pom : Миссия невыполнима

Купим Волосы

МИССИЯ НЕВЫПОЛНИМА

Палыча разлили на пивзаводе в две бутылки. Обе попали в один ящик. Это считалось везением. Многие попадали в три-четыре бутылки и оказывались по разным ящикам. Но Палыч был небольшим и вполне поместился в две бутылки. На бутылки налепили этикети "Прибрежное золотое. Премиум". Еще на этикетке были нарисованы медали.
«Это какой же я премиум? - возмутился Палыч. - Я простой алкаш, всегда пил все подряд, даже одеколон, а тут вдруг раз - и премиумом».
Не то, чтобы Палычу это не нравилось, вовсе нет. За себя он ощущал гордость. Кто ж откажется побыть премиумом? Но за державу было обидно. Палыч во всем любил справедливость и честность. А тут он чувствовал, что на премиум явно не тянет. На неплохой лагер бир - вполне, но не премиум.
Со своей судьбой Палыч примирился почти сразу же после того, как его поймали.
Давным-давно он слышал байки, что курильщика можно отвратить от сигарет, подмешав в табак его же ногти, а пьяницу - настояв водку на его волосах, или еще чем-то, черт его знает, не помнил Палыч, давно было.
С тех пор изобрели способ получше. Видя повсеместный рост пивного алкоголизма, правительство объязало пивзаводы отлавливать старых алкашей и перегонять их на пиво. Расчет был прост - хлебнет начинающий алкаш пива, сделанного из алкаша, стошнит его, потом вырвет - и перестанет пить.
Старые алкаши сразу стали дефицитом. Поначалу попытались перегонять на пиво и бомжей, но санитарная инспекция запретила - больно уж много у них инфекций, да и запах не тот, а тут пиво, пищевой продукт как-никак.
Для целебного пива стали искать других алкашей. Чистых и без запаха. Палыч был как раз из таких. И попался по неосторожности. Сидел во дворе с корешами, такими же старыми крючками, выпивал, смалил беломор - как тут вдруг бухло закончилось. Оно всегда заканчивается неожиданно. Кажется, что много его, а тут раз - и нету. Куда делось? Ведь не могли же присутствующие вылакать столько и остаться на ногах. А они остались. Сидят вон, слюнявят бычки и все им нипочем. А в другой раз мало пойла - а все не кончается. Настроения нету бухать потому что.
Ну, в общем, вызвался Палыч бежать за выпивкой. Были в их компании бухари и помоложе, да хотелось наварить ему немного. Купить дешевле, а сказать, что дороже. Кто там будет потом проверять?
Скинулись - и пошел он. И знал ведь, что опасно, что ездят уже в это время бригады отловщиков, да понадеялся на авось.
Не получилось. У самых дверей магазина взяли его, как только вышел он с пойлом. Правда, честные попались - Палыча в фургон затолкали, а пойло друганам отнесли, расспросив, где сидят.
Он представлял примерно, что его ожидает, но все же спроcuл.
- Куда вы меня?
- Придется, дед, послужить благому делу, - засмеялся один из них. - Будешь спасать страну от пьянства.
Палыч плюнул в сердцах на пол, но ничего не сказал.
Когда фургон набрался полным, их повезли на пивзавод. Компания подобралась разношерстная. Огромных размеров алкаш в очках с отечным лицом и одышкой. Такой и в четыре бутылки не поместится. Сухонькая старушка в берете. Эта войдет в одну бутылку. Спившийся седой негр. На ломанном русском он рассказал, что когда-то приехал учиться в университет Патриса Лумумбы, да был выгнан за пьянство, на родину не уехал и с тех пор перебивался случайными заработками.
- На твоей этикетке нужно будет написать "Черный бриллиант", - пошутил Палыч, - а вон на его, - он кивнул на толстяка, - "Один в четырех".
Негр вежливо улыбнулся, а толстяк не услышал - он был сильно пьян и гугнявил какую-то песню. Кажется, "Мурку".
На пивзаводе их распределили по индивидуальным чанам и, перегнав, налепили на всех одну и ту же этикетку. Палыч и негр заняли по две бутылки, толстяк - четыре, старушка - одну. Все остальные - тоже по две. Бутылки с негром внешне ничем не отличались от остальных, разве что были чуть темнее на свет, но это нужно было присматриваться.
Палыч не смог бы объяснить, как он чувствует, что в левой бутылке его вторая половина, а в правой - негр. Чувствовал - и все тут. Причем, он не знал, какая половина: верхняя или нижняя, правая или левая, заднняя или передняя. Просто половина.
Ему почему-то хотелось, чтобы обе его бутылки попали в одни руки или хотя бы в руки одной компании. Он не смог бы объяснить, почему. Просто хотелось.

Так и получилось. Обе бутылки Палыча купили две подруги и пошли в сквер. Они открыли пиво, закурили, начали пить и обсуждать свои дела. Палычу стало казаться, что он сидит между ними, раскинув руки по спинке скамейки. Он опять молод, а они обе каким-то странным образом принадлежат ему. Он находится одновременно в них обоих, только входит не с того конца. В сущности, так оно и было - они ведь его пили.
Подруги были ничего. Одной лет двадцать восемь, другой - около тридцати.
Помоложе была не натуральной блондинкой, ее звали Оля. постарше - шатенкой, это была Таня.
Пили они не спеша, не так как мужики, сразу выливающие в горло полбутылки, а потом переводящие дух. Они пили небольшими глотками и Палыч прикинул, что так его хватит надолго. В прежнем своем состоянии, в виде старого крючка, он и рассчитывать не мог бы на столь тесное общение с такими привлекательными дамами. А теперь - пожалуйста.
Палыч не спеша огибал их рты, струился по гортаням и попадал в желудки. Если бы он был извращенцем, то мог бы представить, что они делают ему миньет, но это было не совсем так.
Некоторое время он блаженствовал, а потом начал прислушиваться к их разговору.
- А зачем он такой нужен, - говорила Оля, - не трахает и денег не дает.
- Ага, - соглашалась Таня, - и мой такой же.
«Будь я помоложе и не в бутылке, - подумал Палыч, - я бы тебя трахнул, куколка. Даже вас обоих. И не один раз. Денег бы, конечно, не дал, это баловство, но трахнул бы - это точно».
Когда-то он был очень неплох по этой части. Мог заниматься этим делом много раз подряд. Но потом пьянство и годы взяли свое, хотя еще и сейчас он ощущал изредка непонятно откуда берущуюся силу в чреслах и оглядывался по сторонам в поисках стройной задницы.
Но упругие задницы и молодые мохнатки для него остались в прошлом. Приходилось все больше налегать на бормотуху и довольствоваться случайными ласками случайных немолодых подруг, когда они бывали более-менее трезвыми.
Зато теперь он блаженствовал в таком цветнике! Он уже почти не жалел, что его пергнали на пиво.
Он забылся и игриво завертелся фонтанчиком во рту у Оли. "Давай, киска, - подумал он, - поработай язычком!"
Та от неожиданности поперхнулась и закашлялась.
- Пиво какое-то странное, - сказала она отдышавшись, - газа слишком много, что ли?
Она стала рассматривать этикетку и не нашла там на этот счет никакой информации.
- Да нет, нормальное, - успокоила ее Таня. - Я вот пью и ничего!
Палыч притих. Того и гляди - перестанут пить.
Беседа тем временем вернулась в прежнее русло.
Одна жаловалась на мужа, другая поддакивала.
Петровичу стало скучно, он зевнул, потянулся, потом собрался в большой ком, прислонился к теплой стенке желудка внутри у Тани и сделал несколько трахательных движений. Та от неожиданности икнула и замолчала. Стала прислушиваться к себе.
- Ты чего? - спросила Оля.
- Да нет, так, ничего.
Петрович понял, что ей понравилось.
Оля опять понесла свою лабуду, а Петрович выждал немного и принялся с новой силой трахать Таню в желудок.
«А почему нет? - подумал он. - Ведь можно же трахать телку между грудей, а чем желудок хуже?»
Таня молчала, приоткрыв рот, и учащенно дышала. Она сложила руки на животе и временами мечтательно постанывала.
Оля опять прервала рассказ о своем муже.
- Ты что, мать, - подозрительно спросила она, - никак приплываешь?
Таня не ответила, глаза ее подернулись пленкой, как у засыпающей курицы. Она была близка к оргазму. Петрович усилил активность. Он ходил в желудке ходуном и бился о его стенки, как лев. Они кончили почти одновременно. Таня откинулась на спинку скамейки и блаженно закурила новую сигарету, а Петрович внутри у нее осел на дно желудка и замер. Оля глядела на нее во все глаза.
- Что это было? - наконец спросила она.
- Не знаю, - томно ответила Таня. - Это все пиво.
- Я тоже хочу! - сказала Оля, схватила свою бутылку и одним махом осушила ее до дна.
Петрович проделал в ее желудке тот же номер, что и в Танином. Получилось так же хорошо.
«А я еще силен!» - с гордостью подумал Петрович.
Пока Оля приходила в себя после оргазма, Таня поправила юбку и отряхнула кофточку, на которую в разгар страсти несколько раз уронила пепел.
- Хорошее пиво, - сказала она, задумчиво рассматривая этикетку.
- Ага, - согласилась Оля. Она уже перестала тяжело дышать и открыла глаза. - Наверное, его придумали специально для нас - баб, которых не трахают мужья.
- Не взять ли еще по бутылке? - предложила Таня.
- Это мысль, - поддержала Оля. - Но сначала нужно кое-куда сходить.
Они по очереди сбегали в кусты и Петрович в переработанном виде вышел из их мохнаток на замлю. Он успел их хорошо рассмотреть. Это были молодые здоровые мохнатки, над которыми мужикам еще предстояло работать и работать. Жаль, это будет уже не он.
Петрович впитался корнями куста сирени и только тут вспомнил о своей миссии, которую нес с пивзавода. Он начал действовать и сирень до утра уронила все цветы и засохла напрочь.
А Таня и Оля еще раз сходили в магазин, но теперь им попались бутылки с пивом из негра, того самого, которого Петрович назвал черным бриллиантом. Негр так и не выучил толком русский язык и не смог понять, чего от него хотят бедные женщины. Он честно выполнил свою миссию - Таню и Олю стошнило, они долго блевали в кустах желудочным соком, еле отдышались и отправились по домам со стойким отвращением к спиртному. Лица их были бледно-зелеными, а глаза запавшими.