Story : Ида и Люк

Я сидел за маленьким круглым столиком. Скатерть засыпана пеплом, невыносимо воняла переполненная пепельница. Бутылка и бокал пусты. Я - чертовски зол. Официант старательно обходил меня, он перестал меня замечать, после того как я допил вторую бутылку шампанского. Ну, ничего, сейчас докурю, найду метрдотеля, и этот вертлявый слизняк вылетит отсюда как пробка! Он просто не знает, крестьянская рожа, с кем имеет дело! Да я разнесу тут все к чертям собачьим!!! Да, точно, устрою-ка я хо-роший дебош…Тут я отвлекся от невесть откуда взявшихся хулиганских мыслей, по узкому проходу, ко мне приближалась женщина в черном, она сильно хромала, и опиралась на трость. Когда женщина подошла к моему столику, прямо из-под земли вырос неуловимый официант, незаметным движением забрал и пепельницу, и пустую бутылку и бокал, подвинул незнакомке стул. Дама села, не спеша, достала из шитого бисером ридикюля изящный портсигар, длинный мундштук, размяла тонкими пальцами папироску, вставила ее в мундштук, слегка повела плечом и официант, вот чертова кукла, - тут как тут! - протягивает ей зажженную спичку. Я успел заметить некоторую странность ее туалета. Платье было лиловым, а не черным, как мне показалось сначала, но не это главное, ее наряд был на грани хорошего вкуса и la frivolité… В том обществе, к которому я принадлежал, женщины так не одевались. Так могла одеваться… кокотка, да, пожалуй, но очень высокого класса. Только этого мне не хватало! Наверняка приятели постарались, подослали ее ко мне. Ну они у меня попляшут, ничего лучше не нашли как хромоножку мне подсунуть!.. Широкие поля шляпки скрывали лицо женщины почти полностью. Но вот незнакомка откинулась на спинку стула и взглянула на меня… Это была Ида!
- Здравствуй, Люк, рада тебя видеть. Надеюсь, я не сильно изменилась, - Ида кивнула в сторону трости, прислоненной к столику, - если не считать этой детали.
- Боже мой, Ида? Ты? Здесь!?
Я жадно вглядывался в ее темные глаза, силясь увидеть в них лукавые искры, которые я так любил. Но глаза были темны и только.
- Ида… Ну как ты здесь, откуда? Господи, это чудо какое-то!...
Вдруг послышались аплодисменты, я мельком взглянул на сцену, там появились они, ради которых я снова пришел в это варьете. На миг я забыл обо всем, даже об Иде. Номер был простенький, две девушки, изображали резвящихся пастушек и пели незатейливые куплеты. Затем появлялся городской щеголь «злодей-совратитель», он пел свою партию, уговаривая девушек поехать с ним в город, который так прекрасен, который "создан для таких хорошеньких барышень, как вы"… Девушки кокетничали и соглашались. Я смотрел на этих девушек как завороженный. Они были такие грациозные, такие стройные, полные огня, нежности и безрассудства, кроме того они были абсолютно одинаковые, близнецы… Пассаж завершился, я кричал «браво», аплодировал… Взглянул на Иду, она смотрела на меня, улыбаясь, пускала дым, и в глазах ее прыгали чертенята, которые сводили меня с ума…когда-то.
- Хороши девчонки необыкновенно! Вчера я был тут с …друзьями! И сегодня вот пришел…. Ида, да что это я! Расскажи о себе! А лучше, знаешь, давай уйдем отсюда, здесь так шумно и нечем дышать, и этот болван официант не приносит мне больше шампанское! А нам с тобой надо выпить за встречу!
- А ты изменился, - Ида легко встала, слегка покачнулась и сказала как само собой разумеющееся, - едем к тебе, в гостиницу. У тебя должно быть шикарный номер… Подожди меня на улице, мне необходимо уладить дела.

Я жестом подозвал официанта, на этот раз тот пришел сразу же, я расплатился, оставил большие чаевые. Парень отвесил дежурный поклон и испарился с таким видом, будто это он щедрый клиент. Вот каналья!
В голове моей все смешалось, я почти протрезвел. На улице шел дождь, я завернулся в плащ, подозвал фиакр. Иды не было. Постепенно хаотично мечущиеся мысли уступили место воспоминаниям. Я забылся, прислонился к мокрой стене. Было зябко, дождь барабанил по моему цилиндру …

Давным-давно в Париж приехал смешной молодой человек. Батюшка его, Степан Ильич Гедеанов, имел образцовое имение в Полтавской губернии, сына единственного любил, хотя и был с ним строг. Батюшка же и снарядил отпрыска во Францию, учиться. Основной же мотив заботливого родителя был не в добыче сыну приличного образования, а в избавлении от внезапной влюбленности последнего в неподходящую его званию девицу. Так началась "заморская" жизнь барчука Луки Степановича Гедеанова. На дворе были 90-е годы… Нашему герою только-только исполнилось восемнадцать лет, фигуру он имел пухловатую, румянец – во всю щеку, светлые волосы жизнерадостно вились, одевался небрежно, но как ему казалось франтовато, французский имел отвратительный. В пору, когда надо было штудировать французскую грамматику, гувернантки менялись с такой скоростью, что Лука ничего не успевал усвоить. Матушка, Елизавета Ивановна, ревновала батюшку к гувернанткам, и, порой, не напрасно. Вот и мелькали в их доме разнообразные француженки, не весть как занесенные на просторы Полтавщины и не успевающие там прижиться…
Елизавета Ивановна имела здоровье хрупкое, поэтому, каждое лето Лука проводил с маменькой в Ялте. Там Степан Ильич купил большой дом, сам бывал наездами. Луке было раздолье, у него было столько разнообразных занятий: от купания и шумных игр, до собирания жуков в саду и бесед со старым татарином Муссой, который следил за домом в их отсутствие, сам же имел постоялый двор поблизости, что-то похожее на гостиницу. Лука слонялся по двору Муссы со скучающим видом, вынуждая татарина усаживать Луку рядом с собой и рассказывать страшную сказку. Смотрел Мусса на Луку хитрющими нерусскими глазами, а Лука умирал от ужаса… Но все равно почти каждый день прибегал к Муссе за новой сказкой, которые тот знал тьму-тьмущую.
В эту гостиницу, к совсем уже дряхлому Муссе, они с Идой и поселились. Уж очень хотел показать Иде Ялту. Стояла сухая теплая осень. Было удивительно тихо, дни горели ровным пламенем, переходили в пахнущие нагретыми кипарисами вечера… и пламенеющие, с пляшущими на стенах тенями от свечей, ночи…

- Люк, почему же ты не сел в коляску? Намок весь, ну, идем, помоги мне, - Ида теребила меня за локоть и подталкивала меня к экипажу. Я помог ей забраться. Воспоминания разлетелись вместе с брызгами, когда я стряхнул цилиндр.
Гостиница была новая, еще пахла краской. Она находилась прямо напротив вокзала, что было ужасно. Прошлую ночь я почти не спал. Не помогло даже выпитое накануне, под утро разбудило лязганье на железной дороге, паровозные гудки и свистки.
- Роскошный номер, как я и предполагала, - Ида сняла шляпу, ее великолепные волосы были убраны в пышную прическу, - твои дела идут хорошо, не так ли? – Ида прошлась, прихрамывая, осмотрела огромные, богато убранные, апартаменты.
Я позвонил и заказал шампанское и фрукты, которые принесли через минуту.
- Да ты замерз совсем, вон – у тебя руки дрожат, - Ида расположилась на диване и закурила.
На самом деле я дрожал не от холода. Я волновался, как мальчишка, как… в тот раз, когда остался впервые с Идой наедине… Наконец, наполнил бокалы, подошел и присел рядом с Идой, протягивая ей шампанское.
- Ну, Люк, давай выпьем, я давно хотела увидеть тебя и, вот… сбылось… - Ида залпом выпила, - Что ты делаешь в Лионе?
Я пил, не чувствуя вкуса. Мы не виделись почти двадцать лет. Я когда-то любил эту женщину больше всего на свете, я стрелял в себя, после того, как она меня бросила. Моя жизнь полностью перевернулась, из счастливого беззаботного полуфилософа-полупоэта я превратился в расчетливого дельца, который ворочал миллионами и не знал ни отдыха, ни радости. А теперь она, сидит рядом на диване, пьет шампанское, ведет себя как старшая сестра, задает дурацкие вопросы, а я растерян до крайности… Призвав на помощь всю свою волю, я ответил:
- Я здесь по делам. Лион – входит в сферу моих интересов, как сейчас говорят. Здесь у меня друзья. Здесь у меня дела. Да, дела и друзья, – я сбился, и не знал, что говорить дальше. И стал злиться. А вместе со злостью ко мне вернулось самообладание,
- А ты как? Замужем? – я постарался, чтобы тон вопроса был двусмысленный.
От Иды это не ускользнуло, она усмехнулась,
- Не пытайся меня обидеть, конечно, порядочные замужние дамы не приезжают в номера к бывшим любовникам, тут ты прав. Нет, я не замужем. Я – вдова.
- Вот как, и дети есть?
- Есть, две дочери. Ты сегодня так им аплодировал… Мне, право, лестно, - казалось, Ида открыто издевалась надо мной. Неожиданно для себя, я перехватил ее руку с папироской и крепко сжал запястье,
- Не нужно так со мной, сударыня.
- Да, я не узнаю Вас, Люк, друг мой! Да отпустите меня, мне больно! - Ида притворно испуганно вскрикнула. И мне нестерпимо захотелось ее ударить. Со всего маха. Я даже вскочил и поднял руку.
- Сядь, Люк, я больше не буду тебя задирать. Странная, какая у нас встреча, - сказала Ида твердо…
Внезапно я упал перед ней на колени и зарыдал…

Ида. Очаровательная, пленительная Ида… Компанией друзей-студентов Лука был вовлечен в бурную и разгульную жизнь почти сразу по приезду в Париж. Денег у него хватало. Конечно он кутил, бесконечные пирушки, скачки, женщины… Об учебе он вспоминал очень редко, но всегда с большой охотой принимался за нее. Давал себе слово, шел в библиотеку, на лекции… Затмение проходило очень быстро и Лука снова спешил к друзьям в искрящиеся весельем кафе-шантаны… Так он и встретил Иду. Так он впервые увидел Иду. На сцене небольшого кабаре. Конферансье объявил о "восходе на их сцене новой звезды"… и появилась она. Тоненькая девушка с плавными движениями и необычным низким голосом, покорила его сразу. Он добился, чтобы его пустили к ней за кулисы. Завалил ее цветами. И сразу уговорил ее на свидание. И так прошел почти целый год. Лука изнемогал от страсти и ревности. Ида не поддавалась на уговоры и не оставляла работу. Она пела каждый вечер в кабаре, и имела оглушительный успех. Ее благосклонности добивались и сиятельные особы и школяры… Но Ида была с Лукой, с Люком, увальнем и добряком, баловавшим ее, тратившим на нее все деньги, которые исправно присылал батюшка… Любила ли она его? Она говорила, что да, а Люку этого было достаточно. Как бы там ни было, но Люк сделал Иде предложение и получил …согласие! Он отписал батюшке письмо, что возвращается домой с невестой и просит не сердиться, и рассчитывает на благословение и все в таком же духе…
Решено было ехать через Ялту. Люк хотел показать Идее волшебный город его детства. Именно там он провел счастливые годы до смерти мамы. Потом дом в Ялте был продан. И Люк безвылазно просидел несколько лет в имении с мрачным отцом, который трудно переживал смерть жены. Учителя сменяли друг друга, Лука был способным ко многим наукам, но системности в его образовании не было, в гимназию отец так его и не отдал. Люк чувствовал себя одиноким, никому не нужным, он подумывал о романтической смерти, чтобы "закончить никчемное существование", но тут, на его счастье, влюбился в горничную, а батюшка возьми да и отправь его в Париж от греха подальше…

… Ида гладила светлые волосы рыдающего Люка, аккуратно расчесанные на безупречный пробор. Наконец, он успокоился, смущенно поднялся. Начал бормотать извинения…

Они провели вместе ночь. Их близость была волнующей, пьянящей и им обоим казалось, что не было разлуки. Но пришло утро, и грезы рассеялись.

Я смотрел на утомленное лицо Иды. Она отворачивалась, просила, смеясь, чтобы я на нее не смотрел, что она состарилась, и смотреть на нее можно только через пламя свечей… До меня доходило страшное осознание того, как я несчастен, что жизнь моя кончена, что все так неотвратимо прошло…
- Расскажи, почему ты бросила меня?
- Что ж тут рассказывать?… Перед нашим с тобой отъездом я получила предложение. Очень выгодное, касаемо моей карьеры. Я всегда хотела петь, в сцене была моя жизнь… Но я все-таки выбрала тебя. Люк, я очень тебя любила, не вини себя, это я, все я… - Ида попросила воды, дыхание ее сбилось.
- В твоей Ялте я была счастлива как никогда… И мне было так хорошо, что я не выдержала… Я решила, что так хорошо не может быть долго… Что я обязательно пожалею о том, что отказалась от своей судьбы, а я считала сцену своей судьбой… И я решилась. Ты понимаешь?
- Да, да, я понимаю, - что ж еще я мог ответить, видя, как нелегко даются эти признания.
- Я вернулась в Париж, подписала контракт и жизнь потекла дальше. Но, примерно через неделю, ко мне в гримерную ворвался граф F*. Ты помнишь его? У тебя назревала с ним дуэль. Но пуля досталась мне! Он ворвался и с порога выстрелил в меня. Он раздробил мне колено. Мне чуть не отрезали ногу. Со сценой было покончено. Я из гордости отказалась от суда над графом. А он вдруг сделал мне предложение, наперекор свету. Это был такой скандал! И я согласилась. А что мне оставалось? Я была калека, без сбережений, без родни, без друзей… Я писала тебе, но ты не ответил… Потом родились мои девочки. И мы жили довольно сносно. Но графа, видимо, мучила вина, он стал пить и спился. Он умер, когда девочкам было по тринадцать лет. Сын графа от первого брака отсудил у нас все имущество, которое по завещанию оставил граф. Удалось сохранить только маленький дом в Лионе и крохотную ренту. И мы переехали сюда. У нас было два пути – влачить жалкое существование, пресмыкаться, торговать красотой моих дочерей-бесприданниц, выставляя их как на ярмарке и ожидать, что кто-то возьмет их в жены, а иначе мы скатимся на дно отчаянной бедности… Или… Я выбрала второй путь. Девочки выросли красивые, они очень музыкальны, я сама учила их, нанимала лучших учителей… Я стала их импресарио. Они уже год выступают в этом варьете. Я знаю всю эту жизнь, поэтому не спускаю с них глаз. Элоиза и Анна – талантливы, они могут стать успешными актрисами, я приложу все силы к этому… И у нас есть подписанный контракт, завтра мы едем в Париж, - Ида перевела дух и вдруг глаза ее недобро сверкнули,
- Люк, не смотри на меня так… Да, у меня есть богатый покровитель. Есть. Ведь я по-прежнему хороша, не смотря на хромоту, не так ли? - Ида смотрела на меня с вызовом, - Он не сделал меня своей женой, но он добр ко мне и моим дочерям, он доказал свою преданность… Он спас меня и девочек, когда мы голодали… Ты не смеешь осуждать меня! – Ида вытерла глаза от закипающих злых слез.
- Что ты, разве я могу осуждать тебя? – мне было так жалко ее, она выглядела такой маленькой, беззащитной, что сердце мое, казалось навсегда остывшее для чувств, сжалось.
- Мне пора, - тихо сказала Ида. И вновь превратилась в чужую насмешливую женщину, -
- Люк, скажи, а этот шрам у тебя на груди, от пули? Раньше его не было. Ты все-таки не избежал дуэли, забияка?
- Нет, Ида, я, как и ты, не избежал пули, но мне бы не хотелось об этом вспоминать, - я запахнул рубашку.

И она ушла. Не стесняясь меня, неторопливо оделась, поцеловала и ушла. Будто и не было ничего. Ничего и никогда. Я лежал на широкой кровати, мне было холодно. Шрам на груди, напротив, горел. Я вспомнил свои внезапные слезы и устыдился. Вспомнил ее глаза, ее прощальный жест… Как же мне снова стать собой? Как вновь выкинуть из головы ту, которая так легко разрушила наши жизни… И провалился в сон.
Мне снилась Ялта. Мы с Идой идем вдоль берега. На ней белое платье, белая накидка… Я - в белой рубахе с поясом… Нам весело, мы дурачимся. Ида пытается столкнуть меня в воду, я упираюсь, вода уже холодная. Но ей все-таки удается, я поскальзываюсь и падаю в воду. Она пугается, помогает мне подняться и тоже падает. Смеемся, плещемся. Замираем в поцелуе. И когда разъединяемся, видим рядом с собой пару лебедей, а чуть поодаль – целую стаю, качающуюся на сияющей от закатного солнца воде. "Они не боятся нас", - говорит Ида. "Наверное приняли нас за своих, мы с тобой белые и не боимся воды", - я подхватываю Иду на руки и несу на берег. Мы садимся на камни и обнявшись наблюдаем за птицами… Мы не чувствуем холода, наши разгоряченные тела тянутся друг к другу…

Не бойтесь, я не стал снова стреляться.
Я проснулся свежим и бодрым, хотя сон длился не больше часа. А как могло быть иначе, ведь я провел ночь с любимой женщиной! Мне многое стало ясно. Больше я не упущу ее. Кроме того, я был уверен, что дочери Иды – это мои дети, именно поэтому меня так тянуло к этим прелестным девушкам, голос крови, а не голос плоти…
Чтобы она не говорила, чтобы она не предпринимала, больше я ее не отпущу!
Моя жизнь снова опрокидывалась, но на этот раз, по моему желанию. Господи, дай мне силы! Господи, сделай так, чтобы все, что я чувствую сейчас, мне не показалось!

31.01.07