отважный адмирал Бен Боу : Один весенний день из жизни цепного пса.

- Где Волковская? – Хомяк вертел яйцевидной башкой поросшей густыми черными волосами. Прическа его напоминала мотошлем.
- Рули прямо по Волгоградской, потом налево! Это пиздец далеко, не успеем! – перебивая друг друга кричали мы с Мелким, сидевшем на переднем сиденье, вцепившись в рацию, – Это где дятел Малышевский жил, помнишь?!
- Я прямо проеду, а там около универмага выскочу! – Хомяк подрезал маршрутку моей стороной. Я поглубже вжался в сиденье и ухватился за ручку над дверью нашей девятки, увидев усатое ебло водителя надвигающейся на меня желтой «Газели». В мозгу стучало и бухало. Семь минут назад позвонил наш человек. Покупатель должен выйти на стрелу к обьекту через 10 минут. Учитывая, что это оказался другой конец города, мы должны безнадежно опоздать. Но, их полчаса – нормальный час, шансы срисовать тело оставались.
- Какая улица? – Хомяк круто заложил правый поворот.
Я прочел синюю этикетку на ближайшей высотке:
- «Волковская, 4», вот дом, а вон остановка ближайшая, если на маршрутке поедет.
- Если уже не уехал, - Хомяк сбросил скорость и въехал во двор. Медленно проехал мимо единственного подьезда дома, - Хули, тут встану, в пизду.
Хомяк запарковал девятку сбоку от подьезда дома, прикрывшись какой-то стоящей «на коленках» японской рухлядью:
- Диман, тебе видно?
- Сдай еще децл,- я смотрел сквозь боковое разбитое стекло рухляди прямо на подьезд, - Нормально.
Хомяк заглушил движок, девятина бодро взбрыкнула, 2-3 раза сдетонировав и замерла.
- Бля, ни хуя не успели, мне кажется,- бешено гольмуя в носу и разглядывая улов промычал Хомяк.
Четвертый день на этой неделе мы жили в машине, мотаясь между Городком и Городом, пытаясь, как называют это в официальных бумагах, «задокументировать преступную деятельноскть гр-на Хуя Веревкина в сфере незаконного оборота наркотиков», а реально, принять какого-нибудь фуцмана с весом из-под барыги (ну как «барыги», такого же торчка, отличающегося лишь тем, что сегодня он «вхож», собирает с крестьян бабки, как правило, на сотку-другую больше, лукается в дырку, берет 2-3 веса, дрожащими пальцами в подьезде крысятничает от них себе на карман, выбегает к радостным крестьянам и требует, чтобы его раскумарили, и никуда не денешься, потому что завтра его дырка может закрыться и он также будет бегать к кому-нибудь из этих крестьян). Так вот, этого фуцмана нужно жутко застремать, развалить на показания и заслать на закупку. И тогда мне будет счастье, меня похвалит вождь и упомянет в своем ежемесячном завещании. Четыре часа назад, в Городке, нам почти это удалось.
- Поможешь, братух, помираю.
- Не знаю, звонить надо.
- А сегодня брал уже?
- Угу, - прихлебывая и чавкая.
- Нормальный?
- Ну, так, получше чем вчера.
- Получше?
- Угу, - снова хлебнул.
- Ну я подьеду, Вась,
- А ты с кем?
- Ну так пацан один, нормальный.
- Чё, с операми приедешь?
- Бля, Вась, ты чё, гонишь что-ль, Вась, близкий мой, сидели вместе!
- Один приезжай.
- Ладно, слушай, а по-деньгам? – в голосе крестьянина послышалась собачья преданность.
- По-деньгам! Ты чё, цены не знаешь?
- Васянь, слу-ушай, а на два-двадцать сможем два взять?
- Не, ты чё, Вась, таких цен уже нет, по рупь-пятьдесят давно,
- Бля, повиси, Вась, - слышно было как крестьянин, отвернув рыло от трубки советуется,- Вась, а так, вообще, нормальный или шляпа?
- Ну если без системы, то на двоих раскумарит, я таких четыре ставлю.
- Ну всё, щас такси беру и лечу.
- Давай к аптеке подьезжай.
Мы выставились в Городке пешком, машины наши паленые, хоть синюю полосу по борту пускай и надпись «Наркоконтроль – мы сделаем ваш кошмар реальностью». Перед входом в аптеку уже кружили три тела, не отрывая мобил от ушей, подкатила красная семерка с антенной, из которой, окруженный клубами сигаретного дыма и «Чшор-рними глязя-ами» вывалился тощий длинный торч в синем пуховике и белой бейсболке. Торч присоединился к страждущим и тоже достал мобилу. Через пару минут из-за аптеки выполз наш обьект, собрал с крестьян ботву и направился к ближайшей пятиэтажке, завернул за её угол и вошел в первый подьезд. Мы бросили обьект, на одном месте в таком городке торчать палево. Через полчаса у длинного торча зазвонила мобила, он поднес её к уху и, как ужаленный сайгак, помчался за угол аптеки, за ним порысили остальные крестьяне. Мы начали наматывать концентрические круги, центром которых, на приличном расстоянии, была аптека. Крестьяне рассосались мгновенно, как мираж. У меня затрещала труба.
- Диман, ну чё там?
- Да у них стрела была уже, он отдал, мы его потеряли, здесь работать невозможно, пиздец какой-то!
- Ну, я думаю, он в любом случае себе оставит, так что выставьтесь под адрес и смотри по ситуации.
- Ладно, - чувство жуткой досады подкатило откуда-то из глубины живота и ударило в голову уже бессильной яростью. Я спрятал трубку в карман. Обернулся и увидел обьекта, спокойно сидевшего на поручне подьезда дома, стоявшего неподалеку и закуривавшего сигарету, беспечно болтая ногами. Обьект слез с поручня и направился в мою сторону. Он был на голову ниже (я привык при своём росте) и весил килограммов на 30 меньше. Я уже не сомневался, я знал что буду делать. Я пошел ему на встречу, поравнявшись, попросил закурить. Он достал пачку синего «Винстона», я обнял его за шею и затащил в подьезд, со словами «Пойдем-ка попиздим». Он спросил "а чё случилось-то" и протянул мне сигарету. Я затащил парня в подьезд и, со словами, «Чё, сука, не знаешь меня пока?», начал методично наносить удары, чередуя их с выворачиванием его карманов. Краем глаза я увидел, как к двери подьезда подошел Геолог и стал на стрёме. Так, прогоняя байду по поводу телефона, я ошмонал обьект. Он был пустой. То, что он пустой как барабан я понял уже в момент, когда подходил к нему. Чуйка. Не смог удержаться. За месяц работы в Городке, обьект изьебал мне все мозги своими шифрами и распальцовкой. Вообще, Город и Городок отличаются людьми с на редкость пакостным и скандальным характером. И вот сейчас я непрофессионально вымещал на нём свою злость, лихорадочно придумывая отвод. Я вытащил его из подьезда, пихнул в девятку. По дороге в Городок, позвонил шефу: «Звони начальнику розыска, я ему гостинец везу». «Понял, звоню». Суть отвода была в том, что я косил под уголовный розыск и с райотдельскими операми колол обьект на какие-то квартирные кражи, грабежи сотовых и прочую лабуду, короче, прогонял шнягу. В кабинете райотдела было жутко накурено, но просторно. Кабинет был угловой. Я сел на подоконник, двое мальчишек лет по 20 – опера, начали вялую беседу с обьектом, изображая совесть, типа «как-не-хорошо-жить-так-как-ты-живешь». Обьект также вяло и совершенно спокойно отговаривался в стиле «я-чё-я-ни-чё-начальник-живу-с-женой-и-мамой». Внутренне улыбаясь, я наблюдал, как опера мнутся, стесняясь меня, увиденного впервые. Я посмотрел на часы. Надо закругляться, ещё работа в Городе. Я встал, подошел к обьекту, сидевшему на стуле, сбил его ударом ноги, так, что стул под ним разлетелся на запчасти, завалил его и, ухватив за горло, начал душить, потом рывком поднял на ноги и, ударив его по яйцам коленом, швырнул спиной в стену. Все свои действия я рассчитывал, стараясь причинить максимум боли при минимуме следов. Я отошел к окну и сел, успокаивая пульс. Мальчишки с облегчением перевели дух и удивили меня изощреностью и техничностью работы, редко присущей их юному возрасту. Закончив, так и не добившись ответа на вопрос: «Кто выставил хату Васи Ветрова?» (с равным успехом вопрос мог звучать как «Кто подставил кролика Роджера?»), мальчишки вывернули карманы, не слишком, впрочем, пострадавшего обьекта. Я подошел к столу и извлек из-под груды всякой дребедени его бумажник, набитый документами. Медленно листая паспорт, я беседовал с абсолютно спокойным обьектом. «Что делал сегодня? Где был?». «Ездил в СОБЕС, удостоверение оформлял». Он ткнул пальцем в коричневую книжечку в бумажнике. Я знал что это за книжечка, сам носил такую в паспорте. Продолжая неспешную беседу: «Только оформил? Ну, теперь тысяч 25 хапнешь, за два года, сразу граммов 20 отравы возьмешь, да?», я развернул военник. Внутри я уже чувствовал какую-то пустоту и отрешенность. «С 31 декабря 1994 года по 15 апреля 1995 года участвовал в спецоперации по разоружению незаконных бандформирований в ЧР» «Специальность - Водитель.»… Что должен был испытать мальчишка, 75-года издания, попавший за полгода до дембеля в Грозный, за руль «Урала»… Блядская работа… Или работа ни при чём?…Работа ни при чём. Его вывели. Я встал из-за стола. «Ладно, ребят, дайте ему сутки-другие, к вечеру его кумарить начнет, что-нибудь расскажет. Спасибо за помощь.». Вышел на улицу, теплое весеннее солнышко радостно плескалось в луже у порога райотдела. Потянуло лёгким морским бризом. Подошел к нашей девятке, сел на заднее сиденье. Хомяк обернулся: «Ну, что?», «Да, отвод сделал, он вроде не вкурил, должны сутки дать. Мальчишки там потешные такие, как будто моей команды ждали, чтобы мучить его начать.». «Гы-гы, потом оживились, да?», -спросил Мелкий. «Ага, такие искусники оказались. Гы-гы. Всё равно поймёт. Спросит у чуваков про меня, про девятку. Поймёт. Теперь мы за ним ещё две недели бегать будем», -ответил я. Я отвернулся в окно и на протяжении всей дороги до Города вяло поддерживал вялую беседу. Хомяк рассказывал о следующем обьекте. Я понял, что по верхам пошли разговоры. Торговля началась. Малый хочет скинуть остатки дряни, набрал таблеток и завтра собрался сесть перекумаривать, так что сегодня из-под него, кровь из носу, необходимо принять человека, а потом и его самого, желательно гружёного. Учитывая, что наши Городские коллеги тоже гоняют его, их надо опередить. С ними у нас давно закус. Конкуренция. Близость Города к Москве определяет менталитет его жителей, чем-то схожий со специфическим менталитетом малого народа, прикорнувшего у ног старшего брата и облаивающего прохожих. Они на нас смотрят брезгливо, а мы на них - презрительно. Они барыг доят, а мы их давим по-чуть, по мере сил. Они «рубят палки», а мы…тоже. Короче, мы должны отстоять честь головного офиса перед региональным предприятием. Запарковавшись так удобно, мы прилипли к боковым окнам девятки, чтобы не пропустить выход тела из подьезда. Видимо, сегодня звезды сложились на небосклоне в загогулину, отвечающую за нас перед высшими силами, ибо не прошло и пары минут, как на горизонте нарисовалась зеленая двенашка с тремя пассажирами, двое из которых сильно напоминали наших клиентов. Хомяк и Мелкий медленно вжались в сиденья и, несмотря на то, что стекла нашей машины наглухо тонированы, прикрыли физиономии руками.
- Бля-а-а, Косой и компания, - Хомяк открыл третью за сегодня пачку синего «ЭлЭма» и закурил, - Пиздец, спалились, стопудово к нему.
Я с интересом разглядывал вновь прибывшую компанию. То, что эти парни, что называется, «в теме», не вызывало сомнений. Я безуспешно пытался вспомнить где я мог их видеть раньше, но Город не моя зона ответственности и, в конце концов, оставив попытки идентифицировать злодеев, стал просто дожидаться развязки. Тот, кого Хомяк обозначил как Косой, вылез из машины и нырнул в интересовавший нас подьезд. Почти сразу он вышел оттуда в сопровождении худощавого невысокого паренька лет 25-27 и вместе с ним сел в машину, которая тут же, с буксами, сорвалась с места и помчалась на выезд из двора. Хомяк, дождавшись, пока двенашка скроется за поворотом, рванул за ней. В наступающих сумерках мы, ориентируясь по третьему, дополнительному стопаку двенашки, выделявшему её из массы автомашин, пропустив между нами маршрутку, двигались следом. На одном из светофоров, проскочив на мигающий зеленый, двенашка свернула во дворы домов. Хомяк длинно матернулся, застряв на красном. Я выскочил из машины и, рискуя быть раздавленным встречным потоком машин, перебежал дорогу и углубился в массив дворов, скрывший двенашку. Я увидел её запаркованной за ближайшей высоткой. Парень из подьезда как раз выбирался из машины. Я пошел следом. Оставаясь на приличной дистанции, набрал на телефоне номер Хомяка и сообщил координаты. Пройдя дворами, парень свернул на узкую тропинку между домами, я шёл следом. Пройдя ещё шагов 30, парень замедлил шаг, ему навстречу вышел длинный парень, обладатель «мустанговской» куртки и мерзкой, неухоженной бородки а-ля Дзержинский. Неуловимым для обывателя движением, обладатель бородки, забрав деньги, вложил в руку паренька сверток, развернулся и пошел в сторону стоявшей рядом пятиэтажки. Я последовал за ним, разминувшись со счастливым обладателем свертка. В кармане я лихорадочно набирал на сотовом номер последнего звонка и, улучив момент, прошептал в карман: «Передача состоялась». Малый, вместе со своей бородкой нырнул в подьезд дома. Я развернулся и побежал по тропинке назад. Прямо передо мной развернулась древнейшая драма человечества: охота за диким зверем. Паренек ковырялся со свёртком, сойдя с тропинки, за деревом и, по всей видимости, дербанил вес, совершенно потеряв связь с действительностью. Так, я слышал, ведёт себя поющий по весне глухарь. Между деревьев, не сводя с него глаз и пригнувшись к земле, скользил Хомяк. Подобравшись достаточно близко, он прыгнул парню на спину, вцепился в его куртку и, проведя бросок через спину, бухнул малого в придорожную жижу, плюхнувшись сверху. Я подскочил и умудрился сунуть пару раз ногой между ног визжащего как поросёнок парня. Хомяк поднялся, мы сообща надели на парня кандалы.
- Димон, я за машиной, - крикнул Хомяк и скрылся между деревьев.
Я разжал мальчишке руки – ничего. Смотреть одежду я побрезговал, так как парень был по уши в грязи.
- Где наркотики?
- Какие наркотики, я ничего не знаю, обыщите, - пропищал парень. Я, склонившись над ним, обработал его почки кулаками и отвесил хорошую затрещину, от которой малый булькнул головой в лужу.
- Где нар-р-ко-ти-ки?, - придал я голосу максимально металлический оттенок.
- Я рассыпал, вон бумажка валяется, - парень плакал.
Я подобрал бумажку и, подсвечивая себе телефоном, начал осматривать окрестности. Земля вокруг ног парня была усыпана быстро растворяющимися частицами кремового цвета. Я начал собирать уцелевшее и складывать в бумажку, попутно разговаривая с парнем, отрывистыми чёткими фразами:
- В тюрьму хочешь?
- Не-ет! – завыл парень.
- Где взял?
- Парень. Зовут Миша. Только что, у меня телефон его есть.
- Молодец. Короче, подымись ты, наконец. Короче, вот, видишь это?, - я показал привставшему на колени малому бумажку в которой лежало несколько микроскопических камушков героина – всё, что мне удалось спасти, - Видишь?
- Да.
- Это твоё. Здесь – «административка» - 500-600 рублей. Понял?, - я засунул сверток в карман парню.
- Меня точно не посадят?
- Не бзди. Короче, это – твоё, согласен? Взял ты у Миши, телефон его скажешь, сейчас досмотрим тебя при понятых – и домой, понял?
- Да, да. А с Мишаней что?
- Ну, тут уж выбирай, либо ты в тюрьму, либо он.
- Ясно.
Подкатил Хомяк с Мелким, погрузили парня в машину и увезли. Я подошел к подьезду, в котором исчез бородатый, осмотрелся, выбрал место, отошёл до ближайшего магазинчика, взял две бутылки «Стеллы», вернулся и стал ждать. Часа через 2, когда я начал окончательно околевать, несмотря на вкушенную повторно «Стеллу», подкатил Хомяк, я сел в машину. Хомяк поделился со мной последними новостями.
- Досмотрели, всё в порядке, в кармане у него нашли вес, парень в раскладе, теперь надо этого упыря дождаться.
- Нашли, у-у, молодцы.
- Да хорош тебе! Ты чё, уже накинул?
- Децл.
Хомяк закурил. Вообще, мне жутко хотелось курить, я держался уже четыре месяца, но, когда в моём присутствии курили такую дрянь, которую брал в рот Хомяк, желание автоматически отпадало. К подьезду подкатило такси. В него сел бородатый.
- Оп-паньки, Мишаня! Хомяк, заводи. – Такси выехало из двора, мы последовали за ним. Покружив по городу, такси подьехало к одному из домов и остановилось. Мишаня вышел из машины и быстрым шагом направился к двери.
- Диман, давай, уйдёт!, - как-то жалобно вскрикнул Хомяк, я выскочил из машины, подбежал к Мише и уебал ему леща по загривку, сграбастал за руки сзади и втолкнул на заднее сиденье нашей девятки, придав пинком коленом ускорения. Сам плюхнулся следом.
- В чём дело! Что такое! – интеллигентно возмущался бородач.
-Ща обьясню, - я несильно щелкнул его кулаком по челюсти, бородач клацнул зубами и затих,
- Я буду задавать тебе вопросы, на которые ты должен отвечать правильно, приз в нашей игре ни хуя не миллион – свобода. Твоя свобода.
- А в чём де-ело! – всхлипнул борода. Я влепил ему смачную затрещину:
- Я буду задавать тебе вопросы, всосал?, - он кивнул,- Хорошо. Итак, как тебя зовут?
- Миша.
- У тебя есть при себе наркотики, Миша?
Парень замолк на мгновение:
- Нет, - я уебал ему кулаком в грудь, парень закашлялся .
- Миша! У тебя есть наркотики?!
- Да, - с трудом выговорил он.
- Где? Какие? Сколько?
- Два или три грамма в кошельке в кармане. Героин.
- Хорошо. Где ты их приобрёл?
Парень насупился, я снова уебал его в грудь.
- Мих, мы же все знаем, ты говори-ка лучше сам, чё ты, в натуре, как целка, - подал с переднего сиденья голос Хомяк.
- Ну это, - парень всхлипнул, - Ребят, а вы вообще кто? Милиция или комитет?
- Или комитет!
- Может, договоримся? Возьмите у меня в кошельке деньги все..
Я, не дав парню договорить, сунул ему раза три-четыре под ребра:
- Ты за кого нас принимаешь, пидор колымский, я мзду не беру, я пёс цепной, я на хозяина за кость и хрящик работаю!
- Извините, я понял, извините!
- Откуда героин?
- Ну…там…я езжу…
И Миша рассказал трогательную историю своей наркотизации, о влиянии улицы на неокрепшую психику подростка, приблатненного брата на зоне, барыгу, в общем -обычную байду. Я слушал в пол-уха, рассматривая, как капельки серого дождя прокладывают себе причудливые фарватеры на боковом окне автомашины.
Приехав в контору, я отправил Хомяка за понятыми, а сам, заперев дверь кабинета, дошмонал парня, достал бумажник, оказавшийся набитым тысячными купюрами, нашел в потайном отделении три свертка. Развернул. Оно. Если бы у Миши не было героина на кармане, его надо было там найти. А чтобы найти, надо положить. Ибо «вор должен сидеть в тюрьме!». Я облегченно убрал свертки обратно в бумажник, сказал, чтобы Миша повернулся и всунул бумажник ему в задний карман джинсов, одновременно, движением среднего и безымянного пальца, выудив из бумажника несколько тысячных купюр.
- Всё, Миша, поворачивайся, щас понятые придут, при них всё, что мне в машине рассказал, повторишь, понял?
- Да, - без энтузиазма промямлил Миша, - я в тюрьму не хочу.
- Раньше чем думал? Ладно, не ссы, может всё обойдется ещё.
Хомяк привёл понятых и начал составлять протокол. Я вышел на крыльцо. Передо мною пробегала вечерняя серая улица. Измученные еще одним прошедшим днем жизни, скукожившиеся под бритвой капель весеннего дождя прохожие: тетки с вечными неподьемными сумками, угрюмые мужики-заводчане, бряцающие пустыми банками в пакетах, серыми тенями жались друг к дружке на остановке. Деловито снующие такси вырывали их из очереди и развозили маленькие миры по бетонным сотам к кастрюлям, телевизорам, стаканам, телефонам, визгу соседей и доёбкам настопиздевшей родни. Я смотрел на улицу и видел маленькую лагуну одного из островов Океании, ощущал босыми ногами теплый прибой пронзительно прозрачного залива и слушал, как лёгкий вечерний бриз играет над головой пальмовыми листьями.
Хомяк проводил понятых, усадил Витю в машину, мы поехали в Город. Я разглядывал в окно, казавшуюся игрушкой на зеркальной глади лагуны, розовую, в лучах заходящего солнца, яхту под Панамским флагом и размышлял, где провести наступающую ночь, на яхте, или на берегу, в шезлонге, так как первая ночь первого весеннего месяца обещала быть теплой, как почувствовал, что машина затормозила и до меня донесся гнусавый голос напарника:
- Эй, алкаш! Алка-аш! Вот твоя палатка! Купи мне сигарет.
Я подошел к облупленному ларьку, взял две «Стеллы» и сигареты, подумав взял еще две бутылки.
Розовое солнечное марево растворилось в воде лагуны, наступающая с острова звёздная тьма, клубясь и густея, поглотила судно. Пора идти. Рано поутру выходить в море, смотритель маяка видел неподалёку стайку молодых акул, резвящихся на мелководье. Я выбил пепел из остывшей трубки на песок, поднялся с шезлонга и побрёл сквозь стену жесткой листвы к своему бунгало, ориентируясь на свет мерцающего в окне спальни ночника. Справа за кустами раздался звяк цепи и тихое поскуливание.