Какащенко : Мухобой

Сижу на кухне. Медленно, слишком медленно закипает чайник, время ведьминское , ни ночь , ни утро. Мне опять приснился Мухобой. Который раз за последнее время. Судорожно прикуриваю сигарету от непогасшей предыдущей, на душе слякотно и мерзко…Когда же закипит этот долбанный чайник?

Лицо Мухобоя надо было видеть! Жестоко изуродованное ненасытной фантазией огня, страшное в своей трупной гладкости , оскаленное шрамами , навсегда застывшее в слюнявой улыбке , с дырками отсутствовавшего носа. Всей нашей дружной компании послевоенной пацанвы ,подсознательный ужас внушала даже ладно скроенная невысокая фигура, каждый вечер уныло курившая на ярко освещенной веранде. Неспешные , ровные кошачьи движения уставшего за день человека могли ввести в заблуждение кого угодно, но только не нас , молчаливых подзаборных зрителей. Мухобой курил всегда стоя , он перекидывал ногу через спинку стула , ставил стопу в глянцевых сапогах прямо на сиденье, водружал левый локоть на получившуюся опору, тряс коробком и прикуривал размятую беломорину; эту его позу мы , почему-то, называли «кавалеристской».Но вот! Внезапное , невидимое для глаза , движение руки и Мухобой поджаривает папироской крылья пойманной на лету мухи, затем он смотрит прямо на нас , как будто видит притаившиеся в темноте детские силуэты, он смотрит прямо в душу, гипнотически обволакивая сознание страхом , страхом чистотой три девятки. Кто-то из нас не выдерживает :
- Ноги! – мы вскакиваем и, что есть мочи , вспарывая ночную тишину рефлексивным приступом смеха, бежим…если бы знать тогда , что убежать от этого взгляда невозможно.

Все началось с дурацкого детского « а слабО…». Уже неделю Мухобой не выходил на веранду, было понятно: что-то произошло. Взрослым не было дела до проблем странного нелюдимого урода, нам же не давало покоя отсутствие ежевечерней порции ужаса.
Короткая спичка…Судьба сама предложила мне испытать на прочность крепость формирующегося характера.
Лезвием режет слух скрипнувшая калитка, бликами забавляется полная луна на мощеной дорожке к дому. Кажется , замолкли даже вездесущие цикады, холод хватает за ноги и подбирается все ближе к горлу, но я иду, толкает вперед, берет верх над подсознанием аморфное «слово пацана». В доме – абсолютная темнота, удары сердца заглушают цокающие настенные ходики , страх сковывает движения, спотыкаюсь о что-то мягкое, хочу закричать и не могу, цепкие пальцы Мухобоя уже впились в щиколотку и тянут вниз.Время останавливается , безгубый череп шепчет что-то нечленораздельное , сознание окутывает липкий туман. Становится все равно. Парализованный ужасом мозг послушно впитывает слова, которым столько же лет , сколько этому миру, чужая душа перетекает в другое тело , также как и тысячи раз до этого…

Я чувствую биение каждого сердца в этом огромном людском муравейнике, усилием воли я могу заставить перестать биться любое из них. Я всемогущ и несчастен. Мухобой давно умер, и так же давно Мухобой – Я!
Вожу по лицу горящей газетой, пахнет жжеными куриными перьями. Мне уже легче.
Когда же закипит этот долбанный чайник?