Kraft Toeufel : Хорошо в деревне летом

Олег присел, и, чуть развернувшись, оттолкнулся от балки. Ему казалось, что нож уже вошел в спину лешего, когда тот, рыкнув, поднял плечо и ударом кулака встретил падающего на него человека. Тут же развернувшись на кривых лапах, он угрожающе выставил вперед лапы. Глаза его горели переливающимся желтым светом. По сараю разнесся тяжелый запах палой листвы и сырой глины.
Хоть Олег и приземлился на ноги, он уже понял, что ему конец. Мы ведь совсем ничего не знаем о них, подумалось ему. Лесная нечисть... Я не боюсь, сказал он себе и крепче сжал нож. Несокрушимая немецкая сталь и отчаяние против нечеловеческой реакции и недоступной пониманию злобы.
- Давай же, уродец...
Леший захохотал булькающим смехом и ринулся вперед. Встретив удар острием ножа, Олег попытался поднырнуть под лапу, но не успел – вторая лапа, вспоров ткань куртки, до костей рассекла когтями мышцы на плече. И человек и нечистый взвыли, один от боли, другой от осознания факта, что проиграл. Очередную атаку Олег остановить уже не смог, увернувшись от ножа, леший вогнал когти Олегу в живот, рванул и тут же полосонул по шее. Человек безвольной куклой отлетел к поленнице и остался лежать. В кармане у него лежала осколочная граната, на крайний случай, но, как и предсказывали деревенские мужики, он не успел ею воспользоваться. Бой между человеком и нечистым длился не больше десяти секунд. Опустившись на четвереньки, леший несколько секунд смотрел на поверженного человека, после чего подался вперед и завыл, пронзительно, страшно.
Гремя цепями, бесновались дворовые псы, жалобно мычал скот, а женщины прикрывали ладонями уши проснувшихся детей. Лесной батюшка сошел с ума. Эти люди, привязанные к земле корнями многих поколений, понимали – быть беде. Об этом говорили все приметы – дождливое лето, через раз приносящая мертвый приплод скотина, беснующиеся домовые, душащие котов и безобразничающие на погосте вороны.
И самое главное – впервые за многие годы лесной батюшка украл женщину. Быть приплоду у нечисти, говорили старики, и молодежь кивала – ждать ничего хорошего от такого года не стоило. И все бы утряслось, успокоилось, как было уже много раз на памяти стариков и их предков, но так вышло, что леший украл девушку не из села. Ею оказалась внучатая племянница бабки Антонины, Оля, приезжающая летом из Москвы на недельку другую в гости. И когда она пропала, искать её приехал муж Олег, капитан подразделения «Вымпел».
Он смог добиться от людей правды, хотя и долго не желал в неё верить. Его уговаривали оставить все как есть, лешего не перехитришь – в засаду не загонишь, собаками не выследишь, капканом не поймаешь. А Олька... Лучше бы ей там и остаться. Она уже другая, говорили старики и отводили глаза. Никто не решился сказать «лешего жинка». Но можешь ты вызвать его на драку... Позволяет обычай. А как, тебе баба Маня с выселок скажет, она все знает.
На том и порешили. Встретились они в заброшенном сарае у Барского сада.

- Все, убил батька вашего товарища. – сказал дед Колячий и поежился.
- Выдвигаемся, - стиснув зубы, приказал лейтинант Розин.
Из травы поднялись тени и бесшумно заскользили вперед, к скрытому за деревьями сараю.
- Слишком далеко, не успеем.
- Ближе нельзя было, не вышел бы он. – дед крякнул и чиркнув спичкой поджег кончик самокрутки. – А друг ваш как пить дать убитый. Слышь, как орет нечистый.

Рогозин кивнул и побежал вслед за товарищами.
Дед Колячий несколько глубоко затянулся, да так, что из глаз брызнули слёзы. Он слушал автоматные очереди, как несколько раз гулко долбанула снайперка, слушал, как кричат люди, воет леший.
Он хорошо помнил зиму 42-го, когда стоящая в деревне разведрота убила отца этого лешего, потеряв при этом пятерых бойцов. Тогда пропала 16-тилетняя дочка агронома. Вызвал лешего командир роты Морозов и естественно погиб, как погиб этот молодой капитан, чья жена носит сейчас в себе нового лесного батюшку.
- Нельзя без батюшки, - прошептал темноте Колячий, и ему показалось, что она ответила ему воплем новорожденного.
Натянув на глаза картуз и засунув руки в карманы, дед зашагал в сторону деревни.