Лёха Конченый : Лихорадка в трёх абзацах

Сто сорок пять. Двенадцать сорок девять. Двадцать два. Ветки голые, колючие, их много. Кто будет это читать? Кто будет смотреть, слушать, здороваться за руку? Плаза. Плазма. Не ебёт. Кто будет смеяться, сморкаться, угощаться? Ёбаные мультики, полиглоты, ветерок... Я забыл что хотел, я хотел что забыл, я буду молчать упорно, потому что ТЫ, потому что тебя не хватает, не хватит, совсем не хватит тебя на это - тебя так не учили. Ты же за рукав не схватишь, слезу не пустишь и правду не выскажешь, будешь пиздеть по телефону пока я буду на пределе, жрать конфеты и зеркало давить, а в конце останешься стерильно ни при чём, как тебя и учили. Я устал от белой копоти, я уже не хочу того что забыл, мне видно, слышно и приятно что всё меняется и становится неважным, смешным, второстепенным... Пусть я проебал, пусть я не решился, пусть я буду жить.

Сто сорок шесть. Тринадцать пятьдесят восемь. Двадцать два. Пёрышки рассыпаны по швам. Они горят и говорят что холод полезен и что в угол детей ставят понаслышке. Придерживаться темы ни в коем случае нельзя, а то можно главную мысль не потерять. Руководящую нах. Оно конечно тупо, мерзко и коряво, но с другой стороны – умно, красиво и слаженно, если не гармонично. Ничем не пахнет, кружится по комнате, ПРОИСХОДИТ. Играется, казнит и воскрешает. А остальные смотрят сквозь экран на жертву стихийного бедствия в голове и SOS не принимают, ведь нет его.

Сто сорок семь. Семнадцать ноль четыре. Двадцать два. Читать не надоело? Симфония потеет нотами, у меня дрожат руки, я рад и счастлив. А ненависть переключается, но не проходит ни хуя. После каждой буквы, после стёртых пальцев, об одном и том же, что же будет дальше, злой я что-то стал. На войне как на войне. Пуговицы отлетают, слюни текут, объекты обнаруживаются, изучаются и уничтожаются, женщины стоят и ждут, а мужчины лежат и молчат. Сто сорок восемь. Девятнадцать тридцать семь. Двадцать два.