Atrey : Эквидистанта

Я заболел. Точнее, не заболел, а, так, прихворнул. И на работу я не пошел лишь потому, что хотел отдохнуть пару дней от бестолковой предпраздничной суеты на фирме. Жена на работе - она преподаватель начальных классов, на мой взгляд, очень женственная профессия - дочка в школе, сынишка в садике - тоскливо. Я не привык быть один. Читать не хотелось - болела голова, телевизор смотреть я не любил. Делать было нечего.
Однако, нудное занятие - болеть.
Выпив горячего чая с медом, я укутался в шерстяной плед и, как-то бездумно бродил по квартире: осмотрел холодильник, читал по несколько строчек из попадающих на глаза книг, зачем-то открывал шкафные ящички. На прикроватной тумбочке стояла свадебная фотография в золотисто-цветочной рамке. Я взял фото и, поднеся близко к глазам, стал внимательно/ревниво разглядывать наши молодые, уже чужие лица.

Со своей будущей женой я познакомился чуть более двенадцати лет назад в клубе любителей эсперанто - «Общение без границ». Название клуба, на мой взгляд, было глупым и малоподходящим, но сам клуб - великолепен: светлая комната, на полу непальский (верблюжья шерсть) ковер, побеленный потолок с очень модным тогда декором по периметру, обои теплых тонов - в общем, уютно было в клубе, по-домашнему так. По окончанию занятий, мы ставили преподавательский стол (мореный дуб) в середину комнаты и садились пить чай. Разговоры на общие темы, обсуждение последних новостей - все это на эсперанто - незаметно перетекали в доверительные беседы, и, уже на русском, мы поверяли друг другу крамольные, для тех времен, мысли, свои сокровенные желания. В общем, молодой тогда был - романтик, потому и занимался всякой хренью. Кстати, сейчас на месте «Общения…» стриптиз-бар, под пошло-липким названием «Конфеточка». Достойный преемник.
Нина пришла в клуб в конце осени.
Она не была красавицей; симпатичное лицо, худенькая подростковая фигурка; но для меня, на всем белом свете, никого прекраснее не было. Я влюбился с первого взгляда, как пошляк.
В клуб я проходил месяцев пять, а Ниночка - совсем мало. Раза три всего была; словно вступила в клуб лишь для того, чтобы там повстречать меня.
Через полгода свиданий и уличных поцелуев - свадьба - торжественная солнечная, спустя год рождение дочери, семейные торжества, улыбки дочурки и жены, встречающих меня с работы; через пять лет рождение сына - двенадцать лет счастья. День за днем…

В шифоньере я наткнулся на полку с интимными вещами жены. Я всегда испытывал неудобство, легкую брезгливость от предметов женской гигиены. А тут, зачем-то решил (или это за меня, вызванная болезнью, скука решила) покопаться. Стало как-то неловко, словно подглядываешь за голой старушкой, которая проходила какие-то медицинские обследования.
Я взял упаковку - на фисташковой поверхности нарисован прямоугольник с куцыми крылышками. Что это? Прокладки на каждый день. Неделька за неделькой до недельки. Под упаковкой лежала тетрадь. Обычная общая тетрадь. Ниночкина. Скорее всего в клеточку. Нина, обычно, составляет в таких тетрадях планы уроков, изобретает, а потом записывает новые методы обучения, ну и т.д. и т.п. Тетрадь была такой - припухшей - наверное, исписанная до конца.
Я сел на кровать и, перевернув несколько листов, прочел:

«…у них все было хорошо, пока он не ложился на нее.
Эта его бородавка, с тремя тонюсенькими волосками, постоянно маячила пред ее взором во время классического секса: она - снизу, он - сверху. Фи. Как не эстетично, не вкусно - ну просто, мерзко!!!
Когда он хотел ее на спине, Нинель широко раздвигала ноги и подтягивала их к плечам. Затем она закрывала глаза, чтобы не видеть его отвратную бородавку, с тихим вздохом приоткрывала рот и исполняла свою арию в опере «Доставь мне удовольствие, мой котик». Котик пыхтел, стонал, противно пришмыгивал носом, а она все громче и громче вела свою партию, дабы заглушить его животные стенания.
Не иначе как, он принимал ее плотно сомкнутые веки за муки наслаждения, а стоны, которые с каждой секундой становились все глубже, эротичнее, - за истинную страсть.
О, глупый, самодовольный потнец! (этим словом, производным от -«потный самец», Нинель в мыслях называла мужа).
Вскоре, он бурно кончал, глубоко вжимаясь в нее и круто выгибая спину. Минуты три Нинель гладила его прохладной ладошкой по потной спине - успокаивала, а потом уходила в ванную…»

Что это? Рассказы? Моя жена пишет? Вау! Любовь. Эротика. Странно, мне не сказала ни слова. Мы были столь близки, и я думал - у нас давно не было друг от друга тайн. Ан нет. Впрочем, у нормального человека всегда должна быть хотя бы одна маленькая тайна (эдакая - тайничка) что-то скрытое, личное.
Я перевернул еще несколько листов:

«…когда он был одет, его тело не вызывало отвращения, наоборот - его фигура была подтянутой, казалась спортивной. Но стоило ему раздеться - Господи! - почему же ей! достался этот кусок ливерной колбасы: рыхлой, пахнущей, жирно-блестящей.
Иногда Нинель очень хотелось плеснуть на мужа кипящим подсолнечным маслом…»

Я закрыл тетрадь.
Что-то жутковато. Какая-то эро-патология с элементами поверхностной психологии, извращенной детством.
Впрочем, у моей Ниночки есть слог:

«…стоя раком перед ним, Нинель могла бы получать огромное, ни с чем несравнимое удовольствие, но, увы, его незначительная финтифлюшка не способна была заполнить ее наслаждением, счастьем.
Когда он кончал, спуская ей на задницу (иногда, впрочем, он успевал вставить свой отросточек в ее анус), Нинель почему-то вспоминались его небритые подмышки, и подушка, до этого пахнущая свежестью и ароматом Primi Bukati, вдруг начинала испускать липкий волосяно-потный запах…»

Ниночка. Ниночка? Ниночка-Нинелечка!!!
Я открыл тетрадь на первой странице. Посередине крупными, заглавными буквами шла надпись - «ДНЕВНИК», под ней - в скобках «(рассказы)»; ниже, смещенные к правому краю, эпиграфом к дневнику, в целом, шли несколько строк - «дневник я решила вести в виде коротких рассказов, / имеющие в своей основе законченную мысль, / но не имеющих законченного оригинального сюжета - / так мне легче писать, сохраняя спокойствие и / разум».
Что?! Дневник!!!
Я открыл тетрадь, как-то механически, примерно на середине и прочел:

«…когда-нибудь она его убьет. Точно. Ну почему, если он так хочет, чтобы она делала ему минет, он не принимает душ, хотя бы раз в день? Почему она должна сосать, услаждать эту его штуку и одновременно вдыхать…»

Я вспомнил, с какой загадочной, немного шалой, улыбкой она склонялась над моим пенисом, обхватывая ствол тонкими, с идеальным маникюром, пальцами. Все - неправда. Но зачем?
Я еще перевернул несколько листов:

«…он не любил бриться. У него была, как он говорил слишком нежная кожа, но на самом деле просто плохая. Поэтому бриться он мог не более двух раз в неделю. Иначе, кожа его воспалялась, краснела, шелушилась и болела. Ничто ему не помогало, ни мази дорогие, ни супер афтешейвы.
И он стонал.
Нинель успокаивала его, говоря, что щетина ему к лицу, делает его облик мужественным, эдакий мачо (впрочем, тем самым, поддерживая его собственное мнение-заблуждение).
В постели он щекотал, колол ее своей щетинкой - словно маленькие ежики катались по ее нежному телу. О-о-о. Нинель вскрикивала, маскируя свое омерзение под неудержимое наслаждение…»

Я читал и не мог поверить, что моя Ниночка писала это о нас, о нашей любви. Обо мне:

«…интересно, если попросить его удалить все волосы на теле, кроме головы, естественно - он обидеться? Не факт, а вот шокирован будет. Нет, легче - отравить. А вот на голове, кстати, не мешало бы нарастить - залысины, где-то чуть выше висков и ближе ко лбу, выглядели неопрятно…»

Я просматривал несколько строк и перелистывал далее, едва не разрывая страницы:

«…вон у Вальки Гришковец, наверное, член так член длинный мощный - мужской, а не этот - игрушечный. Моська. Тяф-тяф. Отрезать, что ли, когда спать будет. Может тогда угомонится…»

Валька Гришковец?! Неужели? Нет, не может быть. Ну конечно же! Не может! Вот же написано «наверное».
И далее:

«…после секса, он быстро засыпал. Нинель отворачивалась к стенке, даже в жару закрываясь одеялом до подбородка, и тихо плакала…»

Тихо плакала?! А ее улыбка, светлая мечтательная; радость в ее, потемневших от удовлетворения, глазах; ее тело - теплое, нежное, такое отзывчивое на мои прикосновения. Притворство? игра?
…:

«…”скоро я совсем перестану ходить с ним в гости”, - подумала Нинель. Он начал лапать ее уже в лифте. Алкогольно-сигаретный запах и чего-то чесночного изо рта; холодные, мокрые? руки; сдавленное дыхание, хриплое, как у астматика - Нинель с трудом сдерживала крик отчаянья, разрывающий грудь.
Опьяненный, он долго, нудно не мог кончить, и ей приходилось рабски терпеть его извращенные фантазии. Завтра будет легче. С похмелья он любил вставить Нинель, но кончал мгновенно, почти незаметно для нее…»

Она - актриса. Не преподаватель начальных классов. Нет. Актриса - гениальнейшая.
Одно непонятно - почему она все это держала в себе? не открылась? не шепнула мне? не доверилась?
Что ей помешало? Что!? О таком не говорят? А как же жить?
Я открыл последнюю исписанную страницу:

«…она трижды ударила уже лежащего мужа ножом в грудь.
Нинель присела рядом с трупом. Откинула со лба рыжую прядку волос, обхватила ладонью опавший бледный член, наклонилась и поцеловала его мертвую плоть; а затем, прикусив от напряжения кончик язычка, отрезала мужнин пенис.
Она любила мужа - его духовность и жгуче ненавидела его тело, породившее в ее душе отвращение, что сводило с ума.
Нинель кровью написала на лбу мужа - «мудак» - и засунула ему в рот член»

ОХЕРЕТЬ!!!

Любовь, выскочив из-за угла, поразила нас ножом.
Что же стало с убийцей?
Её казнила действительность.

Двенадцать лет счастья, рая обернулись смердящей помойкой, заваленной гниющими трупами.
Я аккуратно положил тетрадь на место и прикрыл упаковкой, постаравшись, чтобы все выглядело так, как до моего вмешательства. Интересно? жена хотела, чтобы я нашел дневник? Нет. Вряд ли. Скрытность Нины в интимно-гигиенических вопросах гармонировала с моей брезгливостью к женским предметам. Она понимала, что я никогда не полезу в этот ящик. И, если бы не болезнь…
Я прошел в зал, лег на диван и включил телевизор. Очередная ток-шоуная жвачка. Сексо-любве-психо-затупленное действо, совершенно ненужное ни человеку, ни человечеству в целом.
Начало второго, скоро должна прийти Нина.
Я почти заснул и уже сквозь сон услышал звук открывающейся двери и…
- Милый, я дома. - Как странно искренняя радость в ее голосе уживалась с черной ненавистью, спрятанной глубоко в душе.

Я не собирался составлять какой-либо план реконструкции своего тела. Для меня все было понятно. Все было учтено. Темно-синие слова, написанные красивым разборчивым почерком преподавателя начальных классов, надолго врезались в мою память, мое ошпаренное сознание.
Вопреки моим ожиданиям и моей невосприимчивостью к болезням, я проболел более трех недель - что было мне на руку. За все время своей болезни я не прикоснулся к своей Нине ни разу, отговариваясь тем, что боюсь ее заразить (а ведь она с маленькими детишками работает). Впрочем, как я смог заметить - она не очень-то переживала. И, вообще, старался попадаться ей на глаза, как можно реже.
Первое, что я сделал - это обратился в клинику по вопросу удаления бородавки. Углекислотный (СО2) лазер испарил излишние отвратные клетки на моей коже до полного выравнивания поверхности. Я придирчиво исполнял послеоперационные рекомендации врача: избегал контакта с водой, регулярно три раза в день смазывал 5% раствором перманганата калия корочку и, как следствие, струп, под которым происходило послеоперационное заживление, отторгся на пятый день.

«Я думала - после смерти главного героя моих дневников - сам дневник мой умрет. Но нет. То, что происходит с моим мужем в последнее время, потрясло меня и пугает. Страшит!»

Второе - я решил разобраться со своей телесной растительностью. Всего пять процедур (рубиновый лазер с длиной волны 694нм) и мое тело освободилось от гнета излишних волос. Лишь гениталии и голова остались, по-прежнему, покрыты естественной растительностью. Впрочем, голова - нет. На голове волос наоборот прибавилось (всего-то 50 тысяч, Чёрт!).

«Мой муж из человека, живого реального, из мужика постепенно превращается в непонятно кого. Бесполого андроида? Лишенный естественных для мужчины, и что там скрывать - столь возбуждающих, волос на теле, лишенный человеческого запаха (легкий цветочный аромат его дезодоранта лишь раздражает своей искусственностью) с матовым крепким торсом робота, белыми пластмассовыми зубами он (муж) производит впечатление стерильного автомат. Мне страшно…»

Далее: я начал одновременно бороться с неприятными запахами, старением-ожирением организма, а также, озаботился увеличением своего мужского достоинства.
Блядь! Я так люблю свою жену.
Душ два раза в день - утром и на ночь, обязательное использование после душа дезодорантов, содержащих хлорид алюминия, который сжимает поры кожи и блокируют выделение пота - это, что касается запаха (кстати, помогает).
Ежедневная гимнастика, упражнения с гирями; через день - тренажерный зал. Я чувствовал, как мое тело крепнет, избавляясь от жира. Мышцы сжигали ненавистное сало в смертельной схватке за утраченную любовь.
Для увеличения члена мною был куплен «Колоссальный секс крем» - 90% гарантия успеха; а также, увеличение - посредством прибора Super-Penis, основанное на принципе постоянного растягивания.
И…Voila. Дело в шляпе. Полгода. И я преобразился.

«О, Господи! Что с ним происходит? Я не могу понять. Я вижу, чувствую, что что-то не так с ним, его телом, сущностью.
Как же я его боюсь!
Такое тело не может иметь души. Но как нелепо - я и страшусь его и в тоже время он мне смешон (андроид, неудачно закосивший под мужика).
Он просто жалок…»

Несколько раз, в течение реконструкции тела, я порывался почитать дневник жены - Что теперь она думает обо мне? Но, несмотря на величайший соблазн, не решился. Ну, его…
Слова - это не одиночество. Слова - это потеря. Убийцы счастья.
Надеюсь, моя жена теперь полностью счастлива и в ее душе, разуме гармония и спокойствие.
По крайней мере, я себя убедил, что это ТАК!!!