Француский самагонщик : Заседание

– Покурили? Рассаживайтесь, товарищи. Переходим к третьему пункту повестки дня, – гулким басом произнес Комов.
С тембром его голоса и статью гренадера – хотя и слегка ожиревшего – странным образом контрастировали щеки, всегда покрытые нежным девичьим румянцем. Казалось, что к этим щекам ни разу еще не прикасалась бритва. В сочетании с двуполым именем – Валентин, Валя – комовские щеки провоцировали неосведомленного на сомнительные шутки. Впрочем, рисковали немногие. Можно сказать, почти никто и не рисковал.
Что же касается осведомленных, то они и желания-то шутить не испытывали. Оснований не было: брутальный характер, известные похождения в командировках, наконец, наличие взрослого сына, страшно похожего на папаню, – всё это не оставляло сомнений в стопроцентно мужской сущности Комова.
Безнаказанно шутить мог только директор, но он делал это редко.
Сейчас Валентин вёл заседание Совета трудового коллектива в качестве председателя.
Ах, перестройка! До чего же интересной и весёлой стала тогда жизнь! Ах, эти безумные годы! Ну совершенная шиза…
Вот, например, СТК, Советы трудовых коллективов. Кому и для чего они понадобились – похоже, так до сих пор никто и не знает. Вышел закон – на всех предприятиях создать СТК. В плане демократизации. И в целях участия трудовых коллективов в чём-то там. Создали. Что дальше – об этом мнения расходились.
Да и вообще, в те годы имелся, пожалуй, только один мотив, общий для всех, – недовольство привилегиями начальства. Особенно раздражали чёрные «Волги»… Ух, как увлечённо говорили тогда об этом буквально все! Кроме, конечно, самого начальства…
Вспоминается гениальный пассаж Примакова, произнесенный им с трибуны Съезда народных депутатов:
– Поступает много писем от трудящихся – возмущаются, что номенклатура злоупотребляет чёрными автомобилями. Я согласен, товарищи, – в своей лениво-презрительной манере процедил Евгений Максимович, – это доходит до безвкусицы. Летом, например, гораздо приятнее ездить в белой машине…
Вот как раз автомобильной теме – и одновременно теме привилегий – был посвящён третий пункт заседания СТК.
– Давайте, товарищи, поорганизованнее, – прогудел Комов. – Вон, темнеет уже. Последний вопрос остался, решим – и по домам.
Он оглядел собравшихся за длинным столом. Место справа от председательского занимал директор завода Михалёв. Дальше расположились люди из цехов, в основном работяги. Слева от Валентина сидел Чунин, дважды зам – и директора, и председателя СТК. За ним парторг Костюк, далее три склочные бабы из заводоуправления и, наконец, с десяток инженеров из конструкторского бюро и с испытательного комплекса.
Взаимоотношения между правой и левой сторонами стола были просты – работяги и инженеры друг друга терпеть не могли. Расхождения начинались прямо с политических взглядов. Все, конечно, были за социализм, но вкладывали в это слово совсем разные смыслы. Если так можно назвать то, что вкладывали. Работяги стояли за первозданную ленинскую чистоту. Впрочем, большинство из них верило, что иногда, и даже почти всегда, необходим батька Сталин. Инженеры в основном склонялись к шведской модели. Толком объяснить, что это такое, никто не мог.
Кроме того, работяги считали инженеров бездельниками и балаболками, а инженеры работяг – тупыми невежественными маргиналами.
Заводоуправление же открыто презирало всех.
– Товарищи! – сказал Комов. – Обсуждаем вопрос: «Об автотранспортном обслуживании дирекции». Слово имеет Михалёв Виктор Андреевич.
Директор вытащил из лежавшего перед ним большого конверта пачку фотографий и пустил их веером по столу.
– Вот, полюбуйтесь, товарищи, на чём езжу, – сказал он.
На фотографиях была изображена директорская чёрная «Волга». Спереди, сзади, справа, слева. В одну четверть и в три четверти. Крупные планы: помятое крыло, тронутый ржавчиной порог, продавленное сиденье.
– А ведь я посещаю совещания и в ЦК, и в министерстве. И у военных. И со смежниками встречаюсь. А в последнее время начали устанавливаться связи и с зарубежными партнерами. И повсюду – на этой развалине. Ей пятнадцать лет уже, пробег – под триста тысяч. А подвеска как гремит! А выхлоп какой!
Директор тяжёлым взглядом обвёл членов СТК.
– Товарищи, – продолжил он. – Тут группа Ляшенко хорошо поработала внепланово, как творческий коллектив, так сказать. И мы внедрили одну разработку на смежном предприятии. На коммерческой основе. Денег заработали. И теперь дирекция намерена заменить вот этот тарантас, – директор с отвращением ткнул толстым пальцем в сторону фотографий, – скромной, но достойной машиной.
– Мерседес, небось, присмотрели? – разбитным тоном вставил зам Чунин и подмигнул директору.
– Нет, не Мерседес. Гораздо скромнее – Форд модели «Скорпио». Мы уже обо всем договорились с одним СП. Дело за малым. По действующему закону о предприятии требуется одобрение СТК. Прошу одобрить. У меня всё.
– Сколько стоит? – деловито спросил инженер Гурвич.
Директор неприязненно покосился на него.
– Пятнадцать тысяч долларов, – сухо ответил он. – Пять лет. Восемьдесят тысяч километров. Тёмно-синий. Ещё вопросы?
Повисла пауза. Пытались осмыслить, что такое пятнадцать тысяч долларов. Но, видимо, без особого успеха.
– Иномарка, – пробормотал формовщик Васюков, пользовавшийся авторитетом среди работяг. – Это… Виктор Андреич… У нас вот пресс в цеху, так ломается что ни день… Может, лучше пресс новый… того… приобрести?
– Палыч, – веско сказал парторг Костюк, – твой пресс новый полтора миллиона стоит. Долларов. Это если покупать. А по разнарядке министерство не даст. Фондов нету.
Зашевелились другие работяги.
– Форд… ишь ты… иномарка… наши хуже, что ль?.. девятку взять… а то и эту подновить… да что мы, в медницкой крыло не выправим?.. рабочий класс, всё могём… и ездий не хочу…
«Блядь,» - подумал директор. – «Вот от кого не ожидал. От интеллигенции поганой – да, а от этих – нет, всегда ж как шёлковые. Гегемоны сраные.»
Тем временем поганая интеллигенция откровенно радовалась. Впервые её заведомая оппозиционность встретила поддержку работяг. И даже больше, чем поддержку, – пролетариат выступил забойщиком.
– Виктор Андреевич, – взял слово ведущий конструктор Варданян, маленький носатый человек предпенсионного возраста, – у меня в отделе несколько молодых специалистов. Живут в общежитии. С потолков штукатурка осыпается, в стенах дыры, канализация забита. Может, лучше на эти деньги в общежитии ремонт сделать, э? Вот и комсомол, я думаю, такое решение поддержит. Э?
Варданян посмотрел на молодого конструктора Лёшу Сидельникова – по совместительству секретаря заводского комитета комсомола. Лёша, весь красный, сидел молча и не шевелясь. Он очень рассчитывал на квартиру в доме, который строился заводом. И общественную-то активность вымучивал из себя только ради этого: иного способа обойти очередь длиной в двадцать лет – не было. Раздражать директора не хотелось, цинично проституировать – тоже. Поэтому Лёша молчал – может, не заметят его.
– Вот, поддерживает! – азартно воскликнул Варданян. – Видите, э?
– На словах все с привилегиями боремся, а на деле иномарки покупаем, – звонко высказалась Тамара Король, старая дева из отдела прочности.
– Что-то дороговато, – протянул Гурвич.
Мегеры из заводоуправления продолжали молча излучать всеобщее презрение.
Директор неожиданно встал – и вышел из помещения. Стукнула дверь.
– Это что, демарш? – осведомился Гурвич, глядя на Чунина.
– Почему демарш, ты чего, Миш? – удивился зам. – Просто у Виктора Андреевича сейчас должен быть разговор с министром. По телефону. Вот он и пошел к себе. Я так думаю – добавил Чунин с акцентом Фрунзика Мкртчяна.
– Всё ясно… – пробормотал наглый Гурвич.
Помолчали. Посмотрели на председателя. Что делать дальше, Комов явно не представлял.
– Та-та-та-та-та, - раздалось от дальнего конца стола.
Все вздрогнули – это подал голос Саня Смирнов, отличный малый, грамотный испытатель, но – заика. Говорил он по существу мало, но времени занимал много.
– Та-та-та-та-товарищи! – родил, наконец, Смирнов. – Это ка-ка-какой-то па-па-па-па-па…
– Позор, – помог Чунин.
– Да! – крикнул Смирнов, – па-па-позор!
– Погоди, Сань, – сказал Комов. – Тут решать что-то надо.
Он с надеждой посмотрел на Чунина.
– Вот что, мужики, – начал Чунин, – и бабоньки, ясное дело, тоже. Я так полагаю, что все мы тут несколько перевозбудились. А перевозбуждение годится сами знаете для чего, но только не для ответственного решения. Поэтому надо отложить эту волынку. Когда у нас следующее заседание – через неделю? Вот и хорошо. Каждый подумает, возбуждение сбросит, хе-хе, кто как умеет. Взвесит всё. Тогда и решим. Как считаешь, парторг? А ты, Валентин?
– Отличное решение, – обрадовался Комов.
– Правильно, – поддержал Костюк.
«Вот же пидоры,» – подумал Гурвич. – «За неделю они гегемонов обработают по полной программе. И стерв из заводоуправления. Будет, будет упырь наш на Форде ездить…»
– Это надо проголосовать, – сказал он.
– Что проголосовать? – удивился Комов.
– Что мы сегодня не будем голосовать ни за покупку машины, ни против, – объяснил Гурвич. – А что решаем перенести вопрос на следующее заседание.
– А зачем? – не понял Комов.
– Процедура, – коротко ответил Гурвич.
– А что, правильно, – вмешался Чунин. – Так всё соблюдено будет. Молодец, Мишаня, голова, ой таки голова!
– Ладно, – согласился Комов. – Голосуем. Кто за то, чтобы перенести вопрос на следующее заседание – прошу поднять руку. Против? Воздержался?
Работяги вместе с оставшимся начальством проголосовали «за», Гурвич, Варданян и Тамара Король – «против», остальные воздержались. В том числе и заика Смирнов, сидевший с обиженным видом.
– Решение принято большинством голосов. – подытожил Валентин. – Всё, товарищи, спасибо за…
Дверь открылась, вошел директор. Подойдя к Комову, он протянул тому какую-то бумагу.
– Заявление, – сказал директор.
– О выходе из партии? – пошутил Чунин.
Лицо директора окаменело.
– Из этой партии я не выйду никогда и ни при каких обстоятельствах, – отчеканил он. – А заявление – о том, что какое бы решение не принял СТК, я от этой машины отказываюсь. Категорически. Буду ездить на развалюхе. Прошу занести в протокол.
Развернулся и, твердо отбивая шаг, вышел. Снова стукнула дверь.
– Закругляй, Валентин, – ухмыльнулся Чунин. – Утро вечера мудренее.
– Заседание закрыто, – объявил Комов
…Через неделю СТК проголосовал за одобрение приобретения подержанного автомобиля Форд «Скорпио» для обслуживания дирекции. Ещё через неделю директор начал пользоваться этой машиной.
Года через полтора на маленькой стоянке у проходной появился второй Форд «Скорпио» - такой же, только цвета «мокрый асфальт». И явно поновее директорского. Быстро выяснилось, что это тачка Славки Ивлева, слесаря из сборочного цеха. Пару лет назад Славка уволился и ушёл в какой-то кооператив. Кооператив в конце концов рассыпался, но обзавестись иномаркой и вообще подзаработать Ивлев успел. После чего вернулся на завод.
Прошло ещё несколько лет. Нет больше тех парткомов, профкомов, комитетов комсомола. И СТК канули в Лету, туда им и дорога…
А тот завод – он есть. Теперь он – открытое акционерное общество. И директор всё тот же. Только называется – Генеральный директор. Или президент.
Из той партии он всё же вышел. Теперь в «Единой России».
Постарел, конечно. Но, в общем, ещё ничего.
А возят его на Мерседесе. Шестисотом, кажется.