Илья Качалкин : Про Валю

Про Валю

Валя – он водитель. Он автомобиль водит. Водит он его, естественно , не на вечерние сеансы в кинематограф и не в зоопарк , а по улицам города Москвы. Автомобиль, на котором работает Валя – хороший. Во-первых- он новый, во-вторых- импортный, в-третьих- красивый. На боках автомобиля яркими красками нарисованы эмблемы магазина. И в валин фургон, в зависимости от конкретной покупки, помещаются то коробки обоев, то унитаз с умывальником по соседству, то линолеум..
Вале - лет под шестьдесят, мне - тридцать. В Москве осень, в моей папке три доставочных листа, за нашими спинами в фургончике – товар. Из приоткрытого окошка машины дует и запах опавших листьев умудряется облагородить бензиновую вонь. Как будто рассказывает сказку про трогательную юношескую любовь серийного убийцы.
Валентин беспрестанно ругается. Ругается беззлобно и по привычке. Рассказывает как возил на своей старой "Волге" бабку (жену) в "церкву " и ругается. Не успевает проехать на зеленый свет светофора и ругается опять… Смотрит на желтеющие кусочки земли свободной от асфальта и магазинов, умиляется и снова предается матерной ругани.
Мне надоедает однообразие и я спрашиваю:
- Ты чего, Валь, ругаешься, устал?
Валентин реагирует своеобразно и включает магнитолу, нажав кнопочку на панели рядом с часами.
- Вам, молодым, все бы музыки слушать, а я сегодня наездился с утра по городу, два всего, а голова уже никакая! – раздражается Валя.
- Так ты ее, музыку выключи, да и поедем тихо мирно, – говорю я. -Может и голове полегчает.
- Петьке из красок тоже звук не понравился… - ответствует Валя и уменьшая громкость успевает стереть следы жирных пальцев с лицевой панели аппарата.
- "Урал", – продолжает он , наши делают, тыкает пальцем в лицо автомобильной музыкальной шкатулки и жирные следы возвращаются на родину.
Мне хочется сказать, что наши делают только корпуса да решетки на динамики, но я молчу и разглядывая желтизну, пытаюсь представить, что я еду на машине к кому-нибудь из близких людей… Или нет, я со всеми рассорился, купил колбасы и спиртного и на попутке поехал, допустим в Ленинград или еще в какой город… А может быть я еду на конференцию писателей, где меня будут чествовать и качать как Гагарина… Валя снова ругается и возвращает меня к действительности. Какой-то … подрезал, а другой … вылез не в тот ряд.
- Я вот когда в такси работал, (Валя наругался и взялся за рассказывание истории), профессора возил, как-то раз, Мошкин – фамилия – хирург, у него институт, ну и там все дела… Так он мне прямо так и сказал : – Валентин Михалыч – запомни, человеку в неделю четыре бутылки водки для здоровья нужно, а ежели он хирург или положим водитель такси, то и все пять! Так и говорил: пьянство – одно, а борьба со стрессом – совсем другая песня.
- Профессоров слушать надо. – отвечаю я, теребя пряжку ремня безопасности. – Только, Валь, сейчас ведь бутылки разные есть, маленькие, побольше, да и огромные попадаются…
- Первый адрес! – тормозя говорит Валентин, тема "различия емкостей" остается неразвитой.
- Это - садик, там детишки, нянечки… - мечтает Валя, ты сходи, спроси, кто нам за коврики распишется. Спокойно, ласково, не спугни никого…
Я иду, по пути раздумывая, что такое я должен вытворить, чтобы, кого-нибудь спугнуть…
Как, право, все иронично устроено! Я спугиваю молодую женщину, подтягивающую колготки. Извиняюсь за неожиданное вторжение, показываю доставочную квитанцию, вдыхаю запах детского сада, такой ненавистный мне маленькому и такой расслабляющий и мягкий теперь…
В компании с "колготочной женщиной" мы, поблуждав по лесенкам и коридорчикам мы находим завхоза, вернее завхозиху.
- Вот это настоящий завхоз !–думаю я. Халат, связка ключей, отсутствие истерической худобы.
- Коврики, значит привезли! – спрашивает завхозиха. И мне кажется, что сейчас она добавит "мать вашу!" и треснет меня ключами по лбу. Но она добавляет ласково: “Вот молодцы, а мы то уж заждались!”. Я иду к машине, коротко рассказываю Вале об успехе операции по обнаружению завхоза и мы за два рейса заносим коврики на второй этаж детского сада. "Страшная завхозиха" и "колготочная женщина" благодарят. Мне кажется они хотят нас накормить. Частенько мне что-нибудь кажется…
Выйдя из подъезда мы с Валентином обнаруживаем у автомобиля семейство котов.
Семейство полноценное, кот – гроза окрестных помоек, потерявшая былую яркость от постоянного пребывания на кухне, но по своему привлекательная кошка, и котенок, естественно, познающий мир. Частью этого мира является Валин автомобиль, в особенности его днище. Котенок забирается под задние колеса и наотрез отказывается вылезать, несмотря на мои притопы и страшные крики "кыш!".
Валя будто бы не замечает происходящего, усаживается в кабину и заводит двигатель. Я залезаю под машину, хватаю котенка и аккуратно кладу его на близлежащий газончик. Котенок попадается настырный – лишь только я начинаю забираться в кабину, он занимает облюбованное место и снова принимается за познавание мира. Валя газует, смотрит на меня укоризненно-вопросительно.
Я смотрю на Валю отчаянно и опять лезу за котенком. Быстренько поумнев на тему раскладывания котят по Москве я сую свою добычу в стоящий рядом мусорный контейнер. Искры паники прыгают у него по спине. Я злорадствую: вот уедем, тогда тебя и спасут ! Валентин выруливает на шоссе и начинает ворчать:
- Ты чего лазил-то как спасатель! Отец с мамкой сидели рядом… Дело нашел! Котенков этих – пруд пруди, больше чем жидов и черножопых!
Мы едем по московской осени. Валя вполне разработав тему "котенков", умело вплетя в нее национальный вопрос, начинает по новой материть частников. Я помалкиваю, изредка для приличия "угукая".
- А вот однажды мы со Степкой несли на седьмой ванну чугунную, лифт не работал, хозяин упрашивал…
Валя неожиданно умолкает и непонятно, то ли вспоминает он тяжесть ванны, то ли обстановка на дороге требует внимания…
Я начинаю по новой улетать в какие-то эмпиреи: смесь прочитанных книг с моими собственными литературными заготовками, картинки за окном машины и ностальгические фрагменты мешаются в моей голове, перекипают, пытаются выплеснуться в слова, в невольные спазмы подступающие к горлу.
Я достаю сигарету и обращаюсь к Вале:
- А, что Валь, ты картошку уже купил – ты же за городом живешь, у тебя там погреб наверное здоровский? Валино чело легко подергивается изумлением – интуитивно я понимаю эту реакцию, в голове Валентина Михайловича данный сектор вопросов позволителен только серьезным людям, к коим он меня, конечно, не относит. Но отвечает обстоятельно, не забывая ласково поругиваться:
- Три мешка краденой взял, два на рынке, … старая перебрала, сложили…
Садовое кольцо пестрит призывами "общаться " с помощью мобильных телефонов, играть в казино и выбирать "лучшее". Преобладающий цвет рекламных плакатов – синий.
Мы въезжаем в один из арбатских переулков, Валя паркует машину, отправляет меня радовать клиента, сам же тем временем открывает двери фургона.
Мы заносим очередные "коврики" в веселую, на мой взгляд квартиру…
Левый угол огромной комнаты уставлен пустыми пивными бутылками, в правом углу множество (я думаю штук двести) коробок от моделей танков и машинок, в центре комнаты на перевернутом пластмассовом ведре сидит товарищ, лет тридцати пяти, улыбается и притоптывает в такт, ведомой только ему мелодии.
То ли коврики понравились притоптывающему коллекционеру, то ли он просто добрый от природы, но мы с Валей получаем по сто пятьдесят рубликов и спускаемся по лестнице с чувством социальной примиренности.
- Вот сейчас в Бутово съездим, унитаз и аксессуары для ванной отдадим (на аксессуарах Валя слегка стесняется – созвучие -" секс "или боязнь неправильно выговорить иностранное слово?… ) и все…
Валя радуется чаевым и ковыряется спичкой в зубах..
Садовое кольцо, похоть на плакатах вдоль дороги, тихое урчание двигателя, греющие карман деньги, набросок будущего рассказа…

- Ты молодец, что в торговлю пошел! – говорит Валя закуривая. "Пошел" – то есть "начал", рождается из Валиной ошибки в оценке моего возраста. (Двадцать один, двадцать три – считает он). -Сейчас, только здесь деньги…
А женишься, дети пойдут, мать с отцом состарятся, им помощь понадобится, к тому времени продвинешься, проживешь…
Рекламное "кино" за окошком ускоряется, дым от валиной сигареты легко пляшет по салону, запятые в эскизе рассказа присоединяются к нему… Усталость виснет на мне, говорить лень.
- Ты про денежки в магазине-то помалкивай, людишки разные есть… - поучает меня Валентин.
Я не успеваю поддакнуть, машина дергается от резкого торможения. Валя стучит кулаком по гудку на руле… Перепуганная собака бросается обратно на тротуар, от нее шарахается хорошо одетая женщина… Валентин выскакивает из машины, быстренько убеждается в том, что сзади в него никто не въехал. Движение продолжается.
- У него бампер триста баксов стоит! Сейчас бы я виноват был! Валя еле заметно крестится и одновременно матерится.

Мы молча возвращаемся в магазин. На душе у меня необъяснимо хорошо. Это начинает раздражать. Я решаю сформулировать состояние. У меня получается коряво и наивно: люди, которые попадаются мне в жизни, в большинстве своем хорошие люди! Правда смешно? А чтобы было еще смешнее, я желаю счастья собакам переходящим дорогу! А валиной картошке желаю долежать до следующего урожая!

Люберцы
Октябрь 2000 г.