БУЧ : с.т.р.о.й.к.о.м. (Архитектурный эскиз №1)

Вначале появился Бетонный Улeй.
Это был многоэтажный дом, имевший сотни неприглядных окон. Высокий, мрачный, надрезанный линиями, - сперва его приняли за архитектурный брак. Так и сказали: «Урод родился». Про него почти успели забыть. Но потом его примитивный вид и вместительность кто-то дико похвалил, и механизм запустился сам собой. Бетонный Улeй стал образцом нового здания. Его повторяли и повторяли в разных вариантах, изменяя размеры, изменяя цвет. Началась грандиозная стройка. Размножение шло весело и стремительно. Копия сменяла копию. Дома стали напоминать обоймы. Дома выстроились в линии, а линии соединились в масштабную сеть. Город превратился в растянувшуюся на тысячи километров бетонную кору. Вместо травы – газон, вместо воздуха – вакуум. Постепенно на улицах пропал смех, человеческую речь заглушили удары отбойного молотка. В своих новых квартирах, пустых квартирах люди остались совсем одни. На закате солнца, когда наступали редкие минуты затишья, люди выходили на балконы, пытаясь увидеть себе подобных в окнах соседних домов. И порой им это удавалось. Два незнакомых человека успевали уныло помахать друг другу.
Когда темпы роста пошли на спад, возникла пауза. После нее в город привезли новые строительные машины, готовые работать самостоятельно. Сто, двести, триста лет. Работать всегда точно и надежно. Тяжелая артиллерия заняла огневые позиции и недолго думая, сваебойная установка сделала первый залп. От удара по свае в городских районах проснулись механические локти, изогнулись и взмыли вверх механические шеи. Кивки дорожных машин стали яростнее, – техника больше не нуждалась в дирижере. Второй виток стройки перевел ее в уверенный марш. Один глухой удар, - два звонких, один глухой удар, – два звонких. В таком ритме стройка больше не останавливалась ни на секунду. В таком ритме она продолжается и сейчас.
На горизонте темной буквой «Г» стоит подъемный кран. Движения подъемного крана, как повороты калеки. Неторопливые, отчужденные. Он мертвый жираф промышленной саванны. Он безмолвный надзиратель. Его скелет возвышается над зданиями, стремясь быть ближе к облакам. Cподвижница и любовница подъемного крана – Высота. Там наверху, где нет посторонних звуков, и время течет по-другому, в заторможенных небесных ласках зарождаются их детища – высотки – копии Бетонного Улeя в десятом поколении. Тощий акселерат-отец подкармливает своих малюток, поднимая к ртам большие плиты. Каждый день проходит в аутичных ухаживаниях и ничто не нарушает семейную идиллию малых скоростей.
Открываются двери гипермаркета. На зеркальной поверхности гипермаркета отражаются тысячи солнц. Тысячи одинаковых солнц готовых к упаковке и употреблению. Гигантский товарный монстр растет прямо из асфальта. От него точно от медленно всплывающего кита отходит широкая волна парковочной зоны. Вход в гипермаркет – это пасть, этажи – ряды зубов. Зажевать, проглотить, переварить, выплюнуть – все выполняется одновременно. В утробе идет безостановочная работа. Подобно угловатой бронетехнике гипермаркет враждебно относится к естественной среде. Он совершенно не вписывается в природный пейзаж и поэтому всегда занимает оборону, появляясь на новом месте. Мощь и размеры позволяют ему быть неприкасаемым. К нему стекаются все дороги. Через него постоянно проходят люди. Поклонение кормящему Богу – закон, который не обсуждается.
Страдая манией величия, Гипермаркет вынашивает идею многомиллионных продаж. Суперпродаж. Но и это еще не все. В его молчании скрывается мечта когда-нибудь продавать свежий воздух, продавать синеву неба. Продавать ласку и тепло.
Загораются огни Телебашни. Создали Телебашню когда все остальные развлечения уже приелись. Под будущий маяк мировых событий даже была сделана специальная пресс-форма. Именно таким своебразным шприцом хотели лишить невинности все недосказанное и неизведанное на планете. Цель проекта - фонтанирующая на жителей города информация. К тому же людям давно поставили на глаза кинескопы. Оставалось только вовремя закачивать очередную дозу наркотика. Дать бесконечную трансляцию картинок. И Телебашня выплюнула телевидение. Сидячий аттракцион: много каналов, постоянные зрители.
Постепенно с высоты своего роста Телебашня начала видеть людей мелкими и тщедушными существами. Вечное мельтешение, кто-то постоянно спотыкается, некоторые так спешат, что часто попадают под машины. И ни одного лица не видно, потому что люди не поднимают головы вверх. Не оказалось рядом с Телебашней ничего равного ей по росту и важности, и она обиделась на своих создателей, за то, что те обрекли ее на великое одиночество, но ее обиду на высоте нескольких киллометров, конечно, никто не заметил.
По ночам с кончика иглы слетают крупные капли цифровой крови. Они падают на дорогу, тихо взрываясь голосами телеведущих и криками раненых чаек. Сигнал невидимой пленкой покрывает районы. И нет в этом сигнале ничего особенного. Просто передача и просто прием.
Однажды на потрескавшейся земле заметили широкие поры. От них постоянно исходили клубы дыма. Долгие годы поры набухали и росли. До тех пор пока окончательно не мутировали в большие серые нарывы, дымящие серые емкости. Так зародилась ТЭЦ. Для одних - источник тепла, для других - память о каменном веке стройки. Вид у ТЭЦ очень таинственный. Плюс этот ватный дым. Даже издалека видно, как он смешивается с облаками. Точнее, природные облака пропали давно, а ТЭЦ просто заменила их новыми, искусственными.
Были и динозавры. Само собой не живые, а механические. Обитали они на вокзалах, питались машинным маслом и выполняли погрузочные работы. Вокзал тогда был не таким как сейчас. Тогда он выполнял роль пропускного пункта для строительных машин. Исполнительные и смышленые погрузчики-динозавры обслуживали составы не испытывая усталости. Усталость - это прошлый век. Усталость - это слабость, которую не позволяют себе даже люди. Конечно же, динозавры быстро вымерли, часть из них, отключившись, так и осталась стоять рядом с железной дорогой. Разлагаться под полуденным солнцем. Но другая часть динозавров пошла в работу. Их переделали в сверхскоростные поезда, длинные составные солитеры, которые тут же быстро и незаметно задвигались по рельсовому кишечнику города. И теперь пронзительный клич Технозавра можно слышать только когда поезда трогаются или останавливаются.