playstation29 : Контракт на бессмертие

По моим расчетам, через пару минут в мой дом ворвутся вооруженные люди, опрокинут меня и, скорее всего, пристрелят. Я их не боюсь. Меня волнует другое: как мог я так долго не замечать, что она разменяла меня, как фальшивую сотку?
Я смотрю в окно на закат. Возможно, во мне говорит декадент, но я всегда с восхищением наблюдал за умиранием дня. Ничто в природе меня так не радовало, как зрелище раскаленного листа металла в печи вечернего неба.
Порой мы желаем изменить прошлое, чтобы не совершать тех ошибок, которые заставляют нас корчится от боли и ярости. Прежде чем продолжить, я должен сказать: то, что я совершил сегодня, никогда не станет для меня предметом сожаления. Впрочем, это уже неважно.
Судьба обошлась со мной милостиво. Мне принадлежит большой пакет акций металлургической компании. Я владею недвижимостью в Москве, Лондоне и Барселоне. Мой автопарк по мощи не уступает команде Формулы-1. В одежде я предпочитаю стиль от Denis Simachev. Денис, помнится, даже прокатился на моем Ferrari F-50. Кстати, пока единственном в столице. Я, если хотите, эдакий ковбой Marlboro на скакуне за 850 тысяч евро посреди асфальтовых прерий.
Все это досталось мне без особых усилий с моей стороны. Можно сказать, я был обречен вести подобную жизнь. В середине 90-х годов мой отец стал одним из владельцев металлургического комбината в Сибири. В результате залоговых аукционов к заводу были присоединены еще несколько предприятий. В общем, группе предпринимателей во главе с бывшим членом КПСС, моим отцом, удалось хапнуть. Мое участие в бизнесе было предрешено.
Мой отец погиб в автокатастрофе под Новый год. На скользкой дороге его джип выбросило на встречную полосу. После лобового столкновения с КамАЗом, груженым щебнем, джип напоминал телевизор, сброшенный с двадцатого этажа. С тех пор я не люблю Новый год и телевидение.
А теперь — о главном.
С Машей я познакомился на одном из светских раутов, посвященных открытию модельного агентства Alcazar. После официальной части, разбавленной показами коллекций женского нижнего белья, гости стряхнули с себя налет помпезности — тусовка началась. Фуршет был гениален, бармены не успевали смешивать коктейли. Записные тусовщики быстро создали атмосферу жизни без забот. DJ нарезал винил, официанты разносили шампанское, фотографы щелкали камерами…
Мне вспоминается черта, которая поразила меня в Маше. Когда наши взгляды пересеклись, в ее глазах была грусть. И эта грусть не имела ничего общего со скукой светской бездельницы, с минутным замешательством или с горечью поражения. Это была даже не та вековечная печаль, которую в молитвах просят утолить Деву Марию. Это была тайна, как умиротворенность посреди всеобщего безумия.
Нужно ли говорить, что моя любовь к этой девушке не имела границ и названия. Мы встречали восход в Лос-Анджелесе и провожали закат в Ницце. Мы взбирались на Гималаи и спускались на лодках по бурным рекам Камчатки. Мы искали затерянные миры и занимались любовью на крыше небоскреба.
Мы были счастливы.
Сегодня я убил Машу. Полоска заката превращается в кровавое лезвие ножа, который я вытащил из ее сердца.
Я слышу перестук шагов по дорожке моего участка в Жуковке. Я набираю номер службы спасения, потому что если меня не убьют, то, во всяком случае, покалечат. Я готов оборонятся. Я готов встретить группу захвата в прихожей с ножом в руке. Но они вламываются через окна. Пускают какой-то газ. Мне трудно дышать, в глаза как будто плеснули кислотой. Раздается оглушительный хлопок. Светошумовая граната лишает меня способности ориентироваться в пространстве.
Яркий свет слепит мои и без того саднящие глаза. Я размахиваю ножом вслепую, пытаясь достать врага. Газ рассеивается. Потолок моего коттеджа разрывает на части — и на его месте водружается высокий прозрачный купол с множеством металлических рей. Я нахожусь в окружении людей, одетых в халаты светло-бирюзового цвета.
— Он открыл глаза. Пульс скачет. Снимите датчики, он порвет провода. Кто-нибудь скажет ему, чтобы перестал махать руками?! — слова вплывали в мое сознание, как стая тунцов в дырявые сети. — Дайте ему нашатырь.
Едкий запах аммиака несколько отрезвил меня. Перед моим взором предстал огромный зал Института кибернетики российской Академии наук. Моя память начала выдавать информацию, согласно которой я участвовал в некоем эксперименте и, разумеется, никого не убивал.
Первый человек, кого я узнал, была Маша. Она смотрела на меня с нежным участием, но, казалось, в любую секунду готова была прыснуть. Такое, наверно, у меня было идиотское выражение лица.
Спустя полчаса я окончательно пришел в себя. Я сидел в кабинете руководителя того самого отделения, которое занималось исследованиями мозга.
Профессор что-то печатал на компьютере, изредка поглядывая на меня сквозь очки. Наконец, он вынул из принтера распечатанную страницу и протянул ее мне.
«…в ходе эксперимента по регистрации мозговой активности получен результат, подтверждающий существование механизмов скрытой рефлексии подсознательных отделов мозга…»
— Кирилл Васильевич, объясните. Я в этом ничего не понимаю, — я вернул документ профессору.
— Мы зафиксировали ваши зрительные образы касательно, так сказать, одной деликатной темы. Маша мне говорила, что у вас периодически возникает страх, связанный с тем, что она может от вас уйти. Как ее отец и ваш друг, не вижу для этого никаких оснований, — профессор выдержал паузу. — Что же касается эксперимента, то он прошел более чем успешно. Вы можете видеть на мониторе образы, которые возникли у вас в бессознательном состоянии.
Я подошел к столу и приготовился лицезреть работу своего мозга, сохраненную в памяти компьютера. Я не знал, что я увижу, но то, что я увидел, оказалось слишком даже для меня. Предметы интерьера моего загородного дома, стеклянные глаза мертвой Маши и клубы газа, врывающиеся в комнату, являлись точной копией моих переживаний. Размытость кадров лишь подтверждала тот факт, что ученым удалось проникнуть в мои мысли и зафиксировать их на экране.
— Это просто волшебство! Я потрясен, — я пожал руку Кирилла Васильевича, — хотя эти слова ерунда по сравнению с тем, что я чувствую. Да вы гений!
— Вы преувеличиваете. Такой результат стал возможен только после того, как исследования сдвинулись с мертвой точки. Наша маленькая победа — это и ваша, Андрей, заслуга тоже. Если бы не те средства, которые с вашей помощью были получены исследовательским центром, ничего бы у нас и не вышло, поверьте старому прагматику. Передавайте вашим коллегам мою самую искреннюю признательность.
Теперь я на собственной шкуре убедился в том, что миллион долларов, предоставленный научному центру компанией «Сплавгруп», не вылетел в трубу.
Принять участие в научном эксперименте — неплохая возможность разжиться новыми впечатлениями. Маша говорила, что лучше уж переломать себе ноги, чем никогда не кататься на лыжах.
Маша была из породы тех людей, которые воспринимают действительность слишком динамично, чтобы за ними можно было угнаться. Даже на Ferrari F-50 с 520 «лошадками» под капотом.
Эстетически подкованная, она переливала впечатления из сосуда в сосуд, пытаясь добиться идеального сочетания. В глубине ее карих глаз мерцал огонь, над которым алхимики шептали свои магические заклинания. Маша превращала свинец повседневности в золотые слитки ощущений, они были для нее дороже любого богатства. Это была ее тайная наука.
По дороге из подмосковного Фрязино, где находится научный центр, мы обсуждали предстоящий вечер в клубе «Теургия», куда нас пригласил один знакомый фотограф. На МКАДе мой Bentley вышел на 150 км/ч, что явилось как бы сигналом к смене темы разговора.
— Не понимаю, почему тебя мучают эти страхи, — Маша смотрела в окно на проносящиеся мимо деревья. — Ты сомневаешься во мне? Мне казалось, мы обо всем договорились. Мы ведь скажем друг другу, если у одного из нас кто-нибудь появится. К тому же это невозможно. Ведь нам хорошо вместе.
— Ничего не могу с собой поделать. У тебя же одни мужики в органайзере. Я ревную. Вот и приходится все время иронизировать, как цивилизованному человеку. Но рано или поздно я кого-нибудь из них придушу.
— Позови, когда решишь. Я скажу, кого именно.
Приехав в Жуковку, я не стал загонять машину в гараж. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, я слышал, как Маша болтает по телефону на кухне. Я мог видеть ее в отражении зеркала. Как правило, она чувствовала мой взгляд и сердилась, когда я за ней подглядывал. Но зеркало — другое дело.
Я сравнивал ее лицо с тем, которое я видел в работах снимавших ее фотографов. Красота глянцевых журналов — как изысканное блюдо морской кухни, какое виртуоз может приготовить даже из обычной рыбы. Моя рыбка щебетала в зеркальном пруду, не обращая на рыбака никакого внимания.
Клуб «Теургия» появился в Москве совсем недавно. В качестве развлечений он предлагал, в основном, эзотерические программы. Для участия в них приглашались всевозможные маги, колдуны и предсказатели. Фотограф Иван Горюнов пригласил нас как раз на одно из таких шоу. Мы с удовольствием согласились. Это было еще новое, не утратившее аромата неординарности заведение. Единственным условием сегодняшнего действа было то, что присутствовать на нем могли только пары.
Клуб располагался неподалеку от Белорусского вокзала, в здании бывшей типографии. Иван со своей женой Юлей приехали раньше нас. Они ждали нас на крыльце, оформленном в древнеегипетском стиле. Гостей на входе встречали молодые люди, переодетые буддийскими монахами.
Три удара в священный колокол, подвешенный в саду на территории клуба, возвестили о начале программы.
Мы вошли в помещение «Теургии» — словно очутились внутри цветка. Стены и потолок были украшены росписью, изображавшей сцены из мистических трактатов. Восточный орнамент разросся живым плющом. Неземное свечение пронизывало загустевший от благовоний воздух.
Каждую прибывшую пару встречала девушка в белой длинной одежде. Нас с Машей провели за столик, в центре которого синими молниями горела магическая сфера. Девушка сказала, что ее зовут Эльвира и она будет нашим медиумом.
Иван и Юля расположились за соседним столиком. Они вели беседу со своим медиумом на приятельской волне, словно знали ее и раньше. Эльвира же сидела перед нами не произнося ни звука, с таинственным выражением глядя в стеклянный шар, наполненный змеевидными разрядами электричества.
Иван и Маша то и дело подолгу смотрели друг на друга. Я делал вид, что ничего не происходит. Маша первая отводила глаза, как будто утомившись разглядывать предмет при плохом освещении.
Они познакомились, когда ей было семнадцать. Один из лучших фотохудожников Москвы — так писали о нем журналы. У него было все, включая красавицу жену и собственную студию, у нее — ничего, кроме молодости и желания счастья. Они узнали друг друга, как два зубчатых колеса в момент запуска двигателя. Казалось, уже ничто не могло разорвать их сцепления на пути к гармонии и совершенству.
Прошло семь лет. За это время Маша из импульсивного подростка превратилась в настоящую леди. Время, когда она прислушивалась к каждому движению своего сердца, пытаясь найти ответ на вопрос «кто я?», осталось позади. Теперь она уже не искала скрытого смысла в каждой встрече, в каждом новом фильме, в каждой случайно услышанной мелодии.
В тот день, когда Маша впервые поцеловала его, она и не представляла себе, что находится в капсуле космического челнока перед стартом в неизвестность. Она даже не догадывалась, что под ней, в топливных баках, сосредоточены тонны диметилгидрозина и что лишь одной искры достаточно, чтобы катастрофа превратила все ее надежды в одну пылающую пожаром стартовую площадку.
ДЕСЯТЬ я ведь ничего такого не хотела
ДЕВЯТЬ ну я же не сумасшедшая
ВОСЕМЬ наверно так и должно быть
СЕМЬ иначе меня бы здесь не было
ШЕСТЬ а интересно что если
ПЯТЬ может еще не поздно
ЧЕТЫРЕ хотя нет уже поздно
ТРИ ждать ждать ждать
ДВА ничего не бояться
ОДИН все под контролем
СТАРТ о господи боже мой
Вибрация кабины пилота, скачущие световые индикаторы панели управления. Тело вжимается в кресло с такой силой, что, кажется, вот-вот переломится позвоночник. «Десять секунд. Полет нормальный», — трещало в наушниках. «Почему никто не сказал, что будет так трясти?» — спрашивала в микрофон семнадцатилетний капитан корабля. «Двадцать секунд. Полет нормальный». Она закрыла глаза, и для нее потекли долгие семь лет любви, боли, надежд и отчаяния.
А потом она очнулась.
Космическое пространство. Звёзды, крупные, как яблоки, которые можно сорвать, стоит только протянуть руку. Голубая поверхность Земли. Маша поняла, что достигла заданной высоты. Околоземная орбита не обещала сюрпризов. Непредсказуемость юности осталась далеко внизу, в плотных слоях атмосферы. Маша отбросила отношения с женатым мужчиной, как отработавшие ступени ускорителя. Она вышла на новый уровень понимания. Девочка повзрослела.
А потом она встретила меня.
Тем временем под мелодичные переливы арфы в центр зала вышел незнакомец в плаще. Капюшон скрывал его лицо, золотые одежды ниспадали до самого пола. Светильники на стенах погасли, лишь магические сферы горели синим огнем. Вертикальный луч выхватил из мрака фигуру в золотом плаще. Жрец воздел руки к источнику света и нараспев произнес:
— О, солнце дня сегодняшнего! Будешь ли так же благосклонно к нам и завтра? Твои подданные собрались здесь, чтобы восславить твое могущество! Да откроется око мудрых, да узреют они торжество их повелителя! — жрец скинул с себя капюшон — и все узнали телеведущего Андрея Малахова.
Зал откликнулся аплодисментами.
— Мистически приветствую вас! — обратился он к публике, — что-то мне подсказывает, что после этого вечера никто из вас не останется прежним, потому что «Теургия» дарит вам новую жизнь! — аплодисменты подхватили последние слова и понесли их над головами. — Мои помощницы уже представились вам. Сегодня они будут вашими проводниками в мир магии и волшебства…
Подвижная иллюминация окрасила стены. Девушки-медиумы поднялись со своих мест и, сбросив с себя одежды, предстали перед гостями во всем своем обнаженном великолепии. Судя по выражению лиц мужской половины, действительно, жизнь вполне могла измениться в корне. Девушки были совершенны. Все выглядело так, как будто организаторы шоу предугадали сексуальные фантазии каждого мужчины, назначив им в медиумы именно ту красотку, от которой они не смогли бы отказаться.
— А теперь позвольте представить вам моих помощников, — пропел Малахов, жестом приглашая в зал новых участников шоу. Несколько мужчин с внешностью кинозвезд, в блестящих доспехах на голое тело, образовали круг, в центре которого находился сам ведущий. — Воины Света призваны защищать вас на пути в тот мир, о котором вы могли только мечтать!
Воины начали свой танец, не нарушая геометрию круга. Мелодия невидимой арфы то накатывала волнами, то текла ровным потоком. Маша устремила взгляд на одного из танцоров, двойника Брэда Питта.
— Сходство потрясающее! — восхищалась Маша, продолжая разглядывать красавца.
— Этого парня зовут Брэд Питт, он актер, — пояснила Эльвира, словно каждое утро болтала за чашечкой кофе с мегазвездой Брэдом Питтом. — Вон там Орландо Блум, а слева от него — Киану Ривз…
Мы с Машей переглянулись.
— Только не пытайтесь взять автограф, все равно не дадут. Мальчики на работе, — предупредила Эльвира.
Между тем Малахов объявил начало сеанса спиритизма. Это означало, что за каждым столом гости и медиум должны взяться за руки, тем самым образовав треугольник. В центре треугольника горела магическая сфера, а все вместе называлось Истиной в трех мирах.
Когда все взялись за руки, музыка стала более спокойной, почти неслышной — сеанс начался.
Эльвира рекомендовала нам закрыть глаза — для более интенсивного обмена флюидами. Это оказалось сделать не просто. Ее груди застыли как раз над столом — не подсматривать за ними было невозможно. Медиум шептала какие-то заклинания. Маша слушала ее, закрыв глаза.
Магическая сфера заискрилась изнутри, синие змеи вырвались наружу, вспышка молнии осветила пространство…
А потом наступила темнота.
Когда я открыл глаза, я увидел, что стою на берегу океана. Волны обрушивались на камни, взметая хлопья пены. Стена черных скал ломаной кривой тянулась вдоль побережья. Шел дождь, вода заливала за воротник. Я не знал, утро сейчас или вечер. Тяжелые тучи отменяли всякое понятие о времени суток.
Ветер принес обрывки сирены. Обернувшись, я заметил где-то наверху красно-синие маячки. Патрульная машина стояла у самого обрыва, рядом с лестницей, ведущей к воде. Луч от мощного фонаря ударил мне в глаза.
— Эй, там! Внизу! — голос, пропущенный через мегафон, звучал, словно труба Гавриила в Судный день. — Поднимайтесь сюда!
Бетонная лестница привела меня на смотровую площадку. Ко мне подошел человек в милицейской форме.
— Капитан милиции Сазонов, — козырнул он. — Ваша прогулка окончена. Садитесь в машину.
Я сел на заднее сиденье милицейской «девятки». Некоторое время мы двигались вдоль побережья, потом свернули на автостраду. Капитан изредка переговаривался по рации с дежурным по части. В окне я различал серую, перерезанную белыми гребнями волн, поверхность моря. Мимо проплыл дорожный указатель «Владивосток. 5 км».
— Послушайте, где я?
— Нет, это вы послушайте, — оборвал меня капитан. — У меня нераскрытого криминала за два года, а тут возишься с всякими психами. А ясновидяща-то все-таки права оказалась.
— Какая еще ясновидящая?
— Так это она сказала, где искать вас. Я и раньше про нее слыхал. Говорят, слепая она с рождения. Моряков пропавших якобы находила. Только не верилось что-то. А тут вот оно как…
Меня доставили в частный дом, построенный на склоне сопки, — одной из тех, что заключают Владивосток в гигантское подобие чаши. Из окна гостиной виднелся порт. На пришвартованных судах мерцали огни. Бухта «Золотой Рог», даже в непогоду, выглядела как на открытке.
В доме было пусто. Капитан вошел за мной, отряхивая мокрую фуражку. Только теперь я начал осознавать, что со мной приключилось.
Вчера вечером к нам в дверь постучалась девушка. Она представилась коллегой Маши по «Конкуренту» — деловому еженедельнику Владивостока. Сказала, что должна взять у нее на столе какие-то бумаги. Я позвонил Маше, но абонент был недоступен. «Извините, ничем не могу помочь», — сказал я, посоветовав девушке прийти в другой раз или дождаться Машу.
После моих слов произошло то, что и побудило меня взять курс на побережье. Эльвира, так звали девушку, приняла предложение дождаться Машу. Она сняла плащ, сбросила на пол свитер, стала расстегивать блузку. Я пробовал ее остановить. Но вышло так, что я лишь помог ей освободиться от одежды. Мы занимались любовью, как будто мы были одни в целом мире. Мы трахались за все человечество на полу в гостиной. Волны оргазма захлестнули меня, я кричал, я не мог остановиться. Не помню, как долго это продолжалось.
А потом пришла Маша.
Я видел, как она застыла в дверях. Она смотрела на меня в объятиях другой женщины и, казалось, проклинала меня. Маша ушла, я даже не попытался ее остановить. Эльвира продолжала ласкать меня, стараясь снова возбудить. Я точно вынырнул на поверхность с чудовищной глубины. Я заставил сотрудницу одеться и вытолкал ее за дверь. Мне хотелось бежать, бежать подальше от самого себя и от того дерьма, в котором я утопил свое счастье…
Я сидел за столом, обхватив руками голову. Капитан что-то разглядывал на книжной полке.
— А у вас отличная библиотека. Сами собирали?
— Что? — вопрос вывел меня из оцепенения. — Да. То есть, нет. Вы говорили о ясновидящей. Где я могу ее разыскать?
— Ну, этого я знать не обязан, — порывшись в кармане, он извлек клочок бумаги и протянул его мне. — Вот возьмите. Меня просили позвонить по этому номеру, если вас найдут. Я набирал, никто не отвечает. Ну, сами разберетесь. Честь имею.
Капитан козырнул, так и не дождавшись предложения выпить чаю. Я спохватился, когда он уже вышел из дома.
Моего сотового не оказалось ни в брюках, ни в куртке. Я обшарил все комнаты, искал под кроватью, смотрел за шкафом. Телефона нигде не было. В гостиной я сел на диван, тщетно пытаясь вспомнить, где я мог его оставить. И тут я увидел его лежащим на книжной полке. Набрав номер, который оставил мне капитан, я услышал в трубке сонный мужской голос:
— Але.
— С кем я говорю?
— Со мной.
— Это я понял. Кто вы такой?
— Назовите адрес, — голос обнаружил признаки беспокойства. — Мы вышлем за вами машину.
— Идите к черту! Мне в психушку рано еще! — я нажал сброс.
На кухне я достал из холодильника пакет яблочного сока. Стакан наполнился жидким янтарем, пахнущим осенним садом. Когда я поднял стакан, зазвонил телефон. Неужели Маша? Номер не определился.
— Маша? Але, Маша?
— Вы уже пили яблочный сок? — от прежней сонливости в голосе из психушки не осталось и следа. — Если да, вы должны немедленно очистить желудок. Постарайтесь вырвать.
— Мужик, я ведь уже сказал тебе. Иди на хуй!
— Разве вас не интересует, как я узнал про сок?
Я уставился на стакан. Интересует. Еще как интересует.
— А теперь слушайте и не перебивайте, — продолжал мужчина в трубке. — Это не сок. Это криопротектор — диметилсульфоксид. Его применяют, когда готовят тело к глубокой заморозке. У вас серьезные неприятности. Моя задача — помочь вам. Сейчас за вами приедет машина. Как вы уже, вероятно, догадались, вам подменили телефон. Возможно, он прослушивается. Больше ни с кем по нему не говорить, даже с Марией. Ради вашей же безопасности. До встречи.
Я опустился на стул.
Передо мной проплыл образ телеведущего Андрея Малахова. За ним последовали кинозвезды в блестящих доспехах. Эфемерные персонажи абсурдного шоу, позвякивая латами, танцующим вихрем закружились по комнате. Здесь и там начали проступать фрагменты восточного интерьера. Мелодия арфы то нарастала, то пропадала вовсе. Волны благовоний колыхались в воздухе. Моя голова распухла, как тыква, готовая взорваться от переизбытка канцерогена.
Снаружи послышались гудки.
Прорвав кольцо привидений, я выбежал на улицу. Дождь сменила туманная сырость. Перед домом стояла красная Toyota с горящими фарами.
Я подошел к машине и заглянул в салон. На месте водителя, как мне показалось, сидел огромный хряк в кепке. Нет, разумеется, это был человек, но то, как он выглядел, больше подходило под определение «хряк в кепке». Я открыл дверь и только после того, как оказался рядом с водителем, я сумел разглядеть его жирную физиономию. За рулем сидела натуральная свинья, одетая в спортивный костюм. Хряк повернул ко мне свое рыло. Мокрый пятак сморщился, черные ягоды глаз стали еще чернее. Щетина на морде приподнялась, хряк открыл пасть и произнес:
— Превед, кросафчег!
Моя рука, управляемая мыслью о немедленном побеге, потянулась к двери. Я дернул за ручку. Она c хрустом отломилась. Я сжал в руке кусок металла, как выдернутую чеку от гранаты.
— Аццкий сотона! — проревел хряк и утопил в пол педаль газа. Машина рванула и понеслась по мокрой дороге. На повороте водитель оторвал от сиденья свой зад и пернул с такой силой, что ударной волной меня чуть не выбросило из салона. Вонь схватила мой нос раскаленными щипцами. Зажав его рукой, я сказал уроду, чтобы открыл окно. Хряк замотал головой:
— Наулеце многа камороф.
Вскоре мы покинули пределы города, свернули с дороги и въехали на пустырь — заброшенную автозаправку. Слева виднелись ржавые распределители топлива, справа — строение под вывеской «Кафе «Лакомка». Железные пруты торчали из грунта, как побеги механических деревьев.
На стоянке нас уже ждали. Мужчина в сером костюме курил у входа в кафе. Хряк приветствовал его сигналом клаксона. Машина остановилась, костюм открыл мне дверь. Я подозревал, что он сделал это не из вежливости. Он как будто знал об отсутствии ручки. Выйдя из машины, я с облегчением принял двойную дозу свежего воздуха. Водитель прохрюкал мне вслед:
— Пака, кросафчег! Фстретеш медведа пиридовай иму атминя превед! — дверь захлопнулась, машина развернулась и исчезла в тумане.
— Еще не было случая, — сказал костюм, — чтобы Степан возвращался с задания с целой дверной ручкой. Великолепный грим, не правда ли? В прошлый раз, например, он нарядился монстром из «Хищника». Итак, меня зовут Виктор, — он протянул мне руку. — А вы, как я понимаю, Андрей. Ну что ж, идемте.
Мы вошли в бывшее кафе системы «общепит». Толстый слой пыли покрывал то, что осталось от мебели, паутина оккупировала углы. За столиком в углу сидела женщина лет пятидесяти. Треснутое зеркало дробило ее сгорбленную фигуру на миллион частей. Женщина вскинула голову и посмотрела на нас невидящими глазами.
— Это ты, Виктор? Ты привел его? Скажи, что это ты…
— Я привел его. С ним все в порядке.
— Послушайте, может быть, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? — я сделал над собой усилие, чтобы не сорваться на крик. — Я не знаю, где я. Не знаю, кто вы. Я даже уже не знаю, кто я…
— Виктор, расскажи ему. Я чувствую, как ему плохо, — сострадание изобразилось на лице женщины.
Виктор указал мне на стул.
— Андрей, прежде всего, постарайтесь воспринимать все, что я скажу, без лишних эмоций. Нам предстоит сделать еще очень много, так что холодная голова нам всем пригодится. Итак, позвольте представить вам Лидию Анатольевну. Лидия Анатольевна ясновидящая в пятом поколении. Именно ее усилиями вас удалось отыскать. Не обращайте внимания на ее недуг. Она видит получше нас с вами.
Закурив и ослабив галстук, Виктор продолжал:
— Начнем с того, что ваша жизнь находится в серьезной опасности. Вы рискуете стать жертвой целой преступной организации. Я поясню. Я представляю частное детективное агентство. Мы занялись вашим делом после того, как к нам обратилась ваша подруга, Мария. Вместе с ней мы составили ваш психологический портрет, что, в свою очередь, помогло Лидии Анатольевне найти вас. Что вы помните из последнего вечера в клубе «Теургия»?
— Это было давно, еще в Москве. Не понимаю, как это относится к делу…
— Андрей, это было три дня тому назад. Вы прилетели во Владивосток на самолете вчера вечером, — стряхнув пепел, Виктор наклонился ко мне. — Чем они забили вам голову? Кем вы себя ощущаете в последнее время?
— Предателем.
Я сказал Виктору, что Маша видела меня с Эльвирой в гостиной.
Виктор затушил окурок.
— По вашим словам, Мария видела, как вы занимались любовью с незнакомой девушкой. Так вот, видеть вас она не могла, поскольку ничего этого не было. Похоже, у вас повышенная чувствительность к галлюциногенам.
— Я не понимаю…
— В Москве на спиритическом сеансе в клубе «Теургия» — том самом, что на Ленинградском проспекте, — медиум воздействовала на ваше подсознание. Она внушила вам определенную программу действий. На следующее утро вы отправились в аэропорт. В самолете вы наверняка что-то пили. Вам легко могли подмешать какой-нибудь препарат, чтобы усилить действие внушения. Думаю, вас обрабатывали тремя способами: НЛП, гипноз и транквилизаторы. Кстати, вот ваш билет на авиарейс Москва – Владивосток, — Виктор потянулся к карману пиджака.
— Зачем? — я закрыл лицо руками. Рвались последние нити, связывающие меня с реальностью.
— По моим данным, преступники связаны с компанией, которая занимается заморозкой и хранением человеческих тел. Вас гипнотизировали во время спиритического сеанса для того, чтобы вы сами подписали контракт на бессмертие. Не исключено, что вы его уже подписали. По контракту, в случае вашей смерти все ваши деньги перейдут компании «Криоретика». У них лаборатория во Владивостоке. Так вот, ваше тело погрузят в жидкий азот при температуре минус 196 градусов. Перед этим вашу кровь заменят криопротектором. Криопротектор препятствует образованию в клетках кристаллов льда, тем самым сохраняя ваш организм для будущего оживления. Лет через сто, когда до вас уже никому не будет дела…
Виктор поднялся, снял пиджак и накинул его на спинку стула.
— Вы будете находиться здесь, пока я не выясню, насколько серьезно ваше положение. В «Криоретике» у меня есть свой человек. Он поможет узнать, чего нам стоит опасаться в первую очередь. Необходимо передать ему образец вашей подписи. Он имеет доступ к текущей документации компании. Так мы будем уверены, подписывали вы какие-нибудь бумаги или нет, — Виктор положил передо мной лист бумаги и ручку. — После проверки образец будет уничтожен.
Мне уже было все равно. Я взял ручку.
Вспышка тысячи фотоаппаратов залила пространство ярчайшей белизной. Взрыв миллиона петард забил в уши винные пробки. Моя рука застыла над листом бумаги. Я превратился в сидящую статую. Я не слышал ни грохота высаженной тараном двери, ни звона разбитых окон. Я не видел нити лазерных прицелов, нарезающие дымный воздух ровными ломтями. Меня подхватили под руки и вынесли на улицу. Кто-то поднес к моему лицу ампулу с нашатырем.
Первый человек, которого я узнал, была Маша. На ее заплаканном лице мерцали отсветы красно-синих маячков. Вокруг нас выли сирены, трещали рации, совсем рядом кто-то кричал в мегафон. Я как будто попал на съемочную площадку голливудского боевика. Маша, обняв меня, шептала, как ей было страшно и как ее не пускали, когда она, перед самым штурмом, решила пробраться поближе к кафе…
Судя по количеству машин, к пустырю была стянута чуть ли не вся милиция Владивостока. Виктора приковали к руке спецназовца и затолкали в «воронок». Мимо нас на носилках пронесли Лидию Анатольевну. Женщина находилась в глубоком шоке. Реанемобиль увез ее под вой сирены.
К нам подошли двое в штатском, показывали фотографии Эльвиры и Виктора. Задавали вопросы. Тот, что помоложе, записывал каждое мое слово. Они ушли, пообещав разыскать меня в случае необходимости.
На следующий день мы с Машей были уже в Москве.
Мой приятель, психоаналитик, рекомендовал мне некоторое время воздержаться от работы, взять отпуск, развеяться, словом, отдохнуть. Горнолыжный курорт Санкт-Мориц замерцал в моем воображении белоснежными вершинами. В Машином, кажется, тоже…
И вот мы летим над Европой…
Когда Маша задремала, опустив голову на мое плечо, я задумался о событиях, едва не стоивших мне жизни.
Итак, история, поведанная мне Виктором в кафе, оказалась правдой. Или почти правдой. Дело в том, что он не сказал самого главного. Именно он и был тем самым поставщиком «клиентов» для компании «Криоретика». Сначала все шло по его сценарию. Как он и сказал, я прилетел во Владивосток, находясь в гипнотическом трансе. Но затем случилось непредвиденное. Под тягостным впечатлением от галлюцинаций я ушел из-под его наблюдения.
Виктор привлек к моим поискам местную ясновидящую, впрочем, ничего не знавшую о его истинных планах. Меня нашли, однако Виктор решил больше не рисковать. Волк облачился в овечью шкуру. Прикинувшись детективом, он рассчитывал хитростью получить мой автограф под фальшивым завещанием.
Когда я внезапно исчез, Маша не находила себе места. Мой телефон не отвечал. От меня не осталось ни сообщения, ни записки. Я был объявлен в федеральный розыск. В милиции ждали звонка от похитителей с требованием выкупа. Разумеется, никто не звонил. Я будто растворился в воздухе. И тут поступает информация о том, что на Дальнем Востоке обнаружен субъект, по описаниям похожий на меня.
Капитан милиции Сазонов, который отыскал меня на побережье, знал с самого начала, кто я и что со мной произошло. Сазонов работал на преступников под прикрытием ФСБ. По его ориентировке чекисты вышли на Виктора, которому были предъявлены обвинения в мошенничестве и в похищении человека.
Что же касается Эльвиры, ее наняли с единственной целью — превращать своих клиентов в потенциальных мертвецов. Я уверен — исключительные паранормальные способности, талант гипнотизера и феноменальная красота принесли бы ей известность и без помощи пресс-службы московской прокуратуры.
Так или иначе, гул турбин вытеснил из моей головы подобные мысли. Нас с Машей ждал совместных отдых, впервые за долгое время.
На электронном табло, расположенном над дверью в кабину пилота, высветилась информация о высоте полета и температуре за бортом. В двери показалась стюардесса. Пройдя по коридору, она наклонилась ко мне:
— Вы не заглянете в кабину пилота? Вас хочет видеть командир экипажа.
— А зачем, он вам не сказал?
— Нет, к сожалению, не сказал.
— Хорошо, я подойду.
Стюардесса вернулась в кабину. Я вынул плечо из-под Машиной головы и встал, разминая суставы.
На стук в кабину никто не ответил. Я опустил ручку и вошел в отсек. Мое обоняние обжег отвратительный запах — смесь пота и навоза. За штурвалом Bombardier, на высоте три тысячи метров, в наушниках с микрофоном, сидел хряк Степан. Он глотал пиво и напевал: «Паткрылом сомалета ачомта пает зиленае море тойгыыыы…» Он повернулся ко мне и проревел:
— Превед, кросафчег!
Я проснулся с истошным криком. Мокрая от пота рубашка прилипла к телу. Маша успокаивала меня, гладя рукой по голове. Закат окрасил салон в багрово-розовые тона. Стюардесса через динамик попросила нас пристегнуть ремни. Самолет заходил на посадку в аэропорту Цюриха.

2006