Влад Илкин : рассказ

Влад Илкин

Рассказ.

Я писатель.
Но это неправда.
И самое хреновое, что я и сам это сознаю.

***

Я пишу с тринадцати лет. Да, с тринадцати – именно тогда со мной случилась первая любовь, как водится без взаимности. И я начал писать стихи. Стихи были соответствующие ситуации, "кровь-любовь" и дальше в том же духе. Я писал эти стихи сотнями, а "первая любовь" смеялась и выбрасывала их в мусоропровод.
Вскоре я ощутил ,что просто не могу не писать. Это превратилось в потребность, в зависимость. Я не мог иначе.
Главной моей страстью и увлечением были книги. Я проглатывал абсолютно все, что мог достать – от Чейза и Гаррисона, до Хемингуэя и Бродского. Все свои карманные деньги я тратил на книги, поэтому моя комната постепенно стала походить на библиотеку, чего я стеснялся в школе, и чем я гордился в университете. И когда я стоял посреди своей комнаты, окруженный книгами и именами их авторов, я чувствовал – вот, вот оно! Моя жизнь, мое призвание – писать книги. Я хотел, чтобы люди за много километров отсюда читали то, что напишу я. Я хотел заходить в магазин и видеть там книгу со своей фотографией на обложке. Я хотел, чтобы люди, услышав мое имя, робко спрашивали:" Простите, а не вы ли…", а я бы отвечал: "Да, именно я. Тот самый писатель".
Но ничего не вышло.

***

За годы я перепробовал чуть ли не все в литературе. Я писал стихи, поэмы, эпиграммы, повести, романы, рассказы, очерки…Я успел побывать фантастом, философом, детективщиком, контркультурным писателем, автором романов ужасов… Но все это - только в своей собственной голове.
Потому что ничего из написанного мной никогда не было напечатано.
Поначалу, получая письма от издателей и редакторов журналов я приходил в ярость и материл на чем свет стоит всех этих "узколобых кретинов, неспособных оценить настоящий талант ". Позже – впадал в депрессию и мог сутками просиживать на кровати, смотря в никуда и ни с кем не разговаривая. А потом просто понял - я не могу написать ничего своего собственного.
Когда мои стихи не напоминали раннего Евтушенко, они отдавали то Блоком, то Маяковским. От моих фантастических опусов веяло Азимовым, а детективные истории были странной смесью Агаты Кристи и Фридриха Незнанского. Романы о любви были жалкой пародией на Ремарка.
Однажды я поймал себя на мысли, что собираюсь написать книгу о красной спортивной машине, обладающей разумом, и назвать ее "Кристина". Это был конец. Я сел на диван и глупо, по-детски разрыдался. Мои мечты превратились в пыль. В моей голове жили сотни авторов, и когда я хотел что-либо написать, кто-то из них делал это вместо меня. Я пустил их в свою душу, и теперь там не осталось места для меня самого. Я всего лишь подражатель. Копия. Подделка, причем, как выразился один из редакторов, не самого лучшего качества.

***

Но сегодня я понял, что могу все изменить. Я напишу рассказ. Один единственный рассказ, но он будет моим. Я знаю, что на большее –повесть или роман – меня не хватит, слишком уж велико влияние всех этих прочитанных книг, я ничего не могу с этим поделать. Но один рассказ – я смогу. Я должен. Он будет тем, ради чего я родился на свет, тем, что я оставлю после себя. Не так уж плохо, многие не оставили и этого. И я счастлив.
Потому что я напишу этот рассказ и умру. Мне незачем жить, зная, что я никогда не напишу ничего стоящего.
Я принимаюсь за работу завтра в полдень.

***

Все готово, можно приниматься за рассказ. Я позвонил своему шефу и сказал, что беру отпуск на две недели. Я купил небольшой запас еды и большой – кофе и сигарет. Я обзвонил всех знакомых и сообщил им, что уезжаю на некоторое время из города, после чего отключил телефон.
Ах да – я сделал еще кое-что. Я сжег все свои книги, все до единой. Я вытащил их во двор и поджег, поджег без малейшего сожаления. Сартр, Кундера, Шекли, Толстой, Рембо, Мураками, Хейли, Андерсен, Диккенс, Бунин… всех не перечесть. После того, как книги сгорели, я еще некоторое время просто стоял и смотрел на кучу пепла, раздуваемую ветром. Я не мог поверить, что все же сделал это – уничтожил тех, кто, сам того не подозревая, уничтожил меня.
После этого я вошел в дом, запер дверь на все замки и начал работу.

***

Я не выхожу из дома уже четверо суток. Я "сова", поэтому просыпаюсь довольно поздно, ближе к обеду. Не спеша завтракаю, потом сажусь за компьютер и работаю. Делаю небольшие перерывы на обед и ужин и снова принимаюсь за работу. Встаю из-за стола уже под утро.
За четверо суток я выпил две банки кофе, выкурил блок сигарет и написал три строчки.
Всего три строчки, но они дались мне тяжелее, чем все написанное до этого. Я мучительно подбирал каждое слово, выбирая из множества вариантов. Каждое предложение было переделано мной несколько сотен раз. Каждая буква, каждая запятая – все продумывалось с невероятной тщательностью.
Но я все еще боюсь. Я боюсь, что этот рассказ может оказаться еще одной фальшивкой, слепком чужих идей и мыслей и встать в ряд множества таких же, созданных мною, словесных выродков. Я сжег книги, которые стояли на полках, но я не могу сжечь книги, находящиеся у меня в голове. Поэтому нужно быть очень, очень осторожным. Но я выдержу, потому что иначе моя жизнь окажется лишенной смысла и я не смогу даже умереть, как запланировал. Ведь если нет смысла в жизни, то какой тогда смысл в смерти?

***

Я провел в добровольном затворничестве девять дней. Все налаживается, во всяком случае мне хочется в это верить. Я пишу новый рассказ. Все то, что я предполагал написать до этого –полная чушь. Бред. Я рад, что успел это понять. Теперь, когда я знаю, что делаю, знаю от начала и до конца, работа продвигается значительно быстрее. Надеюсь, вполне смогу уложиться в двухнедельный срок. Тем более, что я уже не делаю перерывов на еду – ее попросту нет, она закончилась три дня назад. Но мне и не хочется есть, наверное из-за того, что я не думаю об этом. У меня нет времени думать о чем-либо кроме рассказа. Тем более, что еще вполне достаточно кофе и сигарет. Есть еще таблетки, какие-то стимуляторы, вроде бы…не помню. Да это и не важно. Единственное, что важно – это рассказ.

***

Двенадцатые сутки. Шесть из них я не ем, трое – не сплю. Вчера меня тошнило, если это можно так назвать - просто желудочные спазмы и из горла лезет какая-то желчь. Больше в желудке ничего нет. Сегодня я выкурил слишком много – меня снова тошнило. Постоянно кружится голова, не знаю, может это из-за чертовых таблеток…Наплевать. Наплевать на все, потому что рассказ будет закончен через два дня. Я уже не волнуюсь, я просто знаю, что он будет закончен. Поэтому сегодня у меня – вечер релаксации, я просто сижу перед монитором и смотрю старый боевик про Данилу Багрова.. Мне вдруг приходит в голову, что после выхода этого фильма, к извечным русским вопросам "Кто виноват?" и "Что делать?" добавился еще один: "В чем сила, брат?". И каждому ясно, как божий день, что сила никоим образом не в деньгах.
Я хихикаю и вношу эти мысли в рассказ, не могу удержаться, что поделать. После этого отхлебываю кофе, закуриваю и возвращаюсь к фильму.

***

Четырнадцатые сутки. Финиш. Я с трудом стою на ногах. Сегодня утром я потерял сознание и , падая, рассек себе голову об угол стола. Кровь льется не преставая. Я вытираю ее рукавом.
Рассказ готов. Он написан и разослан по всем издательствам и журналам. Кто-нибудь должен его напечатать, я уверен. Я не успел придумать название, но не беда – редактора все время переделывают названия на свой лад. Это не главное. Главное, что я успел. Я смог.
Безумно хочется спать. Я наконец-то могу себе это позволить. У меня в столе лежат около дюжины упаковок снотворного, ждут, пока я закончу печатать и проглочу их. Все сразу. Сейчас, сейчас…и баиньки…
Я безумно рад, что сдержал обещание, которое дал сам себе. Такие обещания самые важные, потому что о них никто не знает кроме тебя самого. А если ты врешь сам себе, то что уж говорить про твое отношение к остальным, так я думаю…Правда, про это мое обещание узнает кое-кто. Например, ты. Да, ты, тот, который читает все это . Ведь это и есть тот самый рассказ, который я писал все эти две недели. Бог создал мир за шесть дней ,а на седьмой отдыхал…я потратил четырнадцать, но зато отдыхать буду целую вечность. Во всех смыслах.
Спокойной ночи.