архангел Гавриил : Утоли мои печали

Лесная речушка Ошла. Над ивами, укутавшими ее берега, монастырская тишина. Лишь тенькает синица, перепархивая с ветки на ветку, да высоко в небе плачет канюк.
Комаров уже нет. Золотые осенние россыпи метят округу, и, словно осколки холодного солнца, падают к ногам первые желтые листья. Вдалеке по опушке леса остатками утренней зари догорают рябины. Ветер ласково гладит остролистую осоку и разносит по округе сырой речной дух, мешая его с запахом дыма от ближайшей деревни, где на огородах жгут картофельную ботву и варят в русских печках щи, заправленные свежей капустой, вкусные до невероятности.
В заросшем кувшинками и перегороженном упавшим деревом омуте бесшумно скользят осторожные осенние утки. Стайка небольших голавлей изредка появляется на поверхности и, пошныряв по середине, вновь растворяется в глубине. Вода в реке к осени светлеет, становится прозрачнее, и рыба пуглива.
Все меньше ее становится. Антропогенный пресс жмет неумолимо. Старожилы говорят, что в пятидесятые годы сорожку здесь за рыбу не считали. Мешками ловили. Крупный окунь лески рвал напрочь. И раков в реке было полно. И утки летали большими стаями. Теперь не то.
Впрочем, на уху и сейчас можно рыбки поймать. Щука здесь есть до сих пор. Если полазить по заросшим берегам со спиннингом и не жалко блесен, вероятность потери которых в забитых коряжником омутках невероятно высока, можно испытать счастье от единоборства с сильной, подвижной рыбиной.
А вот голавля по осени поймать сложнее. Если летом тут довольно удачлива ловля в проводку без грузила на стрекозу, кузнечика, в июле - на ягодку спелой малины, то ближе к осени голавли на поверхность выходят очень неохотно, да и пугливы чрезвычайно. Правда и сейчас их ловят на маленьких земляных лягушат, насаженных на крючки донок, которые ставят на ночь.
У любой реки свои секреты. Чтобы успешно ловить рыбу нужно потратить немало времени на поиск необходимых для этого способов, узнать где, когда, на какую насадку рыба берет лучше, какая снасть необходима для этого.
Лет пятнадцать назад по речке близ деревни частенько бродил фольклорный дед с лохматой бородой и парой самодельных удочек. К его штанам у седалища была пришита какая-то толстая мешковина так что он мог, устав, садиться куда попало. Терпеливый был дед и довольно удачливый. Он по старости активно голавлей не искал, он терпением брал. Находил хорошее место, насадив на крючок по пучку червей и, забросив свои коряжистые удочки, упорно сидел часами, ожидая поклевки. И ловил, надо сказать, хорошо ловил.
В то же время два брата-близнеца из ближайшего села промышляли ловлей щук. Живцов, помнится, в железном чайнике носили, чтобы воду удобнее было менять. Так вот, шастая вдоль русла, кидали под каждый кустик наживку. Десятками щучек вытаскивали. И ловили исключительно на пескаря. Никакая щука от него не откажется. При толстой леске двойные крючки ставили малюсенькие, так что любой щуренок на них с удовольствием садился.
Вообще, рыбачков было побольше. Из садоводческого товарищества на досуге мужики приходили с удочками побаловаться. Мальчишки из города наезжали. Тропинки вдоль речки были протоптаны во всех направлениях. Сейчас народу поубавилось. В сады люди меньше ездить стали, да и рыбалка здесь, прямо сказать, не такая, как, к примеру, на Волге.
Заросла Ошла. Вдоль берега крапива в полный рост, человека не видно. Кусты, залежи валежника. Черт ноги переломает. Да и река обмелела, местами перейти можно в обычных резиновых сапогах.
А вот вода вроде как чище. Видимо, потому, что удобрения сейчас дороги, не разбрасываются где попало. И навоз с ферм тоже товаром стал, хорошую цену имеет. Так что дряни, судя по всему, в реку меньше попадает. Пескари, ерши плодиться начали. Раньше живца, бывало никак не поймаешь.
Лес вдоль реки сырой, гиблый. Осины много. Места болотистые. Подгнившие деревья падают от ветра. Буреломы. Человеку ходить в таком лесу трудно, зато зверью раздолье. Хотя и по теперешним временам никакие крепи не преграда для браконьеров. Мясо дорого, кушать хочется. Ловят их, конечно, только всех все равно не переловишь. Для знающего лес человека, вооруженного хорошим ружьем, лося подвалить - плевое дело. Страшно, конечно, ежели поймают на этом деле. Вздрючат по полной программе. А вдруг пронесет? И наплевать на то, что в затухающих глазах убитой лосихи отражаются звезды и высокая, звенящая грусть пролившаяся из черных зрачков прозрачной слезой может порвать струну в вашем сердце, без которой ему никогда не сыграть в унисон обступившему вас первозданно прекрасному миру. Миру, до которого от города всего несколько часов езды на поезде. Где на листьях конского щавеля чистейшими алмазами блещут капельки росы, где в речном тумане разлито щемящее чувство Отчизны, где скрип коростеля, словно расческой, причесывает взлохмаченные души, привнося в них покой и мир, а прокаленный солнцем и пролитый дождями речной песок пахнет детством.
С лесом нас связывает не только желание отдохнуть от городской суеты. В лесу человеку проще заглянуть внутрь себя и понять, что все наше бренное существование, толкание друг друга локтями, желание победить остальных - не более не менее как отголоски заложенного природой понятия естественного отбора, которое в человеческом обществе уродливо разрослось и приняло самые неожиданные формы. Мы никогда не станем людьми в лучшем смысле этого слова, пока не научимся любить окружающий мир, беречь его. И пока будем безудержно строить свое благополучие, не считаясь ни с чем. И в XXI веке люди остались такими же, какими были сто и двести лет назад. Навоз цивилизации не удобрил наши души, и светлые ростки добрых помыслов по-прежнему гибнут под сорняками стяжательства, властолюбия и лжи.
А Ошла, эта светлая речка, журчит на перекатах и смеется над нами, избалованными комфортом увальнями, не способными иногда понять, что часы, проведенные в общении с Матерью-Природой, - это, может быть, самое лучшее, что есть в нашей жизни.
... Небольшой костерок. В закопченном котелке варится уха. Жена и дочка, присев рядом, подбрасывают щепки в огонь. Все наши проблемы, заботы там, далеко, несколько часов езды на поезде. А здесь взаимопонимание, любовь и покой. Лепота! Вот оно, счастье, рядом, на спине кузнечика, ползущего по травинке. Накрыть его ладонью. Оп! Нет. Не поймал. Жизнь продолжается.