Luka : мой мулен руж

Там я заставлял себя совершать утренние пробежки по набережной, прекрасно помня навязчивые замечания отца об абсолютной пользе свежего морского воздуха. Я начал мечтать об этом заранее, видя себя эдаким сильвестром сталлоне, бегущим мимо палаток с бойкими торговками навстречу поединку не-знаю-кого с непонятно-кем за неизвестно-какие благие, однако, цели.
Меня временами тревожило будущее… Не помню точно, чьё именно будущее меня тревожило, но иной раз налетала лёгкая паника, которую я был в силах прогнать, меняя всякий раз окружающую обстановку и находя себе занятие по душе. Давно позабытая привычка к чтению книг давала дополнительную степень свободы, как и театральная дегустация местных вин с перепутанными наклейками на бочках. Впрочем, вина, пожалуй, были здоровыми…
Начинающаяся зима убила всякую навязчивость в местных жителях, занявшихся вплотную подготовкой к новому курортному сезону, предоставляя мне возможность бывать одному и даже позагорать нагишом. Она не единожды выставила меня на смех из-за ставшей уже свойственной мне меркантильности, сделав меня жадным теперь уже и до ультрафиолета.
Поутру, надев расползающиеся по швам беговые туфли, я вышел из дому, стараясь не разбудить приютившую меня родственницу, и трусцой спустился к морю. Прозрачный утренний воздух врывался в мои легкие и, придавая бодрости, уносил сон. Море цвета забытого бутылочного стекла спокойно и плавно баюкало косяки зимующих уток, а на причалах просыпались бакланы. Где-то посередине своей ежедневной утренней дистанции я приостановился и, разминая ссутулившиеся плечи, пошёл пешком.
И тут я увидел их: крупные белые птицы плыли к берегу и - как казалось издали - переплетали свои длинные шеи в каком-то волшебном завораживающем танце. Почему-то во мне жила твёрдая уверенность, что лебеди не выносят солёную морскую воду, так же как и пресноводная рыба. Смешно, конечно, но я почему-то поначалу удивился именно этому обстоятельству. Нет, это были действительно лебеди, самые настоящие, дикие и свободные!
Одна пара неторопливо направилась к берегу и уже была так близко, что через зеленоватую толщу воду под ними было видно морское дно с редкими кустиками водорослей. Навстречу им по гальке берега шла женщина с пакетом корма, и, отгоняя наглых чаек, бросала корм. Неторопливо, с природным достоинством, одна из птиц приблизилась к кромке берега и отведала угощенье; другая же остановилась поодаль и в своём природном танце сотворила па, подобие которого я видел только в имитации балерин: изогнув шею, пава слегка отвела в стороны крылья, раздув и насытив образовавшуюся полость своим особенным неповторимым воздухом.
То пойманное в движении мгновенье я с тех пор ношу с собой, и когда мне где-то слышится восхищенное «мулен руж, мулен руж», я тихонько и радостно улыбаюсь своей памяти: у меня есть свой, спасибо.

…

Люди говорят, что природа не терпит чистоты и её можно лишь только имитировать, однако более точного белого цвета я не видел никогда ранее, как в то зимнее утро, глядя на неистовую белизну перьев, окружающих птичий силуэт.