Samit : Жизнь человечкина

.....оставшимся в живых, оставшимся мертвыми, убежавшим, приспособившимся, помогавшим, всем сочувствовавшим, всем тем, кто пошел, и всем тем, кто пойдет снова - посвящается....

......Жизнь человечкина – она как шкура овечкина, вся в завитушках да кудряшках, и чем время интереснее для историка, чем прибыльнее оно для политика или спекулянта, тем кудрявее оно для человека простого, бутиками не избалованного, фуршетами не кормленного, «Вдовой Клико» не поенного, Синди Кроуфорд не сосанного. Завивается жизнь волосом лобковым, не хочешь иногда, а вот завоешь в голос, как пес на луну. Так и живем себе потихонечку, любим, смеемся, плачем, нашего брата и в армию призывают, и увольняют без выходного пособия, то один опыт поставят, то другой, то в принудительном порядке на прививку гонят, то на выборы, организованно, по совести, с обещаниями и фанфарами балаганными. В общем, кудряво нам на свете живется, все волнами, колечками, сплошные кудри, куда ни глянь, даже под самыми подмышками. А истории обе подлинные. Невыдуманные. Ну, ваше право, хотите верьте, хотите нет, а если так не терпится меня во лжи уличить да на брехне поймать – выправляйте себе загранпаспорт, садитесь на автобус возле турецкого посольства, что на улице Хагани , и через пару-тройку дней он домчит вас прям до Карса. Добравшись же, разыщите отель… ну, его название позже узнаете, да расспросите обо всем его хозяина. И про Аллахверди с Валерием я тоже не соврал ну ни капельки, говорят, что на его могиле в Агдаме, на территории, временно (верю в это изо всех сил и всеми своими килограммами) оккупированной сепаратистами, до сих пор лежат живые цветы... С меня взятки гладки, я так, мимо проходил, подслушал, запомнил, обработал, записал да вашему просвещенному вниманию предлагаю. Знаешь, читатель, по-моему, в обеих историях не так уж много веселого, но очень много здорового и жизнеутверждающего смеха. Не человечьего ржача, а смеха Господа Бога над людской глупостью, стремлением к убийству, желанием оттяпать кусок пожирнее, смеха самой жизни во всё её большое луженое горло. Ты просто попытайся повнимательнее вслушаться, и ты обязательно его услышишь. И еще… внимательно вслушиваясь в переливы её смеха, ты обязательно увидишь за всем этим Его улыбку.....

Всегда старающийся внимательно вслушиваться и пристально всматриваться

Самит Алиев



....тот год выдался не ахти, какой удачный. Ну какая там в жoпy, удача в середине девяносто второго на Кавказе? Одни ГРАДЫ с «Алазанями», и все по голове, по голове, получив независимость, сынку поворотился, нагнулся слегонца, и вот тут то ему и засадили из-за кустов... война, знаете ли... Не найдя мозгам, рукам и гормонам лучшего применения, лица кавказской национальности в едином порыве сцепились клубком, с воплями и проклятиями выбивали друг другу зубы, выкалывали глаза, вырезали кресты на спинах соседей, вешали пленных, разрушали храмы, сжигали деревни, развлекались, короче как могли, веселились сами и веселили дьявола. Отдыхали, короче. Отдыхали так, как их тому научили. Стравив, поманив, словно ишака морковкой, напев в уши сказки о том, что во всех их бедах виноват тот, кто живет по соседству, захвативший исконно ихние территории, а теперь, после избавления от ига коммунистов, гнета марксистов, попранной экологии и тотального неуважения к правам человека и отдельно взятой нации в целом, нам обязательно нужна Великая Армения, Великая Осетия, Великий Туран и все по причине пробуждения национального самосознания, первейшим симптомом коего является неуемное желание yeбать соседа по голове чем-нибудь тяжелым, и желательно насмерть. Потому как мы не потерпим, чтоб он, паршивый некрещенный бусурманский кяфир мешал нам строить счастье всех и каждого в нашем отдельно взятом независимом государстве. Все нормально, все в порядке, Москва - хозяин помрэ, и бывшие рабы очень быстро научились дерзить всем, каждому и друг другу в частности, а чтобы жить стало легче, чтобы жить стало веселее, начали заводить себе рабов из числа собственного народа. Благо, хапать, грабить и убивать стало можно без оглядки на бывшую метрополию, потому как необходимость делиться с ней наворованным, ресурсами, и вообще, трофеями внезапно отпала. Кому война, а кому мать родна, люди попроще, опьяненные криками «ура» раздававшимися с трибуны, стройными колоннами ушли на фронт (кричавшие и призывавшие, сами на войну не пошли, потому, как то ли комиссованы были, то ли дела поважнее нашлись), когда же патриотический запал потихоньку сошел на «нет», а на истошные вопли о нуждающейся в вас родине больше никто не велся, пришлось забривать лбы насильно, причем по странному стечению обстоятельств, отпрыски и родственники гейдаров алиевичей, эдурадов амвросьевичей и прочих тер-поросянов в парикмахерскую не попали, а в траншею под пули – тем более. Вещавшие с трибуны быстро разжились деньгами, лежавшие в окопе – с такой же скоростью, и тоже разжились, но уже протезами, в общем, все было по справедливости, каждому по должности и происхождению, раз уж по труду никого не устраивало. Сами виноваты, драли горло на площадях, по столам кружками стучали, грозились из всех врагов в единый миг фрикасе сделать - теперь не жалуйтесь на шеф-повара и не пеняйте на качество продуктов. Не было, как говорится печали, но отцы народа вмиг её на шею людскую накачали, после чего с удобством свесили ножки, обозревая с высоты, где чего еще приватизировать можно. Им то что, им плевать, потому, как не их детям расхлебывать. А вам, дуракам, наука. Раз по-людски не можете – ковыляйте на протезах за пенсией....

.....и было это давным-давно, наверное, в другой жизни, или в другом измерении, и цвел тот край, и ломило в глазах при виде садов и виноградников, бегущих к горизонту, и кивали снежные шапки гор случайному или приглашенному путнику, и журчала речка «Заходи, гостем будешь», и щекотало в носу от запаха кябаба, и росли на той земле, на одной, в общем то улице, два пацана, Аллахверди и Валерий. Один квартал вниз от стоянки такси перед автовкзалом – и вот он, дом Аллахверди, крытая жестью крыша и водосточная труба с причудливо вырезанными краями, ну точь в точь хвостик граната. А чуть ниже, ну, буквально метрах в сорока дом Валеры. Крылечко, занавесочки в окнах, опять же цветочки на подоконнике... А хули, провинция. Городок, в котором они родились и выросли, не особенно велик был, зато на весь бывший СССР славился, причем не только (хе-хе) и не сколько ударным да самоотверженным трудом его жителей, сколько одноименным портвейном, что на тамошнем винзаводе производили. Ну, вы уже врубились, наверное, это я об Агдаме. И были они оба черные, в кости широкие, с глазами быстрыми, на голову скорыми, а как подросли немного, так лучше них на той улице насчет тутовки пожрать специалистов и рядом не водилось. Даже внешне эти парни чем-то похожи были, то ли загаром, то ли повадками, а то ли еще чем, ну известное дело, мало ли что в голову после тутовки стукнуть может... У Валеры, правда, нос был чуть побольше, армянин, сами понимаете, так уж им по генетике полагается, вот поставишь рядышком двух черножonых, у кого нос больше, тот и армянин... или грузин... или из моих, из азербайджанцев....ну, в общем, совсем я запутался, да и тебя, дорогой читатель, запутал, ведь если ты из России, то для тебя мы так и так все на одно лицо, и тебе в такие тонкости вникать недосуг, если ты с Кавказа, но живешь в Краю Березовой Регистрации, то тебе сия градация тоже как-то пoxyям, потому как в отделении всех нерусей без разбора мордой вниз лỏжат, ну а если ты с Кавказа, но по тем или иным причинам все еще на нем, родимом, местожительство имеешь – то по нынешним временам ты и без таких деталей повод найдешь соседу под глаз засветить...

......была она не молодой и не старой, не красавицей и не уродиной, была она не толста и не стройна, не зла и не добра, она была просто матерью. Когда женщине за сорок, когда её мужа мужа убивают где-то в России только за то, что у него слегка не блондинистый цвет волос, когда покойный муж оставляет женщине только старый домик в Раздане и долгов на полторы тысячи долларов, ей не до масок против морщин, ей не до кремов против целюллита и для загара, ей не до фитнесс-центра и совершенно не до аэробики и прочих элементов бонтона да жизни со вкусом ирландского ликера. Особенно если кругом война, а у неё сын призывного возраста. Бабьим бывает не только лето, бабьей может быть и зима, и осень, а вот весна – очень редко. В исключительных случаях... Почти никогда, или только в девичестве... Да, чуть не забыл... Звали её Ануш.... Сладостная в переводе, если не ошибаюсь....

...уничтожение живой силы и техники противника – первостепенная задача любой армии, ведущей боевые действия. В горах и плоскогорьях каждое ущелье, каждая неровность рельефа, каждая скала – естественное укрепление, и выбить оттуда противника – дело нелегкое. Соотношение потерь у наступающей и обороняющейся сторон – один к пяти, в горах потери наступающих могут возрасти до семи. Из бронетехники там пригодится разве то, что полегче, сами понимаете. Дерущиеся народы – это вам не толстомясые тетеньки, на базаре скандалящие, у тех запал быстро пропадает, одышка начинается, да и люди вокруг стоящие, все больше поглазеть да речевыми оборотами восхититься собираются. А к сцепившимся народам сбегаются близкие и далекие соседи, все с советами, предложениями и инструкциями, по-соседски так протягивая то одному то другому дерущемуся полено, или кол здоровущий, на, мол, вдарь, ты этому xyю посильнее промеж глаз, да так вдарь, чтоб не поднялся уже, а то другой сосед ему уже берданку протягивает… БЕЙ ЕГО!

....Раздан городишко небольшой да препаршивый. Дело там есть всем и до всех, все и всё про всех знают, а если и не знают, то обязательно догадываются, своевременные выводы делая. Провинция, Восток, Кавказ. А с войной жить там стало еще паршивее. Ясное дело, не с чего жиреть, света нет, газа – самая малость, из еды один хлеб с мацуном*, и то пока в очереди отстоишь – семь потов сойдет, потому, как очередь с раннего утра занимать надо. Ну, я не спорю, национальное самосознание и идея Великой Армении важнее сытого желудка и теплой квартиры, намного важнее, и куда там отдельно взятой женщине без мужа в политике разбираться. Правда один раз, по женской глупости она перебила Вартана на собрании домкомитета. Что тут началось! Вартан был политически грамотным, человеком небедным, влиятельным, и даже главой местного отделения какой-то «Партии Национального Самоопределения» его даже исполнительная власть побаивалась, ну, если и не прудила в штаны при его появлении, то, как минимум предпочитала не связываться. Бес эту партию знает, но завязки у Вартана были, говорят, от Еревана до самого Лос-Анджелеса. Так вот, на собрании домкомитета Вартан, войдя в раж, стал стучать кулаком по трибуне и громко так говорить, что, мол, на алтарь Великой Армении, если понадобится, надо положить даже своих детей, как Авраам сына своего перворожденного, а она возьми и спроси, мол, где находится алтарь Великой Армении, тут, в Раздане, или в Марселе, что во Франции, и если алтарь тут, то почему сын Вартана вот уже как целых полгода в том Марселе учится и возвращаться, чтоб на алтарь лечь, не собирается? Зал загалдел, Вартан позеленел от злости, но так ничего и не ответил, правда, по глазам его Ануш поняла, что все еще впереди, потому как таких выпадов он не прощает. Гром грянул чуть позже, ровно через полгода, когда её сыну стукнуло 18. А xyль вы думали-то? Возраст призывной, кому ж еще защищать родную страну и общенациональную идею от турецкой угрозы, как не сыну матери-одиночки без денег и могущественных родственников? Не Вартанову же сыну, нет, ни в коем случае, он парень здоровущий, кило эдак девяносто с гаком, под таким любой алтарь треснет и такого не всякий жертвенник выдержит, а вот сын Ануш – он сложением поминиатюрнее будет, а в таком разе там, на алтаре-жертвеннике ему самое место. Как тому голубю, которому лапку надрезают – хрясь – и приличествует жертве сожаление во сто крат большее, нежели тому, кто жертву оную приносит.. и не удивляйтесь, реальный обычай, так оно все и происходит.

……..а начиналось все с обычных драк стенка на стенку. Ну, это когда парни из одной деревни, намотав на кулак ремень с увесистой (порой и заточенной) бляхой шли вваливать nизды парням из соседнего села. Людям альтернативной, так сказать, национальности и религии, и которых не жалко ни при каких обстоятельствах (то, что после семидесяти лет, проведенных под бородой Маркса и сенью научного атеизма, оба народа о своих верах имели самое отдаленное представление, стало ясно немного позже). Туда и сюда, оттуда и отсюда сновали хитрые людишки с кожаными портфелями, нашептывали всякое, подзуживали, собирали молодежь по вечерам для лекций об умном, о традициях и об истории, да только история была какая-то хитрожoпo-однобокая, в духе «а по соседству с нами, такими трудолюбивыми пахарями-строителями-созидателями – любимцами Создателя, поселились варвары-соседи». Дяди всем обещали вольготную жизнь, денежные пособия, дефицитные товары вне очереди и защиту от милиции, в случае чего. И с участковыми они ладили, и со шпаной умудрялись не ссориться. Люди проницательные, конечно, сразу же на это внимание обратили, и только диву давались, как у них это получается…. Нет, прости великодушно, дорогой читатель, это я не то чтобы тебя намеренно в заблуждение ввел, это я сам по скудоумию ошибочку допустил. Все начиналось совсем не с драк и никак не с дяденек, а с газетных статеек во всяких «Бакинских Рабочих» да «Ереванских Партийцев». А ниточки, привязанные к мягким лапкам брызжущих слюной, но не блещущих умом марионеток шли далеко – далеко наверх, с солнечного юга на пасмурный север. В Москву, в Кремль, или в Вашингтон, в Белый Дом до востребования по надобности. Это и коту понятно, если глупые люди начинают кричать проникновенные и трогающие за душу вещи, значить где-то неподалеку находится будка суфлера, в которой сидит кто-то очень и очень умный. Справедливости ради надо заметить, что будка может находиться на порядочном от сцены расстоянии, но что такое это «далеко» в наш век, столь скорый на перемещения, передачу информации и на расправу как следствие…
- Вы слышали, в соседней деревне азербайджанцы убили трех армян?
- Не трех, а семерых, и не в соседней деревне, а тут, неподалеку.

......почти каждый день в городок шел цинк. О земле, в плане того, что её надо возделывать, пахать и проливать пот над ее утробой все как-то позабыли, дела, что ли поважнее нашлись. А жить и обедать все равно надо, и никакой такой крутой подъем национального самосознания завтрака не заменит… перебивался народ с хлеба на лук, кто старые вещи продавал, кто на заработки уходил, а кому по возрасту или физической слабости идти некуда было – так оставался. Работала Ануш библиотекарем, а зарплата там была более чем скромная даже по советским меркам, и во что она, зарплата, то есть, во время нестабильности превратилась – даже говорить неудобно, один смех. А тут у сына призывной возраст, и станут в военкомате смотреть, что он кило на десять, а то и на пятнадцать меньше положенного весит. Повестка в таких случаях приходит без опоздания, и времени оставалось в обрез… надо было что то делать, а что тут поделаешь, если даже в долг взять в общем то, не у кого.. расплатиться с долгами, оставшимися от мужа ей помогла двоюродная сестра, жившая в Турции и старенький священник из церкви Сурб Хач (церковь Святого Креста), ныне уже покойный.. Ануш раз в неделю ставила свечку за упокой его души… добрый старый священник сказал ей: «Негоже чтобы за мужчиной на земле долги оставались». Странный был человек, молчаливый, сухонький. Никто б и не подумал бы, что почти незнакомой прихожанке так вот, за здорово живешь денег дать может. Ну и что же, что хорошо мужниного отца знал, по нашим-то временам это вовсе не резон денег давать или руку помощи протягивать… это ведь вам не общинное землевладение, когда люди корнями в землю врастают, всегда с соседями здороваются, да семь своих поколений наизусть помнят: пять живших до и два живущих после…

…когда мелкие стычки да обоюдное швыряние камней сменилось серьезными столкновениями (благо, оружия было завались, уже не советская, но всё еще не совсем российская армия за живые деньги щедро делилась вооружением и солдатами с обеими сторонами, беспокоясь только о своевременной оплате, и редко когда верила в долг хитрым восточным людям, никаких кредитов, а только живые деньги. Все вы на одно лицо, черножoпые, только и разницы меж вами, что одни обрезанные, а другие нет, вот и режьте друг другу, кто до чего дотянется, а нам не жалко)….в тот вечер Аллахверди зашел вечером к Валере, покурить, да о делах, вокруг творящихся поговорить. Семья Валеры собирала вещи, переезжали они от греха подальше, пока не началось, а начавшись, их не коснулось… ну что тут скажешь, не они эту кашу заваривали, но по всему выходило, что расхлебывать придется именно им .. обнялись крепко а прощанье, думали не увидятся больше.. Валера только фразу обронил, ту, что надолго у Аллахверди в голове засела, до самой смерти её вспоминал: «Сыграли. нами в «дурака», Аллахверди.. а прибалтами «преферанс» расписали. Только «преферанс» игра интеллектуальная, там головой думать надо, а тут – руками работать или ноги делать». Сказал так, с горечью сказал, после чего молчание затянулось минут на двадцать, даже чай остыл, и такое вот дело – часы настенные вдруг остановились… не дети, понимали оба, что не обойдется, ой не обойдется, и все, что начинается сейчас, ровно через год детским садом покажется. В сравнении с тем, что наступит… Аллахверди молча помог другу донести вещи до машины… ну, так и распрощались.. думали что навсегда… «Аллах аманында»* - только и сказал азербайджанец… «Аллах разы галсын»* - ответствовал армянин…. Аллахверди постоял, покурил, стараясь не глядеть вслед бортовому «Уазику», на котором уезжал с семьей друг его детства… потом вздохнул глубоко, опусти плечи, и пошел, ссутулившись, домой… а кто-то хитрый и злобный, сидя где-то далеко-далеко, в теплом и просторном кабинете, уже поворачивал ключик в замочке старенькой шкатулки, где аж с самого 1905-го года* сидели замурованные советской властью бесы и дьяволы межнациональной резни… от бесов и их лозунгов пахло нафталином, но они были живучими и многое повидавшими тварями, точно знающими, что, где и кому именно надо шепнуть на ухо, или наоборот, проорать благим матом. И стоило лишь приоткрыть крышку, как нечистые создания сразу же полезли наружу, брызжа ядовитой слюной, нагромождая одну ложь на другую, противно пища и царапая лакированную поверхность письменных столов с обеих сторон….

…осенний призыв был на носу, и по тому, как подчеркнуто-вежливо, я бы даже сказал, ядовито, Вартан здоровался с нею при встрече, Ануш поняла, что медлить нельзя.. надо срочно связаться с сестрой, которая жила не где-нибудь, а в самом Стамбуле… да нет, никто и никуда не эмигрировал, она там всю жизнь прожила, там же где родилась.. ну и что ж что армянка.. ну и что же что в Турции.. и не такое бывает… да, замужем за турком и даже прижила от него детей.. двух мальчиков… не правда ли, ужасная женщина… все национальные интересы предала, от врага детишек заимела, даже по любви и по собственному желанию… и Бог с нею, с женщиной по имени Цовинар, сестрой Ануш из бывшей Советской Армении…. Муж Цовинар, Омер, был мелким бизнесменом, только-только раскручиваться начал, в Россию куртки продавать, да дела шли не так, как ему хотелось бы… всё бабло в дело вложил, вот и нервничал мужик, тут, сами понимаете, не до помощи родственникам жены, а раз жена не понимает да требует, то и огрызнуться не грех, ну чего женщину в дела мужские посвящать? Но ночная кукушка всегда любой бизнес перекукует, вот и пришлось ему слово дать, что что-нибудь обязательно придумает… люди восточные – человеки хитрые и к торговле приспособленные, а торговцы люди общительные, разговорчивые и уважительные, и друзей-приятелей у них хватает, кто-нибудь обязательно хоть что-то да присоветует, если и деньгами не поможет… традиция все-таки и корни, и нечего Аллаха жадностью гневить, мужчине скупость не к лицу, и привязанная к шее рука* - справедливое наказание в аду для скупердяев… Потыкался Омер туда-сюда, чтобы скандалов семейных избежать, все звонил куда-то, разговаривая, руками размахивал, языком цокал да головой качал, и договорился с товарищем своим, который гостиницу на окраине Карса держал… небольшой такой отель, ну, четыре этажа, крылечко, вывеска с намалеванными четырьмя звездочками (комиссия из Министерства по Туризму присвоила отелю только три, да её инспектора не каждый год в такие eбeня заглядывают, пусть пока все четыре повисят). Он согласился дать денег, но ему нужна была работница в гостиницу. Чистоплотная, хозяйственная, исполнительная и трудолюбивая, да чтоб порядочная была, хвостом туда-сюда не вертела. А дел ей в гостинице за глаза хватит, вот и отработает, там и за горничными приглядеть надо, и за посудомойками, и как чисто скатерки отмываются и сверкает ли посуда, потому как нечистая скатерть, несвежая постель и грязный стакан в доме, где принимают гостей и странников – есть позор на голову хозяина и харам* в глазах Господа..

….без малого полтора года прошло, как расстались Аллахверди и Валера. Разразившаяся война железными челюстями пережевывала людей и ресурсы с обеих сторон, но, казалось, совершенно не затронула Баку… город жил так, как будто в пятистах километрах от него не гибли его люди, не плакали дети, в этом городе шлюшьими глазами сияли окна ресторанов, звучала веселая музыка, и даже давали концерты заезжие «звезды»..прибывшие в малом количестве инглисы спервоначалу робко, а потом все смелее и смелее водили носом по древней земле, что в сатанинском безумии пожирала собственный народ… хаос, анархия, некомпетентность, временщики, все резали власть, а вместе с ней и страну на мелкие кусочки, надеясь оторвать и оторваться, мол, нашей кровью всё добыто, нашим и сделается. То и дело боеспособные части отзывали в город, чтобы возвести на престол очередную мразь, тем самым оголяли фронт, и спустя пару дней, когда высоты были уже заняты хорошо подготовленным и неплохо снабжаемым противником, затыкали дыры необстрелянными мальчишками. А как пообстреляются пацаны самую малость – их снова в город, другого выродка в кресло подсаживать. Аллахверди к тому времени дослужился до подполковника, ни много, ни мало – целая часть под началом, в то время такие вещи быстро делались, в игры не играл, и на просьбы отвести своих ребят и малую толику техники в Баку, чтоб на площади перед Парламентом покуражится, отвечал неизменным: забыли и отстали. Его заместитель, Рустам, человек большой хитрости и лишь воинской смелости, иногда пытался его одернуть, мол, доогрызаешься до беды, да куда там… бешеному мужику море по лодыжку… Рустам был полулезгином-полуазербайджанцем, остался после армии толи в Хабаровске, то ли еще где на Дальнем Востоке, но как началось на Кавказе, сразу же вернулся на родину… они прекрасно дополняли друг друга, хорошие организаторы, на расправу скоры, Аллахверди как-то попросту застрелил своего зампотыла, ну не на смерть, правда, всего лишь колено прострелил, за воровство, понятное дело. Потом подстреленного в Баку отправили, там его потаскали туда-сюда, помариновали чуток, а теперь он, говорят, в большие чины вышел, в министерстве сидит, в удобном таком кресле с подлокотниками… привезли в их часть несколько ящиков сигарет для солдат, и походит к Рустаму солдатик, разрешите, мол, обратиться. Так, дескать, и так, вы б сказали бы тем, кто нам курево шлет, чтобы слали то, что подешевле, потому как если импортные сигареты присылают – их сразу же разворовывают и потом на базаре продают. А если без фильтра – то не всякий на них польстится. Рустам все внимательно выслушал, пошел к Аллахверди, о чем-то с ним шептался минут эдак сорок, а потом позвали зампотыла, да месили его в землянке ногами минут двадцать. Эти двадцать минут ему, зампотылу, то есть, целой вечностью показались, и как он сам потом говорил, выстрел даже некоторое облегчение принес …

….ровно через неделю деньги были у Ануш. Как – не спрашивайте, для восточных людей государственные границы – штука условная, не у одного, так у другого обязательно по ту сторону, если не родственник, так хороший знакомый в обязательном порядке живет-поживает, да и тайные тропы в горах никто не отменял. А пограничник – он ведь тоже человек, дал солдатику на блок сигарет, он и не смотрит, куда не надо, все мы люди-человеки, и ко всем с пониманием относиться надо… Вартан, кончено, зубами поскрипел, не без этого, да поздно, родимый, денежка уже военкому уплачена, и сын отправлен куда подальше, к родственникам в деревню. Ищи его теперь, если все по закону. К каким таким родственникам? Ну спросите тоже, товарищи европейцы… тут, в самой в нашей общей Азии на свадьбе соседа с кем за столом парой слов перекинулся да стаканчиком стукнулся – он тебе уже вроде кровного родственника становится, даже если и не родственник ниxyя… и никакая такая глобализация этого, даст Бог, не выжрет, не вымоет… а еще через несколько дней Ануш и сама в Карс перебралась, как и договаривались.. деньги отрабатывать… хозяин гостиницы, ну тот самый, который друг Омера, был солидный такой, с усами, при четках, дядька из себя вежливый и уважительный. Объяснялись они спервоначалу больше жестами, но спустя пару месяцев Ануш освоила турецкий в достаточной степени, чтобы и хозяину сказать, мол, того то и того то прикупить надо, и нерадивым подчиненным нагоняй дать, чтобы не расслаблялись.. человек он был вдовый, но богобоязненный, чтобы приставать к Ануш или какие неприличные намеки делать – ни-ни, упаси Аллах, если ему чего надо было, то сначала обязательно стучался в дверь её комнаты, да и после стука не сразу входил, а минуту-другую пережидал, мало ли какие дела у женщины в её комнате быть могут? А, зайдя, всегда почему-то здóрово смущался, отводил глаза в сторону, и нервно теребил кончики усов прямыми и сильными пальцами с аккуратно подстриженными ногтями. Звали его Тунжер, и он здорово прихрамывал на левую ногу, было дело, турецкая армия не курорт, вот в 74-м на Кипре* его то ли подстрелили, то ли ножом по лодыжке полосонули…

….летом 93-го положение на фронте было тяжелее некуда.. стороны то утюжили каждый клочок земли из тяжелой артиллерии и, вспарывая саму её утробу, то неделями кружили друг вокруг друга, огрызаясь редкими минометными залпами, то внезапно наступало затишье, словно им было необходимо снестись с заграничными кукловодами, на предмет «что дальше делать станем».. в часть Аллахверди в пору такого вот недолгого затишья приехал сам Сахават*, и наши, воодушевленные его пением лучше, чем кизиловой наливкой, открыли шквальный огонь по позициям противника, на что армяне притащили мегафон и давай в него кричать: «имейте, мол, совесть, пусть Сахават допоет, потом продолжим, дайте послушать»…совесть была, палить перестали, и ровно два часа, целых сто двадцать минут обе стороны молча слушали нового Орфея, ничего, ничего вокруг кроме его песни, понимаете, совсем ничего, даже чирканья спичек слышно не было… странная была война, страшная, жуткая… как и любая азиатчина… там глазом не моргнув, целый городок могли с лица земли стереть, ни детей, ни стариков не жалея, как оно в Ходжалах было, а могли и человека пленного запросто отпустить, только потому что соседями были или родителей знали… наши части переговаривались между собой на талышском или лезгинском, потому как многие армяне прекрасно владели тюркским.. а как-то раз, связист доложил Аллахверди о потоке площадной брани на чисто тюркском… ну, война, дело понятное, нервишки шалят, тут все средства хороши, можно и матюгнуть в запале, но чтоб так виртуозно, с каким-то воистину агдамским упрямством*.. в общем, грит, командир, вас требуют, поговорить хотят… лично… кто-то… какой такой кто-то – а Валера… из Агдама который... сосед и даже друг детства и не только… вот тебе и фортель, вот тебе и война… поговорили, сперва натянуто, конечно, потом голоса дрогнули слегка так, самую малость, даже потеплели… договорились встретиться на нейтральной зоне, да где ж её найти, эту самую нейтральную зону, если укрепления противников стоят ну, по максимуму в полутора - двух километрах друг от друга… ладно, выйдем в чистое поле… ты мужчина – я мужчина, ты один и я один…

- Ну, здравствуй….
- Здравствуй……
- Подполковник уже?
- Да и ты, вижу, не прапорщик….
- И что мы теперь делать будем?
- Сначала покурим, наверное… я даже пистолета с собой не взял…
- Я тоже тебе верю.. и тоже пустой…
- А нож как же?(чирканье спичкой, огонек, прикрытый ладонями подносится к сигарете…. Бывшего друга? Нет, бывших друзей не бывает)
- И его нету.. договорились ведь….
- Да, договорились…. (глубокая затяжка)
- А у меня с собой водка есть..
- И у меня…..
- Отпей из моей фляжки… а я из твоей… все по-честному, Валера, все как раньше..
- Как раньше уже вряд ли будет…
- Да… верно говоришь.. вряд ли…
- Как дома-то?
- Слава Аллаху… у тебя как?
- Тоже слава Всевышнему… ты другое скажи, Аллахверди.. что дальше делать будем?
- Пленными обменяемся, да будем стараться выжить….
- Да… хорошо ответил… упрямый ты… знаешь… если ты сейчас уйдешь со мной я найду способ переправить тебя подальше… в Россию.. или даже в Польшу…
- Знаешь.. если ты сейчас пойдешь со мной, я тоже найду способ тебя спрятать…
- Прости….. я так…
- Бывает….
- Оба будем стараться выжить, оба, слышишь?

….докурили…. дохлебали водку… молчали… и не заплачешь, не закричишь… не дай никому Боже.. обменялись фляжками, да оба, в общем-то, при своих и остались, фляжки-то советского образца, у обоих одинаковые… казалось, даже царапины на крышках абсолютно идентичны…без слов.. без всхлипов, без эмоций… а ведь самое время всхлипнуть… самое время, читатель….

…..прошло четыре месяца с тех пор, как Ануш стала работать в той гостинице… уставала, понятное дело, четыре этажа, да за всем глаз да глаз нужен… постояльцы были все больше тихие да скромные, никто особо не бузил, уважая Тунжера, если и развлекались, то как-то легко, весело и без свинства, песни пели, от вина не дурея, а ровно в одиннадцать часов расходились по своим номерам. Ну кому надо с полицией связываться, да еще по малопочетной статье «нарушение правил проживания в гостинице после 23:00»? Тунжер был на расправу скор, чуть что – возьмет буяна лапищей за морду, ахнет пару раз затылком об стену, и пока тот в себя придет – наряд уже тут. Слава о Тунжере распространилась быстро, и его гостиницу (так уж получилось) облюбовали исключительно почтенные семейные пары, из тех, кому за сорок, а всякие жулики да безобразники её, гостиницу то есть, за версту обходить старались… оно жуликам разве надо, с ветераном Кипрской Кампании связываться, раз всё на его стороне, и суд и полиция, потому что государство? а потом… потом Тунжер сделал Ануш предложение, все чинно, все по законам Божьим и человеческим. Оба люди зрелые, оба вдовые, кто судья им, да и за что их осуждать? Женщина, прижавшаяся к плечу мужчины с прокуренными усами… женщина, сделавшая для своего сына все, что могла и даже немного больше, женщина, нашедшая любовь и защиту… оставьте вы их в покое со своими словами негодования, дай им Аллах счастья и благоденствия… а если моему рассказу не верите – то поезжайте в Карс… и найдите там гостиницу прихрамывающего Тунжера… не хромого, а именно прихрамывающего… да, совсем забыл… гостиница эта называется «Карабах»… так и скажите любому таксисту, в Карс приехав, если мне не доверяете, на что, в принципе, имеете полное право..

...фляжками обменялись, пленных обменяли, что дальше делать, усы да ногти грызть? С одной стороны присяга, страна, солдаты да погоны, тебе подчиненные, а с другой стороны вот… дилемма – страшнее не придумаешь… с поры детства Аллахверди плакал всего один раз, 23-го июля, когда был сдан Агдам.. именно сдан… армянская армия вошла в него всего с одним танком, ожидая страшного городского боя, где каждый дом – крепость, каждый переулок – засада, а пятиэтажка – врата адовы…но нет… армия была выведена по причинам, известным только в Баку, а раньше всех из Агдама сбежал Акиф Наги, ныне являющийся председателем Организации Освобождения Карабаха… а потом началась чистка.. грандиозная чистка армии от непокорных командиров и нелояльных новой власти элементов.. займет рота полупустую деревню – а ей приказ «отходить». Как? Почему? Мы уже тут, эта деревушка позволит контролировать квадрат… из Баку сказали… приказ…не нами писан, но нам передан.. назад… в день 23-го июля, в день сдачи цветущего карабахского города, славного своим портвейном на всю Евразию, Джахангир Будагов, капитан азербайджанской армии пустит себе пулю в лоб, понимая, что это, именно это и есть начало конца… кто-то может жить с позором, а для кого-то это тяжесть давящая, неподъемная да несносимая… а Аллахверди…темная история… его машина подорвалась на мине 24 сентября 1993-го года, подорвалась после того, как по дороге прошла колонна бронетехники… уж не знаю, как оно так получилось и как оно так бывает, может это и не мина вовсе была.. а на следующий день на наш пост пришел человек в погонах… в армянских погонах… развел руками, показывая, что ни оружия у него с собой, ни фотоаппарата, ни рации, только фляжка да кусок хлеба…

- Валера я… пропустите на могилу к Аллахверди… на час, не больше..
Об их дружбе знали многие, но чтоб вот так.. ночью.. без оружия… помялись… подумали.. да и махнули рукой, проходи, мол… Валера просидел на могиле около часа, сперва молча, потом закрыл голову руками, наверное плакал беззвучно, плакал, раскачиваясь…выпил всю флягу, и так и не закусил…. положил кусок хлеба на камень повыше, потому что не гоже Божий дар и благословение на землю бросать, не в обычае это на Кавказе, потом утер лицо рукавом и вернулся обратно, к нашим солдатам… тут я, мол, как и обещал, а теперь дело ваше.. я пришел один, посидел у друга, а теперь дело ваше и совесть тоже ваша… плен так плен… ты мужчина и мы мужчины – иди к своим…. обратно…обратно иди, Валера, слышишь… подполковник Валера…

…..ровно три дня на этом участке фронта было тихо, не стреляли даже из автоматов.. только трели кузнечиков да шелест листвы… ну и чирканье спичек, как водится… в знак уважения к памяти друга, Валера запретил своим открывать огонь…ну и наши тоже честь понимают, вот и молчали стороны ровно три дня.. целых три дня… Валера своё дело сделал… наверное потому что уверен был: ляг карты по-другому, Аллахверди сделал бы для него тоже самое.. ни больше и не меньше… спустя два месяца наши войска оставят эту территорию, вместе с могилой Аллахверди… вместе с могилой Аллахверди… начнется новое время, в ходе которого мертвых героев просто-напросто сотрут из людской памяти.. ну чего их помнить-то, если и на могилу сходить некуда.. а Валера… Валера потеряет ногу… и после войны, а точнее, после подписания соглашения о прекращении огня поселится в деревне под Агдамом, на оккупированной территории, но на своей, все же земле.. и до сих пор.. говорят, до сих пор на могиле Аллахверди лежат свежие цветы... обычные, полевые, с острым и пряным запахом… а по вечерам там иногда видят человека на одной ноге.. с той самой фляжкой и куском хлеба, который негоже на землю бросать …

Мира вам, люди… мира, запаха свежевымытой зелени на столе, теплого хлеба в доме и детского смеха на улице…да.. и еще – хорошей вам памяти… ничего и никогда не забывайте… ибо позабыв – позабытыми будете… а стерев – стертыми станете…

Февраль - Октябрь 2006-го

Указатель слов и выражений, встречающихся в рассказе.
Алфавитный порядок не соблюден.

мацун* - кислое молоко
Аллах аманында* - с Богом (азерб)
Аллах разы галсын* - да останется Аллах доволен тобой (азерб)
1905-й год* - первые азербайджано-армянские столкновения,
спровоцированные царским правительством, напуганным размахом рабочего движения на Кавказе
привязанная к шее рука* - восточная идиома, символизирующая скупость
харам* - запретное (здесь: грех)
в 74-м на Кипре* - в 1974м году Турция ввела свои войска на территорию
Северного Кипра, в ответ на массовую резню турецкого населения греками, решившими присоединить Кипр к Греции
Сахават Мамедов* - корифей мугама, родом из Карабаха (мугам – жанр
азербайджанской народной музыки)

Ходжалы* - населенный пункт, мирное население которого было
начисто вырезано армянскими войсками 26-го февраля 1992 года.
агдамским упрямством* - жители Агдама славятся своим упрямством