком – он появился лишь, когда родителям стукнуло под 70 лет, и был единственным родным сыном своего отца.

Завтрак был закончен, мать привела из каморки служанку Наташу и толкнула ее к раковине на кухне. Наташа была потерявшейся глухонемой девочкой, да еще и практически лишенной зрения, лет ей было где-то 15-16, ее подобрали на улице родители. Как ее звали на самом деле, было неизвестно, никаких документов при ней не было, впрочем, девочке было все равно, как ее называли – слух у нее отсутствовал совершенно.
- Бедная девочка совсем без нас пропала бы, с голоду бы умерла! – причитала мать, но эта жалость не мешала ей заставлять калеку выполнять самую черную работу. Вот и сейчас она, уткнув нос в гору посуды, аккуратно протирала грязные чашки и ложки. Какое-то время назад местные телеканалы крутили объявление, о пропавшей слепоглухонемой, на фотографии низкого качества была девочка, очень похожая на Наташу, но никто в семье, естественно, никуда звонить не стал – зачем было зря терять бесплатную прислугу? В первые дни у Наташи все валилось из рук, она разбила несколько тарелок, но после того, как мать несколько дней продержала ее в сыром подвале, без еды, она стала старательно выполнять всю домашнюю работу и ничего не портила.
С недавних пор при виде Наташи у Ислама сладко замирало сердце – этим летом, когда родители уехали в гости на несколько дней, он все же решился ворваться к ней в каморку, содрать с нее одежду и изнасиловать беспомощную девочку. Это был его первый сексуальный опыт и с тех пор он почти каждый день наведывался к ней. От нее почему-то всегда пахло несвежей рыбой, она была сгорблена и придурковата, но ее беспомощность страшно возбуждала.

В прошлом году отец откуда-то привез двух работников, чтобы сделать пристройку. Сергей и Василий, спившиеся бомжи, жили в дальнем сарае и клали кирпич за харчи и водку. Через некоторое время кто-то из них привел Светку, бомжеватую женщину неопределенных лет, с рябым от алкоголизма черным обветренным лицом. Жили они вместе, и Ислам часто слышал доносившиеся из сарая стоны бомжихи, похожие на предсмертный визг поросенка. Однажды, когда мать уже отнесла им объедки с их стола, по обыкновению причитая: «Фу, русские свиньи!», он заметил Василия, валявшегося на траве с блаженным лицом. Бомж заговорщически подмигнул ему и кивнул головой на сарай, из которого доносились стоны. Через несколько минут вышла взмыленная Светка, кокетливо поправила грязные свалявшиеся волосы, посмотрела на мальчика, пьяно расплылась в кривозубой желтой улыбке и игриво предложила: «Третьим будешь?». Из-под ее подмышек торчали жесткие кучерявые волосы, грязные ступни обрамляли желтые ногти с черной каймой, обед подступил к горлу и Ислам убежал в дом. Правда, какое-то время мальчик, влекомый подростковыми поллюциями, еще представлял себе половую связь с этой женщиной, но картина была больше тошнотворной, чем возбуждающей, и вскоре видение исчезло. Да и работники вскоре тоже пропали – отец заметил пропажу двух больших рулонов рубероида, несколько дней пытал бомжей на заднем дворе, приковав их за руки к трубе и отрезая кинжалом пальцы, а потом отвез трупы скончавшихся от болевого шока забулдыг, по совету Умара, за город, на кладбище биоотходов.

Умара знал и боялся весь городок. Лет десять назад он открыл первый ночной клуб в городе, который вскоре прославился тем, что почти каждый день Умар и его дружки выбирали себе из числа отдыхающих любую понравившуюся девушку, заталкивали в свою машину, отвозили на загородную дачу и насиловали несколько дней. Районное отделение милиции буквально ломилось от заявлений пострадавших девушек и их родителей, но Умар запугивал своих жертв жестокой расправой над семьями пострадавших и даже если заявление не забирали, то ему не давали ход – у него были деловые связи с районным милицейским начальством. Ночной клуб все же не перестал пользоваться популярностью – под вывеской развлечений также действовала почти открытая продажа героина. Но вскоре любовными похождениями Умара заинтересовалась областная прокуратура, он заправил свой новенький джип бензином и рано утром уехал в областной центр. Вернулся Умар лишь через несколько дней, злой как черт и без джипа, на такси:
- У, еб твою мать, из-за этих блядей пришлось такую классную тачку прокурору отдать! Сам еще почти не ездил! – сокрушался он.

Ислам вышел из дома и пошел по направлению к школе. Было раннее утро, и солнце еще не взошло и совсем не грело. Вдруг перед самой школой, у какого-то ресторана, послышались дикие крики. Из-за угла выскочила толпа каких-то мужиков, вооруженных битами, арматурами и ножами.
- Э, пацан, стоять, бля! – один из нападавших, рыжий носатый парень, толкнул Ислама в грудь, отчего тот сразу опрокинулся на спину.
- Э, Грек, постой, это же нохчи! – схватил за плечо рыжего другой парень, вооруженный битой. По виду он был похож скорее на осетина, но Ислам надеялся, что он свой, чеченец.
- Хъо нохчи вюй? – спросил Ислам пересохшими губами парня с битой.
- Бля, я ж говорю, это чех! – воскликнул тот, - пахан сказал нохчей не мочить! Бля, чтоб ни один сука не пострадал!
- Бля, как я вас ненавижу, сук черножопых! – заорал Грек и замахнулся арматурой. Мальчик инстинктивно прикрыл голову руками, но Грек бить не стал, только сплюнул, - ну ничо, скоро мы вас всех заставим землю жрать, суки!
- Блядь, нахуй мы Грека взяли, он же ебнутый и ваще сука на чеха не похож? – злобно процедил кто-то из нападавших.
- Не пизди, - оборвал того осетин, по видимому главарь, - я в армии с одним чехом служил, тоже рыжий блядь был, пиздец Грек на него смахивает!
- Э, пацаны, смотрите, вон какой-то идет, точно не чех! – заорал кто-то из толпы и все устремились догонять одинокого прохожего, следовавшего мимо на свою беду. Бедняга забежал во двор, но вскоре послышались глухие удары и отчаянные крики человека, которого забивают до смерти.

Шесть уроков пролетели незаметно. Ислам без приключений добрался было до родного района, но там творилось невообразимое – казалось весь городок собрался на их тихой улочке – неуправляемая бурлящая толпа еле сдерживалась тонкой цепочкой ОМОНа. Инстинктивно почувствовав опасность, огородами он добрался до дома. Во дворе стояли черный блестящий «Субурбан» Умара, и чей-то «Лэнд Крузер». Мать в спешно упаковывала вещи в автомобили, а Умар разговаривал с кем-то по мобильному:
- Да это Лимончик замутил, я тебе зуб даю!! Совсем охуел, уркаган, сука, решил так нас с наших точек скинуть!.. Это Анвара бригада, я зуб даю!.. А русским-то похуй, они чукчу от узбека не отличат, сука! Мамой клянусь, начальник, это не наши нихуя!.. И рассчитал еще, пидараз сука, чтобы он живьем сгорел, что шумиха будет! Все местные каналы под ним, сука!..
Мать заметила Ислама, подбежала к нему в слезах и обняла:
- Исламчик! Сынок, родной, слава Аллаху, ты живой! Махарбек куда-то ушел, нету его!
В эту минуту в ворота вошел отец. Сгорбленный старик прижимал к голове окровавленную тряпку. Умар подбежал к нему, взял под руку и возбужденно закричал:
- Ну ничего, дядя Махарбек, мы еще покажем этим гяурам, будут наших аксакалов избивать, всех порежем!
Вещи были собраны и семья уселась было в машины, как вдруг мать шлепнула себя по лбу и запричитала:
- Наташа! С Наташей что делать будем? В машину не влезет, пропадет девочка совсем!
Отец вышел, достал из багажника длинный чехол, вытащил ружье и патронташ и решительным шагом вошел в дом. Через пару минут раздался выстрел. Старик вышел из дома, положил ружье обратно и сел в машину.
Через полчаса тряски по объездным дорогам автомобили выехали на трассу, и вскоре показался знак – «Кондопога», перечеркнутый красной чертой. К глазам Ислама подступили слезы, или это дождь размыл стекла? Вскоре, под тихое убаюкивающее урчание мотора и щелканье дворников мальчик задремал. В груди засаднило, перед глазами всплыл образ Наташи, и почему-то вспомнилась песенка, выученная на уроках пения, наверное, еще в пятом классе:
Первая любовь, звонкие года,
В лужах голубых стекляшки льда,
Не повторяется, не повторяется,
Не повторяется такое никогда!..