Завтрак : день за днем

Навеяно чтением ЖЖ
не креатив
для Московских питомцев Литпрома, с которыми знаком только лично.

Странно, но проснулся сегодня сам.
Удивился, сморщился поприветствовал память.
Подумал про Рому. Подумал еще раз.
Рома - риэлтер. Я веду сделку, в которой Роме причитается хороший процент. Рома мне не доверяет и поэтому заботится о том, что бы каждое утро я слышал его бодрый голос. Рома подлая гнида, тупой карьерист и жадная сволочь. Но каждое утро вот уже две с половиной недели я сухими губами булькая песочной гортанью скриплю в трубку, - Да, Роман, да, я сейчас позвоню Сергею Альфредовичу, да через сорок минут я буду в офисе, да, да, созвонимся.
Когда я продам этот универсам, я приеду на Большой проспект и нагло, днем спизжу вывеску его конторы, которую повешу у себя в офисе в туалете.
Ну, так вот Рома не позвонил. Я понял, что случилось что-то страшное.
Я поднялся с дивана и пошел искать людей, в чьей квартире я проснулся.
На кухне я нашел:
1. Воду. Холодную.
2. Человека с плохим лицом - Лешу.
Леше я задал вопрос, с кем я разговаривал ночью по телефону.
Леша сказал, что я звонил Роме.
Я задал Леше еще один вопрос, вернее два:
- почему мы здесь?
- Кто открыл шампанское в 4 утра?
Леша ушел блевать. Молча.
Я надел ботинки и пошел на улицу. На втором этаже меня накрыло, и я немножко постоял у окна. После того как справился с приходом, поймал машину и поехал в офис. Я так и не вспомнил о чем говорил с Ромой. Но думаю, что речь шла не об универсаме.
По дороге понял – с Лешей я больше не пью.
Потом была работа.
Рома не звонил.
Мне это уже не казалось странным.
Послал мыло Лене. Лена послала меня на хуй. Перезвонил домой, был послан еще раз. Ничего не прояснилось. Позвонил Леше. Спросил звонил ли я вчера Лене. Леша сказал, что он больше со мной не пьет и что бы я сам решал свои семейные проблемы. Я послал Лешу на хуй.
Хотел позвонить Роме и сказать, что если я забыл послать его на хуй вчера, то с большим удовольствием сделаю это сегодня.
Передумал.
Из корыстных соображений.
Деньги делают человека интеллигентом.
Кто-то позвонил на трубку, сказал: - привет Завтрак – это…неразборчиво (видимо представился). Я переспросил кто это? И опять что-то неразборчиво. Незнакомец спросил, как у меня дела и не собираюсь ли я на Пароход Литпрома. Я понял, что все в порядке, свои, но так и не смог сообразить с кем говорю. Поговорили. Я решил, что это был Ебаторий Ахуев, но так как он сидел в кафе и ждал 158а…, он и не мог нормально представится, боясь, что на него будут смотреть посетители косо. Он проглотил свое имя, и я ничего не услышал. Но кто бы там не был, на другом аппарате мы побеседовали так тепло, как старые фронтовики и я сказал, что не могу поехать в Москву кататься на пароходе.
Потом я зашел на Литпром и посмотрел еще раз на пароход. Немножко погрустил.
Еще я подумал про Белкина. Он однажды оставил комментарий, - Завтрак, завязывай бухать. Я теперь каждый раз после нажорова думаю про Белкина. И у этих мыслей есть 2 причины. Первая потому что я завидую Белкину. Вторая – я огорчен, что я не Белкин. Я знаю, что Белкин может грустить о надувной лодке, костре и палатках, плюс он успешный обеспеченный и волевой. Я грущу только по причине похмельного синдрома и то беспричинно, про волю не будем.
Потом я решил заглянуть в журнал к Амиго. Амиго грустил о Париже.
Потом я посмотрел в Журнал 158а…. он скоро будет грустить о своей старой квартире.
Мне показалось, что весь мир затянут грустью, как июльское небо серыми тучами.
Я так и не нашел журнала Белкина. Я вообще редко вижу в интернете его следы.
Я подумал про Романа, и решил, что завтра утром поеду за вывеской. На хуй эту сделку, туалет важнее. Я должен пройти курс реабилитации, поэтому с утра – в бой.
Завтра я тоже зайду в интернет и найду какую-нибудь грусть. И напишу, наверное, по этому поводу письмо. Такое простое, без матов. И отправлю его всем, кто будет грустить.
Вот такой день.