Atrey : Дрожь.

Вы когда-нибудь чувствовали дрожь? А вы? Была ли у вас дрожь? Что?! Как? Нет? А-а-а была!!! Не. Не такая. Не сладка и тягучая, как пчелиные сопли, а приятная прохлада легкого прикосновения. Дрожь ожидания и потери. Ожидание чего-то тревожно счастливого, потеря - давно надоевшего, но дорогого. Эта дрожь искорками поднимается вверх по спине; с глубин широчайшей мышцы, растекается зябким морем по лопаткам и лопается миллионами игристых пузырьков в районе шейных позвонков, принося успокоение.
Говорят, что когда чувствуешь эту дрожь, это значит - кто-то прошел по твоей будущей, но уже настоящей могиле. Эта дрожь - суетливые мурашки смерти. Да. Предвестник смерти. И это значит, что скоро ты умре-е-ешь. Не все это осознают. Да уж, не все. Неосознающие - умирают, впрочем, кроме тех, кто защищен, либо - инстинктивно защищается. У остальных есть способ избежать смерть. У каждого - свой.
У меня подобный способ тоже есть. Ага. Заметив, что по моей спине пробежались мурашки смерти, я искусственно вызываю дрожь еще, раза два-три. Для этого я передергиваю плечами. Вот так. Вкруговую.
Я знал одного молодого хрыча, больного экстравагантной болезнью - детская прогерия (синдром Гетчинсона - Гилфорда), преждевременное старение организма. Вот такая хрень. Жуть несусветная. Видимо, он пользовался тем же способом избежать незапланированной смерти, что и я. Но в отличие от меня, для него этот скоротечный метод стал своего рода религией. Он дрожал постоянно, ежесекундно; словно отчаянно молился чудотворцам-сверхбогам. Но - безуспешно. Всю свою жизнь старенький, дрябленький - он умер от инсульта в 16 лет. Впрочем рассказ не о нем, а о любви…

Вечер продолжался обыденно, с достаточной долей несуразностей и полной мерой обыденности. Развязка же была неожиданной, как выкидыш.
Поздний вечер, или ранняя ночь - зимой все едино. Я стоял на кухне, ел ароматный торт медовый, что купил своей подруге, и глядел в окно на танцующие в холодном свете фонарей снежинки. Неожиданно все фонари погасли. На улице стало совершенно темно. Доев торт, я закурил. Казалось, что сигаретный дым немного осветил темно-серую мглу. Меня заинтересовала внезапная смерть искусственного света. Появилось желание дождаться, когда фонари вновь оживут.
Я докурил сигарету и бросил ее в раковину. Ждать надоело…

В спальне было тихо. Лера лежала, наполовину прикрытая одеялом. Красивая и спокойная. Я очень надеялся, что она станет моей женой.
«Мы с тобой познакомились недавно навсегда» - любил говорить я, целуя ее улыбающееся лицо.
Лера лежала на спине, повернув голову к стене. Лежала тихо и спокойно. Почти не дыша. Я осторожно убрал одеяло и прилег рядом. Оперевшись на левую руку, я стал разглядывать лицо спящей. Мне захотелось погладить ее волосы. Густые, светящиеся в темноте. Я поцеловал Леру в плечо.
Холод. Холодно. Холодная.
Кожа девушки была холодной, хотя в комнате было тепло. Я прикоснулся ко лбу Леры - тот же холод. Я слегка поцеловал ее в губы - дыхания не чувствовалось. Я перегнулся через лежащую девушку, взял ее руку и пощупал пульс. Пульса не было. Я положил правую руку под ее левую грудь, чуть ближе к центральной вертикали ее тела. Биение сердца не было.
Я поднялся. Встал на колени. Глядя на Леру, я наполнялся ужасом. Она так была похожа на спящую. Так похожа. Но она не спала. Я почувствовал себя человеком, хватившим стакан какого-то сверчудесного анестезирующего напитка. Внутри меня все застыло, органы жизни замерзли, умерли.
Я ушел на кухню. Я боялся. Очень. Оказывается до этого вечера я не знал, что такое страх. Не отпускающий тебя страх, не позволяющий анализировать, логично осмыслять события.
Дверь на кухню я закрыл. Плотно, засунув между косяком и дверью кухонное полотенце. Я взял сигарету, но боялся закурить. Вернее, я испугался чирканья зажигалки - звука, громкого, который, как мне казалось, явится ключом во что-то невиданное, жутко смертельное.
В кухонную дверь было вставлено толстое темно-синее рифленое стекло, за которым ничего нельзя было разглядеть. Я представил, как Лера, с мертвым бледным лицом, стоит перед дверью, улыбаясь тайным мыслям. Потом открывает дверь. Я так живо себе это представил, что услышал призрачный скрип дверных петель. Жуткая картина.
Так я и просидел всю ночь с незажженной сигаретой, бесконечно открывающейся дверью и неопределенностью…

Часов в шесть утра, когда сизое утро лопнуло и потекло безликим днем, я щелкнул зажигалкой и закурил. Выкурив сигарету, поднялся и пошел в спальню.
Лера по-прежнему, в той же безмятежной спящей позе, лежала на кровати. Моя невеста. Мое счастье. Мой ночной ужас.
Я поднял мобильник с чайного столика и позвонил в милицию…

Из милиции меня выпустили примерно через три месяца.
Весна.
Тепло и солнечно.
Ручьи отпели свои легкомысленные песенки. Почки на деревьях разродились, и зеленая плащаница новой жизни окрасила воздух в, невероятной красоты, ароматы…

Лера умерла от инсульта. Внезапно и безболезненно. Так бывает.
Я не был на похоронах. Я был в камере. Но это и не важно.
Вещи и события потеряли для меня свою важность. Все одинаково. Равно.
Сидя в переполненной камере, атмосфере плотного дыхания и нечистых тел, я открыл для себя иной мир. Вернее, мир остался прежним, только я стал видеть его иначе, реальнее.
Быстрый и текучий; простой и непредсказуемый мир.
И еще я понял - у человека никого нет. Ему никто не может принадлежать и он, в свою очередь не принадлежит никому.
Один на один с миром…

Лишь Жизнь и Смерть его единственные друзья…