Француский самагонщик : Решающая встреча

«Обидно, наверное, когда тебя без твоего согласия ебут. В прямом смысле. Хуем», – подумал Вован и поправил очки.

Нервное напряжение, которое он испытывал, достигло предела и пошло на убыль. Вместо него приходила тупая, тяжелая, беспросветная усталость. Ею понемногу наполнялся мозг, стало трудно концентрироваться, полезли посторонние мысли. И еще – веки как будто отяжелели.

Из-под полуопущенных – не было сил поднять – век Вован посмотрел на своего визави. Этот-то – как всегда. Неумолим и величествен.

«Вот меня сейчас в переносном смысле ебут, а как обидно! Просто страсть как обидно! Да, если и дальше так пойдет, то скоро и в натуре ебать будут, без всяких переносных… А ведь так и будет.»

Вован вынул носовой платок и вытер вспотевшую шею.

«Сволочь. Гадина фашистская. Ничего человеческого. Вон как прижал меня, сука, не отмажешься. На кривой козе его не объедешь. Да и ни на какой не объедешь. Я ему аргумент, да не простой аргумент, изощренный, я ведь тоже не пальцем деланный, – хуй там, простенькое такое возражение, и нет моего аргумента. И причем мгновенно! Хорошо, я ему тогда поганку загибаю, да какую замысловатую, сам бы купился, – игнорирует, паскуда. Правильно, я бы тоже проингорировал…»

Сидеть стало неудобно. Вован поерзал на стуле.

«В сортир, что ли, отпроситься? Да нет, пожалуй, хули толку… Придумать уже ничего не придумаю, так что только позорище это тянуть… Бля, ну умен, гнида. Что есть, то есть, не отнимешь. И как прибавил, просто на глазах вырос, а прошло-то всего ничего. В тот раз ведь извернулся я, изъебнулся, из последних сил, правда, но ушел. Теперь-то хуй уйдешь, безнадёга полная…»

Он мелко затряс ляжкой под столом.

«Умен, умен. И ни сочувствия, ни жалости – ничего. Пидорас бездушный. Эх, позор… Да еще публичный… Был Вован человеком, а оказался лошара лошарой... Спасибо хоть платят немало, но ведь унижение, унижение-то какое!»

Вован обхватил голову руками. Потом собрал весь остаток воли и сел прямо.

«Всё, хватит. Надо решаться.»

– Сдаюсь! – сказал он оператору Deep Fritz.

«Уйду в политику, что ли. Гарик вон ушел – и нормально себя чувствует.»