Иезуит Батькович : Насекомья праведность

Насекомья праведность

Жучки лезли из раковины. Сперва мне показалось, что это тараканы, но приглядевшись я оценил не тараканий размах усиков и дьявольскую сверхживучесть. Они не убивались с одного удара тапком. Нужно было основательно припечатать насекомое ручкой топорика, чтобы оно больше не шевелилось. Крепенькая броня, юркая шустрость – жучки, подлинные жучки, никак не тараканы. Жучки прятались чаще всего за картинами и еще в шкафу, забираясь в одежду.

Они были в общем-то безвредны – продукты не портили, не гадили, не галдели, прилично довольно таки себя вели. Раздражало только их постоянное мельтешение. Садишься за стол – так обязательно пару-тройку жучей смахнуть на пол надо, иначе по тарелке будут бегать. Или идешь душ принять, так без этих ребят тоже не обойдется. Займут всю ванную, толстым слоем покроют, и давай себе усами шевелить. Пару раз напором ржавой воды окатил – вроде смылись обратно в трубы. Только сам в ванну залез – тут же и они выбираются. Насекомых я не боялся, а бороться с ними не получалось, поскольку численный перевес был на их стороне.

Я даже научился не замечать их. Мне было на них наплевать, но и они тоже меня не трогали, так и жили в каком-то непонятном симбиозе. Ковер через пару недель был весь покрыт полупередавленным гнусом, я шагал по насекомым как по теплому мху. Ночью жучки порою забирались ко мне в рот, шевелили лапками, царапая нёбо. Как-то я проглотил парочку. Отплевываясь с утра, я сбрасывал с себя жучиное, хитиновое одеяло и шел в душ, где меня поджидала еще пара тысяч шевелящихся усов, будто приветствующих своего большого и неуклюжего друга.

Когда концентрация жучков стала превышать все мыслимые и немыслимые нормы, а именно жучиный покров стал доходить мне примерно до колена, я, наконец, всерьез задумался о китайском мелке «Машенька». Приобретать его не особенно хотелось, жалко было собственную наследственность, но с другой стороны хрен ли мне наследственность, если я даже девушку к себе привести не могу. Были попытки, но жучиная шевелящаяся ласково шелестящая волна просто вымывала очередную даму сердца на лестничный пролет. Девушки визжали, доставали насекомых из волос и грозились нажаловаться на меня в милицию. Мне было обидно, жучкам кажется тоже. Их усики после таких вот сцен были участливо и сиротливо опущены.

Я пытался с ними воевать дедовскими методами. Вываривал одежду в кипятке, поджигал особо крупные скопления тварей, пропитывал мебель керосином. Запах гари и керосина въелся в квартиру намертво. Жучки же не спешили покидать поле боя.

Овладев жучиным языком запахов (это было не просто, но где наша не пропадала), я предложил усачам выдвинуть свои условия. Пять самых жирных и блестящих жуков довольно долго перекидывались многозначительными взглядами фасеточных глаз. Затем выслали ко мне парламентера – Жука Жуковича Жуковского номер 15/458.

Мы сидели с ним вдвоем на кухне, остальные жучки вежливо покинули помещение, предоставив нам полную свободу перемещения в рамках отдельно взятой кухни. Можно было только догадываться, как они сумели разместиться на оставшемся жизненном пространстве.

Номер 15/458 стоял на столе и готовился принять в себя порцию теплого пара. Это была особая форма жучиной вежливости. Когда они выходили на прямой контакт с человеком, они вдыхали в себя пар, отчего раздувались подобно шарикам и висели в воздухе как раз на уровне глаз. Выглядели при этом презабавно, ибо теряли всяческую ориентацию и шевелили коротенькими лапками особенно беспомощно.

- Жук Жукович, может чаю? – выдавил я из себя капельку ароматического послания.

- Нет, - вежливо, но холодно отозвался мой собеседник. – Я предпочитаю иные жидкости.

- Кофе?

- Нет. Гной, засохшая сперма, желчь и сукровица.

- Ах, ах… Знаете я как раз сегодня собирался преобрести банку засохшей спермы, но кажется не завезли. Вечно эти перебои с поставками.

- Шутить изволите? Это хорошо. Значит человек вы с юмором, компанейский так сказать. Юмор – это главное в жучином деле. Без юмора мы никуда, без юмора мы никому. И над собой посмеяться тоже… Тоже не вредно, вот так, доложу я вам! – надышавшийся паром номер 15/458 плавал вокруг моей головы, как бегемот погруженный в патоку. Медленно и весьма вальяжно.

- Так какого рожна вам собственно надо, уважаемые усачи? – я старался держаться рамок приличий, жук ведь тоже человек, если посмотреть на это дело широко.

- А нам квартира ваша нужна, что ж тут непонятного? Мы уже и бумаги подготовили. И куда вас деть знаем. Все просто и по-честному. Вы нам квартиру, мы вам безбедную старость. В жучином теле.

- Погодите, погодите, как это так? Мы так не договаривались! Я живу тут… вообще-то живу уже давно и переселяться пока не собирался. И тело менять кстати тоже.

- Ах, оставьте! Да кто вас спрашивает? Это жизнь? По горло в шевелящийся дряни? Это я спрашиваю вас жизнь? Ха! Так мы еще смирно себя ведем. А ведь мы помним, как вы давили, да, да давили наших, и еще и в ванну смывали ржавой водой. Да! Про керосин этот гадкий вообще молчу. У нас все ваши деяния записаны, если что. Можем ведь и не такими смирными быть, вы же понимаете, лишь обоюдная интеллигентность мешает вам и нашему скромному сообществу перейти к открытому столкновению. Мы ведь не воняем, мебель не жуем, пятки ваши не кусаем. А можем и слизь начать выделять… - здесь номер 15/458 сделал многозначительную ароматическую паузу. В воздухе висел тягучий запах слова «слизь».

- Позвольте, какую такую слизь? – нарушил затянувшееся молчание я.

- Обычную слизь. Едкую. Которая носоглотку вашу всю своими парами наизнанку вывернет. Вы же у нас аллергик, так? Ну вот. Будете кровью харкать, ноздри в труху обратятся быстро, лицо отечет как у свиньи, так что… Так что я бы на вашем месте подумал, прежде чем нам перечить.

- Но ведь квартира то на мои деньги куплена! На кровно заработанные денюжки. С какой радости? Жуки, блин, еще я жуков не слушал… - выплеснул я экспрессивный поток запахов и быстренько его нейтролизовал примиряющим пуком, ведь жуков я все-таки слушал. Битлы, которые… И даже прислушивался иногда, исключительно по дурости. Кто бы знал, что эти жуки такие изворотливые и хитрые гады!

- Да вы успокойтесь, успокойтесь, - вальяжно распылял вонь уверенности номер 15/458. – Вы же еще не до конца вынюхали. Жизнь жука – это прекрасно. У вас никогда не будет сомнений по поводу правильности или не правильности ваших действий. Все решения принимаются коллективно, причем всю ответственность на себя берет Рой. Рой бессмертен, так что Рою боятся нечего. Вы будете лишь малой песчинкой нашего ласкового Роя. Всегда найдется товарищ, готовый поддержать в трудную минуту запахом одобрения. Зимой мы не впадаем в спячку, как большинство наших диких собратьев, а снимаемся с места и улетаем в далекие жаркие страны. А там море, песочек, неоплодотворенные самочки, смола дурманящих терпких стеблей…

- А если мне хватает дурманящих стеблей и самочек и в человеческом обличье?

- Не перебивайте! Не перебивайте! Вы же еще не донюхали! Изничтожая ответственность за принятие решений, мы даруем вам праведность. Вдумайтесь только, всякий из нас праведен, его поступки и помыслы чисты от пребывания в теле личинки и до самого забвения. Часть целого, целого часть. Целое всегда и везде ведет себя правильно…

- Выживать людей из квартир это правильно?

- Опять вы перебиваете! Мы не считаем людей за людей. Вечен только Рой, шевелящийся, копящий слизь, веселый и неунывающий Рой, бесстрашный и прекрасный в своем мельтешении. А отдельно взятая часть Роя – это ничто, пустота, песчинка малая и бисеринка пота стекающая по спине великана. Вы люди не живете Роем, а оттого вам и не понять чистоту наших помыслов и убеждений.

- А жрякаете то вы что? Вас же много, надо же это как-то все… Прокормить, что-ли….

Здесь Жук Жукович как-то резко выпустил теплый воздух и тяжело рухнул прямо ко мне на ладонь. Он больше не выглядел теплым, большим, уютным и веселым Карлсончиком с усами. Он был жалок, выпотрошен, запуган и голоден. А еще он боялся моей руки.

- Вы действительно хотите знать, что мы едим?

Я кивнул. Номер 15/458 смог распознать этот жест, несмотря на жучиную близорукость.

- Мы мертвичину жрем. Кто-то должен убирать лишние трупы, чтобы их не было видно. Вот мы и жрем мертвечину. Иногда Рой допускают к женским отделениям разных клиник и мы потребляем выкидыши. Свежатина… Свежатина это лучше. Но реже… На людей нам нападать нельзя, а то на сразу вычислят. Но мертвечину кушаем. И ничего. Биомасса. Все биомасса, поверьте, будучи жуком, вы даже не сможете отличить мертвечину от куска хлеба. Пожалуйста, соглашайтесь, иначе меня свои сожрут… Я ж не просто-так в парламентеры выдвинут, там свои интриги, свои схемы. Соглашайтесь, соглашайтесь родной. Молю, умоляю, я сам человек, но меня в это обратили, прописали жуком быть до скончанья дней, Христом Богом прошу, сердцем матери моей прошу, соглашайтесь. Оформите вы эту бумажку, новых людей вселят, а вам к морю, к самочкам, и хлеб есть и стол есть и братство и все дела, а? Соглашайтесь, не то меня сожрут, да и вас заодно. Рой он может. Рой он… Соглашайтесь же вы! Да какого же рожна вам надо!

Я опустил номер 14/458 на стол. Слушать его больше не хотелось. Панцири у них и впрямь были прочные, а вот челюсти слабоватые. Руками давить гада не мог, мараться не хотелось. Огляделся по сторонам. Жук Жукович жалобно пищал на столе и размахивал усиками в последней отчаянной решимости. Дабы потянуть время я спросил у него, кому подчиняется Рой.

- Да кто ж знает? Я думаете знаю? Не знаю я, такой же как вы, ничего не знаю. Так же ко мне пришли, так же во все дыры, во все щели полезли, так же выселили, кто теперь там живет у меня не знаю, ничего не знаю. Я только хорошим хотел быть, и чтобы как все и чтобы решений не принимать, чтобы все решения за меня, сами собой. Я же ничего плохого то и не сделал, никого не убил, да мы и не убиваем, мы гуманные, мы же не такие плохие. Но если я здесь провалюсь меня сожрут. Сожрут меня, вы понимаете? Вам не жалко? Меня не жалко вам? Да у вас сердце есть? Эй? Что за? Что за? Зачем вы поднимаете сковороду? Нет, нет, нет…..

Никогда до этого не давил гнус сковородой. Как только попискивания стихли, я сжал сковороду покрепче. Рой был за дверью. Скоро жучки поймут в чем дело и ворвутся на кухню. Я проверил на месте ли мелок «Машенька». Прикинул из каких щелей повылезут насекомые в первую очередь. Липкий холодный пот тонкой струйкой побежал по спине. Губы пересохли. Руки дрожали.

- Ничего, ничего… Ебали мы и тараканов.