Versus : Паттайские хроники (Букв дахуя)

Че-Гевара

Тот байк был синим, и на нем была наклейка ЧеГевары. В какой-то момент я подумал, что мне нужно перемещаться свободно – без всяких этих тук-туков и прочих маршрутных такси. Способов передвижения по-большому счету немного: либо упомянутые выше тук-туки, либо мотобайки-такси, которыми является, кажется, каждый таец, имеющий в своей распоряжении байк – ты обговариваешь место, садишься сзади, и он мчит тебя по ночным улицам, объезжая машины, пробки, и таких же байкеров. Или обычное желтое такси, которым здесь никто не пользуется. Совершенно ни к чему, да и дорого, по сравнению со всем остальным.

Пожилая тайская дама водит меня, показывая разноцветные машины и байки. Это дама с собачкой... Она владеет небольшим столиком на Pattaya Central Road, на котором всегда сидит маленькая собачка. То ли болонка, то ли еще какая-то блошиная разновидность волков, - незнаю, я не силен в породах. Главное одно – собачка была там всегда, в отличии от дамы, которая периодически куда-то убегала, уезжала на байке, отлучалась в туалет на 10-20-30 минут. Но, когда она была на месте, она была очень деловая – мы с ней быстро нашли общий язык, символом чего явилось её заявление о том, что я похож на её сына.
Заявление последовало вскоре после следующего диалога:

- Я хочу байк.
- Ты ездил на байке когда-нибудь?
- Нет.
- Ты думаешь, что сможешь?
- Конечно, - безаппеляционная жестикуляция, улыбка, махаю деньгами.

Залог 50 долларов, и о правах не идет даже речь. Еще пятерка в день, и я уезжаю на байке с ЧеГеварой. Я думаю, он осталься доволен моими с ним поездками, этот легендарный командор Че.

Впоследствии я поменял этот байк на более новый, с коробкой-автоматом. Ездить на нём было проще, но байк с Че был моим первым байком. 80 км/ч – разгоняюсь и ветер свистит у меня в глазах, а душа взлетает в небо. Но хуже всего тормозить. На байке сложно тормозить, особенно после нескольких литров пива. Хочется остановиться, но сразу это сделать нельзя – на такой скорости при слишком резком торможении байк идет юзом, и заднее колесо норовит выехать вперед.
Пару раз чуть не сделав полицейский разворот и не рухнув в кювет, я прохожу боевое крещенее. Плюс левостороннее движение, - но к этому привыкаешь. Твоя жизнь зависит только от тебя.

Мэй. Бирманская ганжа.

Я не помню, как её звали. Она представилась, но я не запомнил её имя, как не запоминал никогда имя людей с первого раза. Надо отмотать еще немного назад.... О! Это была Мэй. Как у Мураками в «Дэнс, дэнс, дэнс». Пусть будет так.
Виски. Всё началось с виски. Эта бытылка Red Label имела вполне товарный вид и стоила всего 15 долларов. Заметьте, в супермаркете. Конечно, я её купил. Вы бы поступили иначе?
Был день и было жарко. Следущее, что я сделал - абсолютно адекватно воприятию белого человека. Я оседлал свой байк, положив виски в корзину спереди, и поехал пляж. Там я купил кокос, холодный, как кусок льда. Найдя свободный шезлог, я решил немного отдохнуть от бессонных ночей, пьянства и блядства.
Отпив немного кокосового молока, я долил туда виски. Кокос – это маленький холодильник. Спасибо Винскому, это он придумал этот способ – заливать виски в охлажденный полудолларовый кокос, чтобы пить на пляже. Коктейль требует созерцательностия, и я лениво наблюдал за жизнью пляжа. Вот идет человек, у которого на плече огромная корзина жареных в тесте креветок. Покупаю тарелку этого добра, и мой натюрморт на пластмассовом столике можно считать законченым. Не хватает лишь сигарет. К этому времени мои плечи были уже обожжены тайским солнцем, а в голове было понимаение того, как устроен мир здесь, в Паттайе.
Тайская женщина в белом платье явно не дотягивала до того, чтобы попасть в мою постель, но вполне годилась на то, чтобы составить компанию здесь, на пляже. Она сидела вместе с еще двумя, и мы пересеклись взглядами, когда я стрелял сигарету у какого-то шведа. Здесь не важно, с кем женщина, если она не с мужчиной – это значит, что она свободна. Потом правда, я убедился, что в этом правиле тоже есть исключения.
А тогда я просто улыбнулся.
- Хеллоу, - жестами я ей показываю, что хочу видеть её у себя за столиком.
Она кивает, грациозно, как и все тайки, встает, я даю ей руку, и мы идём к моему шезлонгу. Я не помню, как её звали, да это было и не важно. Дальше я буду звать её Мэй. Хотя, возможно, это была Мон. Что-то вроде этого.
Мэй выглядела просто потрясающе, как и все тайки. Обычный разговор, где, что как, откуда. Мэй была из района на границе с Бирмой. Она держала в Паттайе что-то вроде отеля, но не для туристов, а просто сдавала комнаты тайкам. Такая вот в своём роде домовладелица. Сколько стоит? Снять комнату - порядка 50 долларов в месяц. Мимо проходил таец, торговавший картами. Это было очень к случаю, и я купил у него карту Таиланда. Я помню только одно место, я помню это название и без карты. Убон Рачатани. Эта тема для отдельной истории, а пока мы пьем пиво с Мэй, и разговариваем на разные темы. Она не пьет виски, и я заказываю ей отдельный кокос. Даю попробовать свой, с виски – пьет и морщится. Тайки вообще в своей общей массе не употребляют алкоголь. Если же пьют, то очень быстро напиваются, становяться развязными и громко смеются. Впрочем, женщины, как известно, ведут себя так в любом уголке мира.
В Паттайе всегда за знакомством белого мужчины и тайской женщины так или иначе стоит секс, поэтому через какое-то время мы расставляем точки над i. Она говорит, что когда увидела меня, не думала, что я так молод. Улыбка. Конечно, я имел в виду просто посидеть, поболтать. Мне просто нужна компания, понимаешь ты это или нет. За виски потекла неспешная беседа.
Собственно, это она мне сказала, что девушки с юга Тайланда более красивы, чем их северные сестры. В этом утверждении возможно и есть доля правды, но случай с Эол говорит о том, что, как минимум, в этом правиле существует свои исключения. Сама Мэй была родом из Бурирама - это провинция в центральном Таиланде. Ей было 34 года. Обычная история, про тайского гражданского мужа, который слишком много играл на деньги и нигде не работал. Жениться не женились, потому что в этой стране принято жениться один раз. В итоге она бросила его. Приехала сюда несколько дней назад, повидать родителей, а девушки на пляже были просто случайными знакомыми, как и я.
А, ну если не алкоголь, то что? Ганжа. Мысль всплывает в голове, и я немедленно транформирую её в слова. Ганжа? Да, курю. Покуриваю иногда.
- А я вот тут хотел купить, но чего-то не продают.
Тут надо сделать небольшое отступление. Дело в том, что ганжа, она же марихуана, она же трава, она же шмаль, как и прочие наркотики, находится в Таиланде вне закона. Если у тебя найдут наркотики, тебя посадят в тюрьму. В тайскую тюрьму. И не важно, белый ли ты человек, таец, европеец или хоть сам господь бог. Если у тебя найдут большое количество, то смертная казнь. Недавно отменили повешение, теперь делают три укола: успокаивающий, усыплющий, и смертельный. Такие вот дела. Но за этим никто не смотрит, особенно в туристических местах вроде Паттайи. Под новый год стало строже, и теперь никто не предлагает траву прямо на улицах. Именно поэтому я до сих пор только пил и занимался любовью с прекрасными представительницами сиамского народа.
Но Мэй говорит, что у неё есть ганжа дома. Может дать.
- За деньги?
- Нет, просто так. Подарок фарангу.
Фаранг долго не думает:
- Поехали!
- Куда?
- К тебе домой.
- Как мы поедем? – секундное раздумье.
- У меня есть байк.
- У меня тоже, он на стоянке, - отвечает.
Садимся на мой байк, я спереди, она сзади, боком. Едем, она показывает куда. Сумерки плавно опускаются на Паттайю, а я еду с тайкой курить ганжу. Ага, вот и стоянка байков. Она пересаживается на свой байк – с виду намного лучше моего, лэйбл «Ямаха Нуово», и мы отъезжаем по направлению из города. Как и большинство таек, Мэй смотрится на байке потрясающе. Зрелище впечатляет, впрочем, без доли комичности и здесь не обошлось – представьте обыкновенный мотоцикл, на котором со скорость под 80 едет элегантная дама, в белом платье, с абсолютно прямой спиной. Сидит прямо, волосы развеваются, вокруг сгущаются сумерки. Сзади я – второй день на байке - держусь за ней на своем драндулете с наклейкой в виде командора Че.
Мы выехали из Паттайи и углубились в нетуристические районы. В воздухе как будто повисла пелена, и сквозь неё мы мчимся уже по какому-то хайвею, чуть ли не пятиполосному. Вокруг машины, байки, все несутся с бешеной скоростью, и я еле успеваю держать в поле зрения белое платье впереди. Общее направление я держал в уме, и тогда мне казалось, что вернуться назад – дело, в общем-то, совершенно плевое и несерьезное.
Мы заезжаем в магазин, где она покупает колу и еще что-то по хозяйству. Пока она ходит – я стою на улице. На туристов здесь никто не обращает внимания – разительное отличии от Паттайи. Потом она выходит с сумками, садимся опять на байки – вперед. Еще минут пять гонки по хайвэю и мы заворачиваем на второстепенную дорогу, а потом и во дворы. Уютные одноэтажные домики, мы ставим байк около одного из них, я оставляю виски в байке – в Тае нет воровства, и захожу за Мэй в один из таких домиков. Кроссовки оставляю у порога.
Внутри оказалась очень опрятная и уютная комната. Я был в обычных комнатах тайских девушек, и сразу замечаю, что эта комната на порядок лучше обставлена. Посередине огромная кровать системы «траходром» бордового, причем, цвета. На стене обязательный портрет Рамы 9-ого, действующего короля Таиланда. Рядом с кроватью плоский телевизор Самсунг. Почти такой же, как у меня дома, в Москве. Вывод: Мэй явно не бедствует.
Она одевает какой-то халат, достает баночку, показывает мне. В банке явно не пудра для носа. Бирманская ганжа. Рядом с банкой лежит пачка сигарет, уже забитых.
- Покурим?, - Мэй предлагает сама.
- Окей. – похоже, отказаться в таком случае мог бы только супер-наглый и супер-расчетливый человек. Забрать ганжу и уехать.
Я же ни тот, ни другой. Дальше Мэй закрывает окна занавесками и выключает свет. В комнате наступает непроглядная и непролазная ночь. Минуту спустя глаза привыкают и я сажусь на диван. И тут мы с Мэй убиваем первые два косяка. Каждый по одному. Курим как сигарету, без всяких этих задержек дыхания и прочих ухищрений из серии «надо ловить каждую каплю драгоценного дыма». Здесь ганжы навалом. Всё неважно.
Я не считаю себя новичком в делах курительных, в бурной юности я баловался кое чем и покрепче. Эфир захватывает меня, и восприятие сдвигается куда-то в животные дебри, низменные инстинкты. Сухими губами я жадко пью колу, и хожу по темной комнате, просто чтобы остаться в теме происходящего. Надолго меня не хватает, и я думаю, что и вас бы не хватило. Сажусь на кровать, и тут туман обвалакивает меня темной пеленой. Из фаранга, приехавшего в древний Сиам первый раз, я превращаюсь в тайца, который родился и вырос здесь. В этой темной пелене я вижу силуэт Мэй, сидящей в метре от меня на кровати, её черные как смоль волосы, волнующие изгибы тела.
В этой закупоренной комнате я разговаривал с ней как мужчина сиама, на языке, который я сейчас даже не могу вспомнить – впрочем, это был английский, - на темы, которые я сейчас, в своём нормальном состоянии, даже не могу представить. Ганджа позволила мне поймать даже не мысль, даже не понимание - ощущение жизни этой азиатки, в стране, которая никогда не была колонизирована европейцам.
Мы какое-то время общаемся, сидя на кровати, и потом виски и ганджа что-то неуловимо меняют и меня пробивает на желание. У меня начинается стояк, я хочу Мэй. Всё дело в том, что это единственное на тот момент возможное продолжение мистерии, в которую я попал. Кладу руку Мэй на грудь, и немного сдавливая, ощущаю её форму и тяжесть. Она не спрашивает – она переспрашивает.
Мэй сначало колеблется, но уже видно, что ей лестно моё внимание. Я распаляюсь всё больше и больше, от ощущения недоступности, и наконец она сдается. Разговоры на тему того, что она никогда не делала любовь в своей комнате и о том, что здесь висит портрет Рамы Девятого, которому несомненно будет стыдно на всё это смотреть, заканчиваются тем, что портрет Рамы переворачивается лицом к стене, а я снимаю с Мэй верх. Кладу её на спину, и ласкаю её грудь. Через какое-то время она говорит, что ей нужно еще покурить, и выкуривает одна еще косяк. Включает телевизор и в мертвенно бледном свете мы выкуриваем еще один на двоих.
Потом я укладываю её обратно. Черные миниатюрные соски, и я кусаю их как маленький тайский звереныш, только что родившийся на свет, и стремящийся урвать как можно больше молока.
Где-то между всплывает мысль о том, что она что-то захочет за секс, как это обычно бывает в этой курортной части Тайланда. Я спрашиваю в лоб, и она отвечает – нет, никаких денег, и делает это настолько поспешно и искрене, что я начинаю себя ощущать загнанным зверем в ловушку. Я представляю себе самый страшный кошмар моей жизни – забыть всё и остаться тут навсегда, с этой женщиной. И мне становиться страшно. Холодок ужаса ползет по моей спине – это женщина, с которой мне нужно будет спать сейчас. Мозг лихорадочно ищет зацепку, при этом я продолжаю ласкать её грудь.
По натуре я деликатный человек, но мне захотелось убежать оттуда прямо сразу, выйти, выбежать на свежий воздух. В комнате сизая дымка одурающими миазмами закрывала путь к двери. Путь из этого мира.
- Кондом!, - никогда еще мысль о том, что у меня нет презервативов, не была столь радостно мною встречена.
- У тебя есть кондомы?, - я вербализирую мысль, стараюсь придать ей максимальную убедительность.
- Нет, а у тебя?
- Опс, у меня тоже нет, – Уфф, отлегло от сердца.
Какое то время я безуспешно пытаюсь заставить Мэй взять мой член в рот, делая это скорее по инерции, потому что к тому моменту я уже её боюсь. Передо мной мелькают картины, как она откусывает его и завтра её соседи кушают, собравшись во двере, тайский острый суп «том ям» из члена белого фаранга. Мне страшно, однако, я всё же еще полон энергии. Но, слава будде, она что-то говорит о том, что женшине, у которой был муж, такие вещи запрещены. Минета не будет. Облегчение.
Мучительно борясь с дымкой бирманской ганжи, которая перетекает во мне из органа в орган, я встаю и всем своим видом показываю, что раз и не так, и не сяк, тогда я поехал. Спрашиваю телефон, слышу в ответ – «я никогда не даю телефоны незнакомым людям». Окей, не очень то и нужно было.
В последний момент я вспоминаю, зачем приехал. Дальше начинаются какие-то странные манипуляции. Или может они просто кажутся мне странными? Темная женшина в темной комнате при свете ночника достает две пачки сигарет, и начинает их тасовать, перекладывать из одной в другую и обратно, и при этом что-то быстро-быстро говорить. Я теряю нить, и в полной абстракции смотрю на неё. Постепенно до меня доходит отдаленный смысл происходящего. Мэй, похоже, пришла в голову мысль, что она слегка погорячилась там, на пляже. Она боится, что всё отдаст мне, и ей самой ничего не останется. В итоге они предлагает мне 4 сигареты с ганжей. Окей, - четыре, так четыре. Не в моей ситуации спорить, - думаю я. В какой-то момент мне показалось, что она решила меня обмануть, положить обычный сигареты вместо ганжи. Ну чтож, значит будет так, - я не чувствовал в себе силы проверять. Я бы просто не смог это сделать. В комнате белой дымкой стоял туман. Очень насыщенный туман. В горле пересохло и щипящая кока-кола отказывалась туда литься.
Тем временем Мэй кладет сигреты в красную пачку местного мальборо, потом кладет эту пачку в какую-то коробочку. Потом достает маленький пакет, и засовывает туда коробочку. После этого кладет этот пакет в картонную коробку и засовывает это всё в большой полиэтиленовый пакет. Критически оценивает эту матрешку, и делает еще одну итерацию с пакетом и коробочкой. Меня душит смех.
Я беру пакет, но это еще не всё. Мэй ускользающим движением вырывается из моего прощального поцелуя, и достает... тайский вариант журнала космолитен. Продвинутая девушка, да? Со словами – это чтобы менты не думали, что ты везешь ганжу, - она запихивает космополитен в пакет. С этого момента я смеялся уже не переставая.
Выхожу из дома в кромешную ночь. Чуть поотдаль в дворе несколько тайцев сидят за столиком, - почти как в России. Неужто козла забивают? Тут мне стало страшно, в который раз.
Ничего, выеду на шоссе, там сориентируюсь. В тот момент мне хотелось только одного – уехать. Я сажусь на байк, и внезапно понимаю, что чтобы он поехал, мне нужно сделать ужасно много манипуляций. И сделать их в совершенно точной неотступной последовательности.
Все это хаосом обрушивается на мою голову, и я запутываюсь окончательно. Я пытаюсь одновременно завести байк – он плохо заводится, - нажимаю на стартер, и одновременно одеваю шлем. И тут у меня вываливается пакет с ганжей, падает в пыль, из него вылетает коробка, из коробки пакет, из пакета коробочка. Меня обуревает хохот пополам с ужасом, но я уже не могу смеятся – сводит живот. Я слезаю с байка, сажусь на корточки и пытаюсь собрать всю эту матрешку заново, давясь от хохота. Поднимаю голову – из окна на меня смотрит Мэй и смеется. О да, - глупый укурившийся фаранг. И тут сзади с грохотом падает байк, который я забыл поставить на подножку. Теперь на меня смотрят тайцы за столиком. Ощущение, как будто это большой стадион, вроде Олимпийского, и я перед тысячами глаз выступаю под светом софитов. Остается взять самообладание в кучу, и уехать наконец, ибо я уже начинаю думать, что вообще никогда не уеду с этого двора.
Наконец, я завожу байк. Мэй в окне показывает мне, чтобы я одел шлем. Офигенная забота. Может правда остаться? Нет, прочь отсюда. Проезжаю сто метров, скрываясь из зоны видимости, и останавливаюсь перевести дух около шоссе.
Страх прошибает. Я забыл где я, и в какой стороне Паттайя. Вокруг непролазная ночь, и только передо мной пятиполосный хайвэй, по которому снуют взад вперед с ревом и свистом огни машин и байков. С этого момента был сплошной ужас.
Байк я взял вчера и раньше никогда на нем не ездил. Виски и пиво. Ганжа и кола. Ночь, бутылка «ред лэйбл» и пакет с шмалью спереди в сетке. И самое худшее – я не знаю, куда ехать.
По обочине тихой рысью. Скорость 40-60 км/ч. Не больше. Ямы на асфальте. Я еду, поворачивая на каких-то перекрестках, туда, где я думаю, будет Паттайя. Постепенно понимая, что её всё нет и нет, и раойны всё более напоминают абсолютно нетуристический Таиланд. Я держу панику в себе – спрашиваю у тайцев дорогу. Две смешливые тайские девушки-школьницы, какой-то жирный китаец в машине на перекрестке. Никто не понимает английского.
Показывают руками на слово «паттайя». Еду еще минут двадцать, спрашивая дорогу у всех. И вот оно, отчаяние. Они все, абсолютно все, даже русские туристы, которых я каким-то чудом встретил на перекреске, показывают в разные стороны.
Я доехал в Паттайю через два с половиной часа. И за эту поездку я чуть не поседел. В какой то момент я совершенно отчетливо чувствовал свои волосы. Мимо пролетали машины, мерсы, тойоты. Я втискивался между ними, пьяный, обкуренный, пролетал в десяти сантиметрах от них, лавируя в потоке машин.
Но я доехал. Это была одна из самых страшных поездок в моей жизни, но я доехал. Мне казалось, она длится вечно. Он действительно длился вечно, этот калейдоскоп ночных огней на другом конце света.
И где-то там, я еду, до сих пор еду на байке с ЧеГеварой, туда, где... где как мне кажется, должны быть огни Паттайи и отель, - мой маленький дом. Где на кровати храпит мой друг и ждёт девушка родом из провинции со странным названием Убон Рачатани, что рядом с Камбоджей.
На следущий день я поменял свой байк на более мощный и с автоматической коробкой передач, и в тот же день я разбил бутылку рэд лэйбла. Она разбилась прямо в номере, и из упавшего пакета вытекали желто-коричневые струйки виски, распостраняя по комнате удушливый аромат.
Так было до тех пор, пока девушка Эол из провинции Убон Рачатани не уничтожила этот разбившийся осколок того дня.
Я же уже спал, заново переживая ту страшную поездку домой, вздрагивая и судорожно сжимая во сне рукоятку газа того самого мотобайка с наклейкой в виде бессмертного командора Че на бензобаке...

На следующий день я развернул пачку мальборо от Мэй.
Там были четыре сигареты, забитые жесточайшей бирманской ганжей. Но это уже другая история.

Город красных фонарей.

Паттайя. Город тысяч баров с красной подсветкой, битком набитых очаровательными девушкам, которые при виде фаранга, гордо шествующего в одиночестве, начинают хором, как сирены, зазывать его к себе. Фаранг садится, пьет, выбирает девушку, платит бару пять баксов, ведет её в номер, трахает, дает денег. Схема проста.
Эта схема, казавшаяся настолько привлекательной, через два дня стала казаться мне отвратительной. Я считаю себя не слишком глупым, чтобы делить мир на черное и белое. Но даже мне, в какой-то момент, показалось верным определение моего друга. Мой друг говорил:
- Паттайя – город блядей. Город тысяч блядей, - говорил он, задумчиво отпивая из банки хайнекена.

Как и везде в жизни, это конвейер, свернуть с которого очень сложно. Но именно это и стало моей задачей тогда. Спермотоксикоз закончился, и я начал искать не просто секса за деньги. Я хотел узнать чем живут эти миниатюрные девушки, улыбающиеся всем белым в барах и караоке. Приоткрыть завесу, - понять, что они на самом деле думают.
Как могут эти очаровательные дети природы, ласковые и простые, как песок и море, спать с уродливыми, жирными, вонючими немцами, сосать их члены, жить с ними и вот так вот улыбаться? Был день, когда это не укладывалось в моей голове.
Всё. Никаких блядей больше.

Я решил погулять. Как хорошо, вдыхая запахи, просто идти по этим узким улочкам. Взять в макашнице, маленькой кухне, размещенной на байке, куриный шашлык за 10 бат и есть сочное мясо, запивая его пивом, купленным тут же по дороге. Раствориться в толпе и быть незамеченным, скользить между идущими людьми, тайцами, белыми, любых национальностей и любого вероисповедания.
Это получается не сразу, но если долго ходить, расслабившись, настраиваясь на ту волну, которой живет город, начинаешь чувствовать биение его жизни. Походы одному, как и биение маленькой жилки на точеной шее твоей тайки, когда ты нежно обнимаешь её, как бы невзначай кладя свою руку ей на грудь, тоже имеют своё очарование.
Но сегодня я был один, и мне никого не хотелось. Красный цвет устал отражаться в моих глазах. Тайки в барах поголовно понадевали красных шапочек а-ля дед мороз себе на головы. Новый год, всё таки. Нужно соответствовать. Им, что представляется мне логичным, весьма идёт красный цвет. Красиво и завлекающе.
Бары россыпью по улице. Выпив в паре-тройке таких баров, с улыбкой, застывшей на лице, - я был злой, и мне всё надоело, - я нашел девушку Кид, которую имел удовольствие (или неудовольствие) трахнуть в первый вечер.
Девушка Кид была решительно рада меня видеть. Как только я подошел, она немедленно сняла с себя и натянула на меня красную шапочку. По краям у неё (у шапочки, а не у девушки Кид) были светящиеся звездочки с подсветкой, они мигали – всё работало от двух пальчиковых батареек. Это я обнаружил уже позже, когда ушел с этой шапочкой на голове, искать дальнейшие приключения.
Этот головной убор, казалось, притягивал к себе взгляды. Я сел в тук-тук к двум совсем молоденьким тайкам. Судя по одежде и поведению, это были школьницы. Ха, преставьте себя героем японской порнухи с двумя школьницами в белых гольфах. Нет уж, дудки. Ноги кривые.
При виде меня в шапке школьницы начинают хихикаться. Я смеюсь вместе с ним, передразниваю их, и вот уже весь тук-тук смеется вместе с нами.
Выйдя в районе рынка, я долго протискиваюсь между людей и запахов. На другой стороне дороги, в щели между домами стоят две девушки. Как будто пауки, выглядывают, чтобы схватить добычу и утащить в свою нору. Они махают мне рукой, и я перехожу улицу и подхожу поближе. Девушки вблизи оказываются менее привлекательными, чем на отдалении. И, к тому же, не девушками.
Закономерный эффект, - думаю я. Моя красная шапочка мигает огоньками, но это вовсе не означает, что мне уже нет разницы.
Однако, одна из юных леди сразу берет быка за рога:
- Привет. Хочешь секса со мной? Вот там, – она манящим жестом показывает в темную глубину подворотни.
– Там мой дом, - она информирует.
А я и не сомневался. Почти что «Nice shoes. Wanna fuck?». Классика. Но какая тоска в глазах.
Позднее, я научился отличать трансвеститов, полных и не полных - всех, по особой тоске в глазах. Они смотрят на меня и во взгляде их - и интерес и равнодущие, и злость, и апатия сплетаются причудливыми узорами. И тянут, стонут свои призывы, тоскливо, как фамильные привидения в английских склепах. Они хотят меня, хотят взять у меня в рот, хотят, чтобы я отдал им, мумиям, в которых уже в общем-то осталось совсем мало от нормальных людей, частичку своей страсти. Хотят, чтобы капли моего пота падали им на безжизненное лицо.

Бездонное дно никогда не наполнится, и тоска, нечеловеческая тоска людей, которые были рождены не тем, кем они сейчас являются, останется с ними всегда, до самой смерти. Трансвеститы вызывают у меня ужас.
Кажется, им трудно улыбаться, они делают это через силу.
Те двое. Из них мимимум одна – лэдибой. Точнее один.
- Спасибо, не надо. Не хочу, - очень мягко говорю, не хочу скандала.
Шузы классные, но трахаться не буду.
Я мотаю говой, продолжая улыбаться, но мне становится страшно, что сейчас они затянут меня двоем в эту щель между домами, как мурена давлением в тонну в челюстях хватает свою жертву из норы. Холодок бежит по спине.
Вперед, только вперед. Не оглядываясь. Прочь.

Да.

Опять Винский, и путеводитель, валяющийся в номер на койке: «место встречи свободных морковок Паттайи» - фраза вертится в голове неотступно. Дискотека Марина. По крайней мере, если ты тайка, то никто вроде мамочек в барах тебя не заставляет идти работать с каждым встречным-поперечным, кто платит бару lady charge.

Дискотека Марина. Я шел туда, потому что знал, что я хочу именно туда. Эскалатор как в метро, справа танцуют такие девушки, что начинаешь сомневаться, что это девушки. Сейчас скажешь привет, а тебе простонут что-нибудь вроде: «I can smoke». И ведь неприлично предлагать ей (ему) остосать у себя самого. Дотянуться, опять же, сложно, да и грубо это.
Наверху налево дискотека, направо го-го. В го-го очередь – не пускают. Написано что-то вроде «врата в рай». Но мне не нужно в рай, я и так уже там. Мне налево.
Круг танцующих людей. Я вступаю в них, и спустя какое-то время как будто что-то освобождается в душе. Наверное теплый климат так влият, - через несколько минут я тело начинается двигаться в такт музыке. Я отрываюсь по полной, тем более что музыка позволяет расслабиться.
Напиток этого места – «баккарди бризер». Причем ударение, как и везде, на последнем слоге. БаккардИ бризЁр! Вот как надо это говорить, иначе не поймут.
На самом деле это ром-баккарди, смешанный с различных видов лимонадами. Я беру лимон или лайм. Крепостью примерно как пиво, и вообще – неплохая замена вышеупомянутому пиву, когда от него устаешь.
Девушек-таек много, и чем дальше – тем больше. Взгляд глаза в глаза. Улыбка. Но мне сейчас не нужно никого. Только движения тела. Вся усталось и весь стресс предыдущих двух дней и бессонных ночей сейчас выходят из меня, и я почти физически ощущаю этот процесс освобождения.
Мне не важно, как на меня смотрят, я подпеваю музыке, и мои руки взлетают вверх в танце. Я знаю, что неплохо танцую – хоть и не дотягиваю до танцоров-профи, но смотреть на то, как я танцую, как минимум приятно. Впрочем, даже если это и не так – мне пофигу, абсолютно пофигу.
Большинство присутствующих либо вяло перебирают ногами, либо, наоборот, ударяются в другую крайность – начинают извиваться всем телом, как жук-богомол в припадке эпилепсии.
Контраст - штука временами очень приятная для нас, надо признать. На руке у меня всё еще болтается шапочка, которую я стащил из красного бара с девушкой Кид. Я обвязл ей запястье, чтобы не потерялась. Лампочки мигают на моей руке, привлекая внимание таек. Вообще, я сам себе кажусь новогодней елкой.
Мои двадцать пять лет – хороший возраст, но выгляжу я, особенно в casual-повседневной одежде, лет на девятнадцать. А еще - светлые волосы, светлая кожа. Светлые брюки и светлая рубашка. На запястье шапочка, переливающаяся красными огоньками. Я неплохо танцую. И я один. Вокруг танцуют десятки миловидных таек.
Чувствую десятки глаз, устремленных на меня. Тайки улыбается, когда наши взгляды пересекаются. Похоже, я приятно оживляю их досуг.
Выхожу в туалет, и прямо передо мной, на выходе из туалета, поскальзывается и падает тайка. Прохожу мимо, не успевая среагировать. Отмечаю только то, что она красива и что пьяна. Но, уже поздно, кто-то кто шел сзади меня поднимает её, и я теряю её в толпе.
Я часто думал, как сложилась бы моя дальнейшая жизнь в Паттайе, если бы я тогда подхватил бы эту девушку, не дал бы ей упасть. Потом знакомство, имя, а что дальше – не знает никто. Вам, наверное, кажется странным, что я обращаю на это такое внимание?
Бывает, какие-то очень банальные вещи кажутся особенными, и предназначенными исключительно для меня. Такой вот своеобразный театр судьбы для одного актера. Думаю, что у всех такое бывает, но не каждый может видеть такие вещи. Я не поднял ту девушку, и всё стало по другому, лучше или хуже – незнаю. Я не поднял эту девушку, и даже не узнал, как её зовут.
Вместо этого я встретил Да. Это было её имя. К тому времени, как я увидел её, я залез на динамик и отплясывал так самозабенно, что, казалось, если мне сейчас объявят, что началась третья мировая война, я попрошу сделать музыку погромче и срочно сбегать к стойке за пивом.
Смотрел я по-большей части в экран на противоположной стороне, где демонстрировали тайский бокс, но временами пробегался глазами и по залу.
Оп-па. Девушка моей мечты, с черными как смоль, вьющимися – оцените, в Тайланде-то, - с вьющимися волосами, в джинсах и красной маечке, пробиралась через толпу, с кем-то здороваясь и раздавая улыбки направо и налево.
Засмотревшись и чуть не упав с огромного динамика, я быстро оправился и двинулся напрямую к своей африканской красавице. Тут всё происходит моментально, - это я уже знал, наученный горьким опытом, когда красивых таек снимали и уводили быстрее, чем ты едва успеешь мысленно отрепетировать свой венец изощренного красноречия, в виде фразы «хелло-вотс-йо-нэйм».
Девушка моя с подружкой, стоят танцуют. Подхожу, минуты три танцую для приличия рядом, оттанцовывая от них окружающих. Начинаю разговор в бесхитростном стиле, описанном выше. О, успех! Увожу её от подружки на диванчик, и выясняю всю ту муть, которую нужно выяснить сначало, чтобы перейти к более интересным разговорам.
Зовут её Да. Вот так вот, просто и даже как-то по-русски. Можно использовать потрясающие по силе высказывания в стиле: - О да! Ооо, Да! – я сразу просчитываю варианты.
Фантазия безгранична. Но дело даже не в этом – эта девушка действительно мне очень нравится, и, похоже, я ей тоже нравлюсь.
Бывает, что люди дышат один воздухом, как говорит мой друг. Он прав, и сейчас со мной именно такая девушка. Движимые единым порывом, мы уходим с дискотеки. Я боюсь притронуться к ней, осторожно придерживая за талию, чтобы она не подумала обо мне чего плохого. Вполуобнимку мы идём с ней по ночному берегу пляжа и разговариваем обо всем.
Хорошо, когда звезды так сплетаются, что бывают моменты, когда я иду по берегу моря, пью охлаждающий коктейль, смотрю на звезды. А рядом со мной девушка, красивая такой красотой, какую никогда не встретишь у русских, просто потому у них красота другая. И я могу поговорить с ней о том, как я люблю эти звезды и как я люблю эту ночь, и шум накатывающих на берег волн.
Как я люблю эту жизнь. Но я не говорю с ней об этом, потому что об этом нельзя говорить. Я говорю ей совершенно о других вещах, а иногда мы просто молчим. Мы и идём вдоль всего пляжа, ко мне в отель. И пока мы шли, я просто влюбился. В мою африканскую леди с именем Да.
Она тоже скорпион по гороскопу, как и я. Вообще, в этой стране мне постоянно попадались девушки-скорпионы. Другой бы на моём месте задумался, но мне было не до этого. Вы сейчас скажете – ага, вот он, попался. Любовь, морковь, и всё такое... а уже снял себе тайку и ведет её в отель. И при этом еще рассуждает о высоком! Ницше грёбаный со спермотокзикозом.
Еще скажите, что пока она со мной, ко мне не пристают катойи, вот для чего я её взял - чтобы по пляжу спокойно пройтись.
Нет, господа, вы тысячу раз ошибаетесь. Я действительно влюбился в Да, хоть она была и на год старше меня и постоянно заявляла, что она – ugly lady. Когда я говорил, что это не так, она радовалась - you sweet mouth. Так вот всё просто.
Я почувствовал в неё после всех этих блядей родную душу, душу девушки-ребенка, беззащитного ребенка, который живет лишь сегодняшним днём, и всегда будет так жить. Но несмотря на это, Да многое понимала, просто не в силах была ничего изменить. У неё были свои принципы и свои понятия, без наличия которых человек для меня уже не человек.
Конечно, мы переспали. Оставив след своих сандалий в песке на протяжении всего берега, мы в итоге дошли до моего отеля. Я сказал ей, что можно посидеть у меня, она согласилась.
Русские люди за границей, - это известно, - весьма хитры на выдумки. Я не составил счастливого исключения. Если в отеле берут 300 бат за то, что я беру к себе девушку на сутки, то, пораскинув мозгами и походив вокруг отеля, у меня появляется как минимум три беспроигрошные комбинации, как эти деньги не платить.
Не подумайте обо мне слишком хорошо, - я просто нашел три дырки в заборе. Три прохода. Забегая вперед, скажу, что пользовался я в итоге лишь последним, самым удобным и проверенным временем. Но оцените красоту игры - мне ни разу не приходилось красться и прятаться. Терять лицо, перелезая через забор и выполняя тому подобные вещи. Смотрите сами.
Сперва я под ручку с дамой изящно заходил не с ресепшна, а со стороны калитки. С видом Абрамовича среди чукчей я следовал за отель. За отелем была пустынная дорожка. Тайцам, видимо, и в голову не приходило, что туда может зайти какой-либо турист в здравом уме и твердой памяти. Поэтому мы ни разу не встретили там ни одного тайца.
Поэтому завершающей стадией был проход мимо парового котла, и мы выходили прямиком к бассейну. Бинго! Весь этот путь не причинял ровно никаких неудобств ни мне, ни даме. Эх, не зря я еще в Москве выбрал отель с хорошим названием Тропикана. Не зря.
Таек мой способ покорял сразу и навсегд. Они хоть и дети природы, но что к чему прекрасно понимают. А вот бои с ресепшна, наблюдающие женшин, образующихся у меня в номере самих собой каждую ночь, и исправно уходящих через ресепшн каждое утро, стали коситься. Впрочем, это никак не помешало – они так и не смогли меня поймать.
Вот мы с ней в моём номере. А дальше как-то всё само собой. Близость стройной девушки, пухлые губы, которые хочется целовать до одури. Я вхожу в неё, и она стонет, сжимая, давя в себе крики. Да обхватывает меня руками, ногами, всем чем можно прижимает к себе, и мы даем в движении выход нашей страсти.
Это как будто продолжени того момента, когда я увидел её там, в Марине. И продолжение нашей прогулки по пляжу. Это просто продолжение, после которого мы уснем в обнимку. Мне хорошо с ней, и секс – это как снотворное. Я мог бы просто спать с ней, без всякого секса. Но пряные губы и сладкие стоны, - это ли не душа тайской девушки?
Я устроен так, что не могу спать с девушками, с которыми мне не о чем говорить. Которые не дышат со мной одним воздухом. Такие девушки меня просто не возбуждают. Моя главная эрогенная зона – в мозгу. Я знаю это уже давно.
Мы спали, прижавшись друг к другу до утра следующего дня.

Ночью ей кто-то позвонил, а наутро она мне сказала, что должна ехать в Бангкок.
- Увижу ли я тебя еще раз, моя африканская девочка?
- Я обязательно вернусь, но не знаю когда конкретно, - она грустно посмотрела на меня.
Мы провели с ней еще полдня, - никак не могли оторваться друг от друга. У Да была потрясающая энергетика, она была очень живая, мы постоянно разговаривали, смеялись. И очень быстро всё схватывала: я научил её в разговоре нескольким английским словам и дальше она уже вовсю их использовала. Мне кажется, в ней было чуть-чуть филиппинской крови, хоть она это и отрицала.
В Бангкоке у неё был маленький ребенок, от тайца, с которым они разошлись несколько лет назад. Да показывала мне фотографию – обычное тайское дитё, с беззубой ухмылкой, как и у многих детей по всем концам света.
Как и всё в жизни, те пряные сутки закончились. Когда настала пора расставаться, я аккуратно вложил ей в руку тысячу бат. Купи себе что-нибудь, на память, - сказал я. Да враз погрустнела, и какое-то время молча лежала на кровати. Мне кажется, она тоже понимала то, что понимал и я. Как только в отношения приходят обязательные денежные вопросы, из них уходит всё очарование.
В последний раз поцеловав соленые глаза, я посадил её на тук-тук, и она уехала в Бангкок. Я же остался в отеле накачиваться пивом. В тот день меня сильно поели москиты, в то время как я напивался хейникеном, сидя на диванчике перед номером.

Да не вернулась ни на следующий день, ни на день позже. Я увиделся с ней только перед самым отъездом, и это уже совсем другая история.

Тайские женщины.

Когда наступает сезон, тысячи красивых (и не очень) таек стекаются в курортные города вроде Паттайи (похоже, эту фразу я откуда-то украл). Они едут сюда, чтобы работать. Вот именно так, как и везде. Заработать денег, чтобы прокормить семью, детей, а зачастую и мужа.
Тайки, как правило, не самым лучшим образом относятся к тайским мужчинам. Те ленивы, и зачастую обращаются с ними ужасно: бьют, унижают. При этом, тайки всегда остаются детьми, очень хорошо воспитанными, в своей массе, детьми, и это пожалуй главный фактор, могущий охарактеризовать женщин этого народа.
Они считают, что если ты белый человек, и приехал сюда, у тебя по определению много денег. В этом они правы, и имеют постоянные потверждающие это правило примеры, когда белые за одну ночь пропивают в баре деньги, которые равно целому месяцу аренды комнаты в Паттайе. И уж конечно - у белого денег больше, чем у любого тайца.
Девушки бывают разные: как и в любой стране, есть более или менее меркантильные люди. Но по большей части, насколько я смог увидеть и понять, тайские женщины относятся к деньгам достаточно свободно. Они бедны, но у них нет цели вытащить из туриста как можно больше зеленых бумажек. Скажем так – они вопринимают их как приятное дополнение к отношениям, которые, как правило, нравятся им самим. Они думаю так: «Я остаюсь с мужчиной на сутки или больше, зачастую на весь срок пребывания. Я дарю ему любовь, радость, отдых. Так почему ему бы не сделать мне приятное, и не дать немного денег на то, чтобы я смогла снимать комнату и дальше, когда он уедет?»
Вот такие вот примерно рассуждения. Все тайки, владея английским на примитивном уровне, тем не менее прекрасно знают одну английскую фразу. Фраза звучит так: «up to you». В этой фразе всё отношение тайских женщин к деньгам. На ваше усмотрение.
В этом разительное отличие этой страны от арабских, вроде Египта, где почти любой араб, задействований в сфере туризма, старается выставить белого на деньги. Дело, наверное, в том, что, в арабском мире, обмануть, выторговать больше, быть хитрее – всё это считается за доблесть.
В Тайланде же ничего подобного нет. Под ярким солнцем тут живут дети природы, с одной стороны - воспитанные в духе буддистских ценностей, а с другой – просто слишком простые и безхитростные, смотрящие на большого белого человека, как и сотни лет назад, широко открытыми глазами, в которых отражаются ладьи богов, что через море приплыли к ним с небес.

Впоследствии, девушка Эол мне неоднократно говорила:
- Ты можешь сказать мне всё. Если у тебя нет денег, то это не проблема, я буду с тобой и без денег. Ты всегда можешь говорить мне всё, я ведь твоя женщина.
И она принимала одну из тысячи своих самых соблазнительных поз, слегка улыбаясь и поигрывая бликами на влажных губах так, что минутой позже мы с ней оказывались внутри друг друга, и всё кроме теряло своё значение. Лишь вентилятор сверху, бесшумно вращаясь, приносил нам желанную прохладу.
Приближался Новый Год.