Kaizer_84 : Странная любовь

Однажды,сидя в душном и прокуренном офисе, я бродила по сайтам знакомств и наткнулась на анкету некоего Вадима – «35 лет, обеспечен – разведен, умен, привлекателен». Конечно, немного пугала разница в возрасте, но с другой стороны, данное обстоятельство подогревало интерес, поскольку мне всегда было интереснее общаться с теми, кто старше. Люди даже на пару лет младше казались какими-то недоделанными. Поэтому после недолгих колебаний я послала Вадиму смайлик, он почти сразу ответил, мы немного потрепались в привате и решили, что неплохо было бы встретиться вживую.
Вадим назначил свидание в кафе с ностальгическим названием «СССР». Для того, чтобы соответствовать заданному тону, я откопала в своем нехилом гардеробе футболку с эмблемой рухнувшего 16 лет назад государства рабочих и крестьян и отправилась на место встречи, предвкушая вечер в стиле ретро.
Вадим оказался довольно приятным внешне длинноволосым товарищем (позабытое слово в подчеркнуто «советском» антураже кафе всплыло моментально). Худющий и длинный, он чем-то напоминал героя Эдриана Броуди из фильма «Пианист».
После обмена стандартными фразами приветствия я спросила Вадима, почему он выбрал для встречи именно это заведение. Вадим ответил, что весьма часто здесь бывает, поскольку испытывает ностальгию по прежнему образу жизни и сразу же предложил выпить «за ту великую страну». Я задумалась, а что же для меня, родившейся в 1984 году, означает это время? Набор вышел невелик: жутчайшая школьная форма, октябрятские значки с кудряшкой Лениным (как сейчас помню свое детское разочарование, когда нам объявили, что в пионеры никого уже больше никогда не примут), мороженое на развес, магнитофон «Легенда», сериал «Рабыня Изаура», песни Юрия Антонова и группы «Ласковый май». Пожалуй, все.
Вадим же говорил о прежних времен с огромным придыханием – тогда мол и деревья были большими, и страна была огромная, великая, сверхдержавная. «Нас все боялись!» - с нездоровым блеском в глазах восклицал Вадим. «Что же хорошего, если тебя боятся, ведь боятся обычно чего-то плохого?» - спросила я. Вадим посмотрел на меня с нескрываемым сожалением: «Мы были круче всех, понимаешь, даже Америка …. А, да что ты понимаешь, ты ведь тогда не жила». Еще он очень странно произносил название страны – не «эсэсэсэр», как все а «сесесер». Звучало ужасно смешно и совершенно не ассоциировалась с величием. В итоге я не выдержала и рассмеялась в голос. Вадим посмотрел на меня совершенно оскорбленно и весь остаток вечера дулся. Я всеми силами пыталась вырулить на какие-то менее скользкие темы, вроде кино, домино и погоды, но увы – свидание было безнадежно испорчено. Мы вяло обменялись номерами телефонов, и было ясно, что вероятность повторной встречи примерно такая же, как досрочное освобождение Михаила Ходорковского. Вобщем, почти никакая вероятность.
А ночью мне приснился очень странный сон. Как будто я подхожу к высоченному зданию, на котором написано «Офис всея Земли», захожу в него и вижу множество дверей. На каждой из них таблички с надписями различных стран. На первом этаже наиболее низкоразвитые страны - самая убогая дверь имеет надпись «Бангладеш». На втором также в основном малоизвестные азиатские и африканские государства. На третьем началась Восточная Европа. Пройдя почти до конца коридора я обнаруживаю странную дверь. Она разделена пополам и на ней в отличие от других не одна, а две таблички. На одной написано «Россия», а на другой «СССР». Подумав, я решила сначала заглянуть в «сесесер», ведь про Россию я что-то более – менее знаю, а про него – очень мало. Однако там было темно и еще почему-то сыро. Разглядеть толком ничего не удалось. Расстроившись, я решила попытать счастья за другой, российской частью двери. Моему взору открылось очень странное помещение. На одной стене был свеженький евроремонт, на другой висел азиатский ковер, третья была вообще даже без обоев и вся в нецензурных надписях, а последняя была вся в пулевых отверстиях и багровых пятнах. Посередине помещения стоял письменный стол, на котором лежал большой лист бумаги и стояла чернильница с пером.
Лист был почти весь исписан. Правда буквы шли вкривь и вкось, такое ощущение, что писавший был либо пьяный, либо ваял послание трясущимися с похмелья руками. В некоторых местах разобрать написанное было невозможно:

«Страна, вот тебе список моих к тебе претензий (количеством 500 примерно штук), - далее много всего очень неразборчивого, - и будь добра дорогуша, все исправить, я тебя любить тогда буду. А то на кой мне любить-то тебя за просто так?
Я что, с дуба рухнул, за здорово живешь тебя полюбить? Нет, Страна, ты уж раскочегарься и приведи себя в приличный вид. Белое не надевать, обтягивающее не носить. И вообще, Страна, какого черта ты меня позоришь постоянно, почему мне вечно за тебя стыдно, почему на тебя без слез взглянуть невозможно, почему у меня всегда ком в горле, когда я думаю о тебе?

Где твоя совесть, Страна, она есть у тебя вообще?

Ах ты не можешь исправиться, Страна? Многовато для тебя 500 моих справедливых претензий?

Ну-у-у, ты меня расстраиваешь, как же можно-то было такой несуразной уродиться, одна шестая часть света, и пять шестых частей тьмы?
Тогда и про любовь мою забудь, а то что за лоховство в самом деле таких во всех смыслах неполноценных любить…..Вот у других, понимаешь, страны так страны-и богатые, и красивые, и климатически и эстетически приятные во всех отношениях, а ты что за недоразумение?
Что ты там скулишь, Страна?
Говоришь, в другие края можно уехать?
Э нет, Страна, дешево отделаться решила..»

В этот момент я проснулась. От такого сложносочиненного сна на душе было как-то нехорошо. Я пошла на кухню, налила чай и посмотрела в окно. Было почти светло. На улице спали бездомные собаки, дворники скребли асфальт, алкоголики шли опохмеляться, птицы ели насекомых, клабберы возвращались с дискотек.
По щеке текла слеза. Я смахнула ее рукой.