Melcore : Казнь. Часть I

(К казни Хусейна не имеет никакого отношения)

Голова готова к отсечению
Уж палач воздвигнул свой топор.
К мертвецам живым всегда почтение,
Хоть и есть общественный позор.

Приговор звучит - четвертование,
Разлучат меня с самим собой.
Никогда бы не подумал ранее:
"Вот мой хуй, удар - и он не мой"

До скольки возможно человечика
Обкромсать, чтоб не исчезло "Я"?
На вопрос сей, стану Я ответчиком,
Где гнездишься ты, о жизнь моя?

А с трибун уж вопли раздаются,
И галдят патриции и плебс,
И по плитам громыхают буцы
И толпу обуревает бес.

Так не дам Я людям впасть в унынье,
Ведь топор уже летит, свистя.
Глядь, и нет моей ноги в помине -
Кровь течет по срубленным костям.

Мясники тем временем готовят
Черные и клейкие мешки,
Что для тела станут новым кровом,
Лишь его порежут на куски.

Вновь удар второй ноги уж нету,
Навсегда она удалена.
Никогда мне не найти ответа,
Стал за что Я лишь куском говна.

Чтобы кровь не растеряло тело,
Чтоб мучений не уменьшить срок,
Мне прижег палач рукой умелой
Факелом обрубки моих ног.

Лишь затем схватил мой хуй он щедро,
Отделил недрогнувшим мечем.
Из яиц в крови капнула сперма.
"А теперь мы руки отсечем" -

Так промолвил молодец прекрасный,
В колпаке с разрезами для глаз.
Ковырнул он топором по насту.
"Поскорей бы, вот теперь, сейчас!" -

Пронеслось в моем мозгу томленно,
Свист, удар и вот моя рука
Прочь летит куда-то с авансцены:
Мы расстались с нею на века.

Вновь палач мне прижигает вены,
А толпа ревет ему: "Респект".
Как русалки умирают в пене,
Так разбит на части мой скелет.

Я лежу, руки лишенный левой,
Колуна блик. Я подумал: "Блядь.
Смерть и вам, поэзии напевы -
Я лишен способности писать".

Продолжение следует.