Непохуано Сомбреро : Я люблю тебя, жизнь...

Боже, как больно... Со мной это уже бывало дважды, но, видимо, ты любишь троицу. За что?
Обычный воскресный день.
Супруга уехала к тёще на дачу, и я остался в квартире один. Чтение книг, вялый пробег по каналам кабельного, зелёный чай и отсутствие женской болтовни – залог отдыха.

Я бездельничал, валяясь в кровати. Вставал лишь затем, чтобы плеснуть себе чаю или перекусить. На улицу идти не хотелось – тридцатиградусная жара не располагала к прогулкам.

Время близилось к шести вечера, пора было ужинать. На звонок по сотовому жена ответила, что дел у неё ещё минимум на два часа, и попросила её пока не беспокоить.
Я отложил телефон и побрёл на кухню.

Странное ощущение, как будто что-то вокруг не так, настигло меня в коридоре. Ощущение чужого взгляда в спину, сопровождаемое лёгким искажение перспективы.
Очертания помещения поехали, углы скособочились, превратившись из прямых в тупые и острые. Откуда-то из глубины души начал подниматься липкий страх.

В груди на мгновение кто-то резко сжал сердце, отчего оно заболело, а потом всё так же неожиданно прекратилось, как и началось. Осталось только лёгкое головокружение…

Развернувшись, я быстро пошагал обратно к кровати.
Ощущение чужого взгляда усилилось, и тихие ласковые мурашки тепло забегали в груди.
Бег их то ускорялся, то замирал до совершенно неощутимого лёгкого покалывания. Через пять минут щекотки голова стала странно туманной и тупой. Я сидел на постели, прислушиваясь к своим ощущениям. Затем протянул руку к мобильнику…

Резкое, болезненное сжатие сердца вызвало вместо крика какой-то всхлип.
Я вспотел. Трусы и майка мгновенно стали сырыми насквозь.
Несмотря на открытые окна, мне не хватает воздуха и я, словно рыба, вытащенная из реки, хлопаю ртом.

Во мне поселился моторчик. Он тихо урчит, перемешивая вязкое тесто, в которое превратилось содержимое грудной клетки. Иногда он цепляет там живое мясо, отчего я снова вскрикиваю и воздуха становится ещё меньше. Я падаю с кровати и ползу на балкон.

Жаркий летний воздух, словно патока, попытался втечь в лёгкие, но встретил внутри какую-то преграду. Я пытаюсь вдохнуть полной грудью, лёгкие начинают болеть, а моторчик разогрелся, завизжал внутри и начал жечь, словно паяльник.

Пот тёк отовсюду: из пор кожи, из задницы, сочился из ушей и носа, оседал где-то в лёгких, отчего я заходился в болезненном сухом кашле.
Хотелось расслабить сфинктер, и выпустить из себя всё, не сходя с места. И одновременно захотелось спать.
Мысленный кричу: «Я люблю тебя, жизнь!»

Что-то внутри ёкнуло, и меня отпустило.

На четвереньках, я пополз обратно к кровати, опёрся на неё и встал. Почему-то я был уверен, что если лягу – то больше не поднимусь. Тишина, полное одиночество и странный гул в голове… Я знал, что самое главное – это устоять на ногах.

Меня трясло как алкоголика после двухнедельного запоя. Тело дряблое и рыхлое. С трудом совладав c руками, я дотянулся до мобильника, и нажал кнопку быстрого набора, вызывая жену. Гудки, гудки, гудки…

И страх. Страх полного, беспросветного одиночества. Ледяной страх того, что смотрит мне в спину, дышит холодом, стоит на пороге квартиры, заглядывает с жестокой ухмылкой через плечо.
В голове что-то запело, закрутилось, заиграло голосами. Странно исказились цвета, уводя изображение в негатив. Почему-то в голову пришёл абсолютно дурацкий вопрос: “куда девается информация из сломанного компьютера?” и – словно эхо - ответ: “это я – сломанный компьютер”.

Боже, как больно... Со мной это уже бывало дважды, но, видимо, ты любишь троицу. За что?!

Тишина, пустота, только сильный жар в топке груди, приливы тупой головной боли, чередующиеся со странной эйфорией, словно я становлюсь растением, осознающим сам факт своего существования, но не имеющим личности.

Я – цветок, я…. Нет! Я не цветок. И я не хочу умирать.
Я люблю тебя, жизнь!
И поэтому я всё ещё стою на ногах посреди пустой квартиры. Корчусь от боли, но стою. Я должен пойти к людям. Там, в коридоре – соседи. Они помогут…

Сомнабулически иду к входной двери, пытаюсь открыть замок. Дико колет пальцы и ноги, словно их перетянули верёвками. Руки трясутся, промахиваясь мимо задвижки, за которой то, что так мне необходимо. Наконец целяю её, и дверь открывается.

И снова тишина…. Полная тишина в подъезде большого дома. Не слышно криков детей во дворе, молчит лифт. Хочется завыть от беспомощности и от осознания беспощадной работы закона подлости… или закона смерти: «где все, когда вы так нужны?!»

Залаяла собака в соседней квартире, лязгнула дверь.
- Здарова, бродяга! – поздоровался со мной сосед Миша.
Я попытался что-то ответить, но не смог. Вместо речи из меня полились какие-то неуклюжие булькающие звуки.
- Чё не здороваешься?

Миша пьян... Он подходит ко мне, дохнув в лицо резким перегаром. Снова пытаюсь что-то ему сказать, но сосед уже разворачивается и идёт к лифту.
- Ну ты даёшь! Это же надо так нажраться-то, бля! А ещё приличный человек! – громко орёт он на весь подъезд, и, довольный осознанием собственного превосходства, идёт во двор к таким же калдырям, как и сам.

Мотор в груди завращался быстрее, быстрее, жарче, острее, больнее, буравя плоть, извергая лиловые фонтанчики перед глазами…

Я просто растение. Я – никто, мне ничего не надо, просто меня убивает жаркое солнце. Но мне всё равно, пускай.
Нет! Я – человек! Я – не растение! Я люблю тебя, жизнь! Слышишь?!

Снова отпустило… Отрываюсь от дверного косяка, и иду обратно в квартиру. Дверь закрывать не стану. Мне нужен всего один звонок. Срочно. Всего один…
Один что? Да, я же куда-то хотел позвонить… Трубка, гудок, лихорадочно пытаюсь вспомнить короткий номер из двух цифр, тыкаю их трясущимися, зудящими пальцами и слышу в ответ:
- Алло! Скорая поможьзыиувзз….

Перед глазами возникает картина комнаты в диком ракурсе, с красно-синими распускающимися цветами, я трогаю на ощупь запахи и пью металлические звуки, раздающиеся из упавшего на пол предмета, на котором лежу.
Я – растение. Нет. Не растение.
Просто ничто...