Иезуит Батькович : АЗ ЕСМЬ

- Нет, блять, я все одно не могу понять, в чем же был смысл этого всего? Ты из нас самый умный, объясни! – недовольно пробурчал Синефил, откашлявшись после очередной затяжки. Дрянь они вырастили, а не качественный ганж. А может каннабис обыкновенный тоже подвергся мутации, отчего изменил вкус и запах на нечто эквивалентное собачьему дерьму.

- А не один хуй? Смысл…Нет никакого смысла. И не было. Все муляж, фикция, одни сплошные бесплотные метания. Так что религиозно-философскую поеботину смело можешь сдавать в утиль, нет там никаких ответов, чтоб Духовник тебе не напиздел. Тока версии. Все как на подбор идиотские, оттого что создавались преимущественно задротами. В то время как реальные твердо стоящие на ногах пацаны делали дело, не отвлекаясь на всякую придурь, вроде смыслоискательства. И доделали таки…

Книжник сплюнул вниз и задумчиво наблюдал за полетом густой, желтой слюны. Лететь плевку пришлось долго – крыша сорокоэтажки, не хухры-мухры. Где-то внизу слюна соприкоснулась с люком давно уже проржавевшего танка. Книжник перевел взгляд на огромный автономный рекламный цепеллин, рассекающий грязно-серое небо.

«Выход есть! Космическая программа «Ковчег», шанс для вас и ваших детей! Количество мест ограниченно!» и тянущие олигофренического типа улыбу светлые красивые люди, ничем не напоминающие жирных, выродившихся мудаков составляющих мировую элиту, которая давно уже съебнула от этого обреченного шарика подальше.

«Долго же летают! Хорошие делали машины, на века… Может и после нас летать будут» - лениво рассуждал Книжник, делая очередную затяжку. Зря сюда выбрались все-таки, не на что тут смотреть – не город, а одна сплошная надгробная плита. Памятник. И реклама всякой хуеты вместо эпитафии. Сидели бы в подвале лучше, а так и на дождик кислотный напороться недолго. Да и холодно… Зябко…

- Значит все зря? И города зря, и войны зря, и те самые Ковчеги зря, так? Жили жили Хомо Сапиенсы и дожились, так? А где у этой басни мораль? – Синефил был самым молодым из всей компании. Так мало того, что молод, еще и прибился последним. Подобрали его недавно, с месяца два назад. До этого он путешествовал. Как в родном городке сибирском предпоследний житель преставился, так он и пошел по земле бродить. Набрал консервов всяких, автоматик с какого-то мародера-жмурика снял и гулял. Думал поначалу, что совсем последний остался. Не последний. Хотя толку от этого немногим больше. Зато кино очень любил, разбирался хорошо, а в компании как раз по кинематографу пробел вышел. Влиться-влился, но вот его юношеская наивность иногда была просто невыносима. Хорошо еще хоть баб чудом уцелевших не рвался искать. Один хуй дальше двух лет никто из новорожденных не протянет, детей то за что губить? А чтобы половую потребность справить хватало и дрочки.

- Мораль такая. Не хер обезьяне было в руки брать палку. Надо было на пальме сидеть и бананы жрать. Обезьяну дурную, что все это выстроила да пожрала не жалко ни в одном глазу. А вот природу жалко, загибается Матушка и некому ее вытащить, - Книжник отвечал механически, привычно. Мысли его были заняты вожделенной инъекцией морфия, которая ждала его в подвале. Он уже давно не мог уснуть без допинга. Либо кошары доканывали, либо счастливые сны о прежней жизни и прежнем мире. Хотя счастья как такого там особо то и не было, но так почему-то во сне думалось и представлялось. Хуй его разберет это бессознательное.

- Глядите жестянка! – подал голос, молчавший до этого Меломан. Он с какой-то глупой радостью (торкнуло таки что ли?) подбежал к краю крыши и, протянув руку через заграждение, указывал в сторону переулка. Оттуда действительно вышагивал боевой штатовский боевой робот. Краска облупилась, скрипела махина так, что слышно было даже здесь, судя по тому, что робот постоянно натыкался на стены и часто замирал безо всяких причин программное обеспечение у него давно было сожрано вирусами. И впрямь на века машины делали. Тока кому они теперь нужны.

- Интересно, а как он вообще уцелел? Может прошагал досюда из другого района? Где они высаживались то еще, кроме Питера? Э… Во Владивостоке помниться тоже что-то было… Или это все-таки модель пиздоглазых? Блин, коли так, то я китайской шелязякой восхищен. Он протопал досюда сквозь сибирские болота и уральские горы! Ебануться можно! – Меломан разглядывал машину взглядом бедного, затравленного ребенка, впавшего в ступор около витрины элитного магазина игрушек. – Слышите как скрипит? Прямо нойз! Эмбиент. Тоже музыка, хотя и говенная.

- Прямо как кадр из Терминатора! Или Матрицы… Или… А похуй – Синефил был знатоком дела, и мог бы при желании назвать еще с пару десятков картин, как хороших, так и не очень, где встречались схожие сцены. Но он не стал этого делать.

Причина ясна – Синефил в свое время, как и все, возлагал больше надежды на создание И. И., благо в разработке нейросетей ученые продвинулись далеко. Да не успели. Големы с калькуляторами так и остались големами с калькуляторами и разумных наследников (пусть и не из плоти и крови) у кроманьонцев не осталось. ЭВМы в любом своем виде, как и почти сотню лет назад были бесполезны без тех, кто составляет их программное обеспечение. Так что ни Матрица это и не Терминатор. Это скорее забытый девочкой на пикнике заводной медвежонок. Ассоциация это пришла в голову Книжнику, Синефил не читал Стругацких. Он вообще в своей жизни мало чего читал. Букварь, устав, журналы какие-то, рекламные буклеты, агитки может быть еще разных сектантов. Он был из поколения видеотов, и ему вполне хватало кинематографа для удовлетворения культурного голода. Даже в сеть выходил тока в порнуху пялиться. Молодость, так ее.

Искусствовед рассматривал город молча. В основном глядел на небо. Заполоненные ржавчиной, битым стеклом и распухшими трупами улицы его не интересовали. Даже робот его не заинтересовал, хотя действующая после стольких лет боевая модель и впрямь нечто диковинное, редкое, хотя и не уникальное. У него тоже были свои ассоциации. Небо напоминало ему о последней, неоконченной картине спившегося Саврасова «Вид на замоскворецкую помойку в ноябре месяце». И так тоскливо было от этого вида на душе, что не помогали даже таящиеся в памяти светлые образы любимого Шагала. И античные статуи, вытащенные из под завалов памяти, в своем немом мраморном совершенстве были скорее укором нежели оправданием. Оправданием чему? Да всему!

Чернота заполонила его. Его личным кошмаром был, разумеется, малевичевский квадрат. И в этом осеннем небе Искусствовед разглядел нечто такое, что вытеснило из сознания все кроме всепоглощающей черной пустоты.

- Тошно блять, от ваших разговоров, - выдавил из себя Искусствовед и двинулся к краю крыши. Перегнувшись через заграждение, он сбросился вниз. Расшибился аккурат об тот же танк, в который до этого метким плевком зарядил Книжник. Робот никак не среагировал на рухнувшее рядом тело, бездушно прошагал дальше, хотя, наверное, должен был выпустить перестраховочную добивающую очередь, как предписывала программа.

- Шмяк… - процитировал Меломан анекдот о пациенте и психиаторе-пофигисте. – Он с Театралом трахался, пока тот не скопытился. Знали, да? Пидор, блин… Тонкой душевной организации человек! Помянем усопшего? - Меломан отчаянно фальшивя просвистел похоронный марш и достал из кармана пальто начатую литровую бутылку «Абсолюта».

- Помянем… Жалко, что Духовник в подвале остался, черт бы драл его коляску. Он бы щас какую-нить молитву на память пробухтел. А я вот даже Отче наш не помню, – Книжнику нисколько не было жаль Искусствоведа, просто захотелось залить зеленую волну отупения синей. А вот Синефил даже побледнел. Его коробила эта совсем уж наглая мизантропия. Но он все принял и засунул свое мнение в жопу на правах самого молодого. И всячески неумело корчил из себя деланное равнодушие. Небрежно отхлебнув из горлышка, он рассказал занятную байку, так словно и не касалась его смерть одного из последних людей на планете.

- А я вот полгода назад по порносайтам лазил, на одном из них там в гесте какой-то урюк, не пойми с какого города, но русский походу, так вот урюк тот он все писал «Ищу Человека! Ищу Человека!». А я не стал отвечать. На фиг, пусть думает, что он один. Правильно сделал, да? Че это он в таком вот месте искать людей вызвался?

- Правильно он все сделал. Как и раньше самый высокий рейтинг посещаемости у порнушных ресурсов. Ты хоть по нам посуди. То что не ответил.. Ну не знаю... может и правильно… а может и нет – Книжник как всегда говорил медленно важно и не делал ну совершенно никаких выводов. «А может и нет» - было его любимой присказкой. Он даже холодно улыбнулся, а затем без всякого удовольствия погоготал, оценив затейлевую шутку судьбы. Вечный вопрошающий крик Диогена наконец-то лишился своей парадоксальности. Трава настраивала на дурной лад, наконец-то цепануло.

- А почему зверье мутирует кстати? Здесь ведь не было никаких бомбежек, и ПВ вроде только людей косит – задал Синефил еще один не имеющий смысла вопрос, просто чтобы отогнать мысли об Искусствоведе. Синефилу было жалко его, не смотря на мерзотный характер и вскрывшийся факт пидорства. Жалко, ну хоть ты тесни. Поэтому он отвел взгляд от распластанного по танку тела, и увидав на другом конце улицы стаю кротокрыс, раздирающую пятиногую собаку сменил тему еще раз.

- АЭСы наверно начали взрываться. Пыль радиационная в воздухе носиться. Что в нашей стране, что в других. Вот и мутирует зверье. А ты думал почему мы в подвале сидим? Хоть ПВ нам и не страшен, но говна в воздухе всякого – хоть топор вещай, - Книжник знал ответ почти на любой вопрос. – Поэтому я и говорю, что Природу жалко. Стока всякой дряни технической без обслуживания осталось, что шансов у зверья почти никаких. Ну может тараканы выживут. Они вообще непотопляемые. А может и нет…

Упоминание о Последнем Вирусе испортило настроение даже вечно веселому Меломану. Тока недавно им открылось, что они не обладают абсолютным иммунитетом, просто по некой генной прихоти инкубационный процесс растянулся не на обычные для большинства два года, а на десять с какими-то копейками лет. Театрал, в причине смерти которого сомневаться не приходилось (все ключевые симптомы были налицо) загнулся как раз от ПВ. А у Духовника уже отказали ноги, так что осталось ему не более пары недель.

Дурацкий вирус какой-то. Знали дурни фанатики, что делают, когда распыляли эту дрянь в крупных аэропортах. А яйцеголовые знали что изобретать. Мало того, что антидота не было, мало того, что поражение убийственно близко к ста процентам, мало того, что не выявлялся никак, вплоть до первого онемения пальцев, так еще время оставалось прекрасно осознать факт своей гибели. Так было и у отдельных людей, ибо между потерей онемением пальцев ног и летальным исходом проходило не меньше месяца, и у всего рода людского в целом. За два года так ничего с этой заразой и не смогли сделать, противоядия не было, безымянные труженики ВПК потрудились на славу. Зато отстроили герметичные убежища, куда вирус таки просочился, вбухали кучу денег в космическую программу, чтобы забрать замороженных сильных мира сего и отправить не пойми куда, под надзором автоматики, да еще и повоевать успели всласть все против всех, массовая истерия выразилась не только в массовых самоубийствах сектантов, но и в бессмысленных войнах агонизирующего человечества.

Кто распылил ПВ так и осталось для людского рода тайной. Наибольшей популярностью пользовались две версии – псевдонаучная (мол вторжение таинственных, невидимых космических агрессоров, таким образом решивших сохранить всю людскую инфраструктуру) и псевдорелигиозная (мол Всесвышний лично решил, что его игрушки ему надоели и пора закрывать этот обезьяний цирк навсегда). Но в компании Выживших отчего-то никто не сомневался в антропогенном происхождении этой напасти.

Может так было, оттого, что Выжившие, собирая и систематизируя одно лишь искусство очень хорошо осознавали, что кроме Человека да Природы никаких иных творцов нет. Нет ни пришельцев из иных пространств, нет ни сверхъестественных активных сущностей. Духовник был единственный не согласный с этим подходом, но главным в компании был Книжник и он определял настроение всей группы. Группы маленькой, но очень гордой. Кроме Книжника, Меломана, Синефила, Театрала и Духовника в свое время в нее входили только господин ДПИ (глупо умер от героинового передоза… случается и такое), господин Виртуал (так заморачивался со своим интерактивом, что слетел с катушек и сбежал в неизвестном направлении) да господин Архитектор (кротокрысы задрали во время одной из вылазок). Всего восемь человек на всю страну. Да все мужики к тому же.

Перебирая в памяти лица ушедших безвозвратно Выживших Синефил все-таки не выдержал и разрыдался. Вначале он шумно выдохнул, после очередного глотка, затем начал скулить и наконец завыл во весь голос, опускаясь на холодный камень и в бессильной ярости сжимая кулаки.

- ЗАЧЕМ??? Зачем, блять? Зачем? Сука! Суки! Зачем мы? Зачем были? Зачем выжили? Зачем, зачем, зачем, зачем, зачем??? Почему я не сдох еще тогда? Почему в городе моем еще Маша осталась? ЗАЧЕМ??? – он орал и сбивал руки в кровь об обледеневшую крышу.

Книжник привык ко всем этим срывам, они случались у каждого. Он знал, что в таких случаях говорить. Он говорил «Не знаю почему именно мы, но раз уж остались, значит должна быть и цель, и сопричастность. Наша цель – сохранить и систематизировать все то, что люди делали бескорыстно. Искусство единственно подлинно бескорыстный вид деятельности. Самый главный и значительный людской след на планете. Значит если кто-то прилетит, беглецы ли замороженные вернуться, инопланетяне эти прилетят или еще кто образуется они должны знать, что хорошего осталось. Россия всю свою историю. Была оплотом духовности, пускай она такой же и остается, хотя нет и России ни хуя нету и истории ни хуя нету. Достать будет сложно, но есть сеть, можно тупо делать отсылки, перевести записи в понятный код, оставить знаки где только можно. И такой вот абсолютный списочек. Кому надо тот заценит. Вот тебе и цель и сопричастность. Просто наркоту потреблять, да водку кушать скучно. И страшно. А так есть цель и сопричастность». И никто не спорил. Всем нравилось. Цель и сопричастность и впрямь все, что у них оставалось. Только заводя речь об этом, о цели и сопричастности Книжник обходился без своего обычного «А может и нет». И Меломан, хорошо знающий повадки Книжника понял, что сейчас он опять будет пиздеть по своей любимой теме. И так ему вдруг это все опротивело, речи эти, уверенность эта, да и вообще все, что он мурлыча про себя что-то из Вагнера вырвал неплотно прилегающий металлический брусок из заграждения, да и поломал им хребет Книжника, который не успел даже начать свою всем опостылевшую речь.

Последний его мыслью было «Да… Не хер обезьяне было в руки брать палку!». После этого Книжник испустил дух. Меломан же пригвоздил к стене поднявшегося и задыхающегося от шока Синефила, а затем последовал за Искусствоведом. Перед тем как спрыгнуть он написал на стене кровью надеясь, что тот кому все-все видно разглядит

ХЕР ТЕБЕ БОЖЕНЬКА! НЕ НАДО МНЕ ТВОЕГО РАЯ! МУДАК ТЫ И ТВАРЬ! Я ЛУЧШЕ НЕ ОСТАВЛЮ СЕБЕ ШАНСА! СОСИ МОЙ СУИЦИДНЫЙ ХУЙ!

Видать не один Духовник верил во что-то иное, нежели заговор фанатиков.

************************************************

Духовник ждал их неделю. Потом надежда на возвращение угасла. Совсем. Как раз к тому моменту, когда наступил полный паралич. Он лежал и разглядывал трещины на потолке. В затхлом и душном подвале у него не осталось иных дел, как слушать гудение воздушных фильтров и думать о том, что убьет его раньше, жажда или все-таки ПВ.

Еще он каялся. Он все время каялся, но сейчас особенно истово, в конце концов наступил тот самый абсолютный конец. Для него. Да и для всех, что подтверждал пробившейся таки сквозь иммунные барьеры ПВ. Глядеть на трещину не всегда хватало сил, но он не мог закрыть глаза. В паутине трещин ему мерещилось улыбающееся лицо. Судьба ржала в голос, над распылителем ПВ. Не было никакой организации фанатиков, распылил все сам, и надо же такому случится, что ему довелось попасть в число Выживших и даже участвовать едва ли не в последнем дело человечества. Едва ли не единственном нужном деле.

Как-то очнувшись ото сна, он обнаружил, что сидит. Его подняли и прислонили к стене, пока он спал. Это мог сделать только он. Старик с пушистой белой бородой, стоящий напротив. У старика были хитрые-хитрые веселые глаза, одет он был во что-то наподобие белоснежной античной тоги. А на руках у старика лежал огромный, поддрагивающий полуметровый таракан-мутант, которого он гладил как кошку.

Конечно, он узнал его. Старик не особенно скрывал свою сущность.

- Классно я придумал, да? Поздравляю тебя, ты последний! А это Ева-2, - старик приподнял таракана над собой, затем снова погладил и достал откуда-то кусочек сахара. Таракан набросился на лакомство с отвратительной жадностью. – Гляди, что она умеет!

Старик чавкающую осклизлую жирную тварь на пол, положил перед ним палку и насекомое схватило ее, используя вместо рук длинные деформированные усики.

- Умница моя! Уже беременная кстати. Так что все будет. И список ваш заценят, не зря, не зря, все не зря. Все не зря, все для дела. Сказать хочешь, что-нибудь? Мне так… Для интереса. Хм… Последняя фраза все ж таки на языке звуков будет, ага, ага. У этих будет из запахов алфавит. Не можешь? Ну это мы мигом.

Старик сделал каменно серьезное лицо, произнес «Абракадабра», хлопнул в ладоши и захихикал. А паралич Духовника прекратился. Духовник понимал, что это чудо лишь оттягивает его смерть, понимал, что исцеления не будет.

Он не придумал ничего лучше, чем тихо произнести, наплевав на зревшее в душе покаяние:

- Ты гнида.

- Нда… Не зря вас забраковал. Тебе такой шанс дали, а ты… Дурень. Я и не говорил никогда, что мол я белый и пушистый. Повторяю, что добрый, я не говорил никогда и никому. Додумывали. Я сказал только «Аз Есмь». Ну теперь все, пора баиньки…

Духовник, погружаясь в темноту, не мог оторвать глаз от размахивающего палкой таракана.