Йхтиандыр : Раскинулось море широко.

Шум судовых дизелей глушит разговоры, порывы ветра разрывают фразы и уносят куда-то за корму, в соленые брызги, в мазутную гладь. Из открытого люка машинного тянет теплом, маслом и легким перегаром. Там всю ночь пили и курили траву бравые контролеры Владморпасса. Сейчас на вахте стоит пожилой Пихалыч, с утра успевший отодрать свою старуху и попутно набрать обороты вместе с главными и со "вспомогачами". Над головой летают бакланы, пытаясь с карбирования нагадить на головы пассажиров. Битком набитое бабками, детьми, служивыми, парубками, телками, тачками, жратвой, барахлом, водкой и ганджубасом старое ржавое корыто медленно ползет по водной глади, чтобы выбросить их всех где-нибудь у Подножья. На поручнях болтаются малолетки, жружие девятку и плюющие шелухой семечек. Мамы и папы отпустили их искупаться в экологически чистой водичке не подозревая, что детки уже давно сосутся и бухают как кони, а вода там не чище унитазной.
Где-то на нижней палубе на пенковой бухте сидит чувак с гитарой и тренькает сопливую дворовую сонату. Вокруг толпятся телки в коротеньких летних шортиках. Чувак смотрит на телок и возбуждается. Возбуждаются и телки, но виду не показывают - рядом стоят их постоянные половые партнеры, готовые загнуть салазки любому, похожему на конкурента. Чувак тоже сомневается, приболтать или не приболтать какую-нибудь в целях посидеть у костра, помять сиськи и присунуть в прибрежных кустах. Он только что вылечил триппер и не хочет опять стоять в очереди к педерасту-венерологу, а с гондоном трахаться обламывает. И в рог получать не охота. Поэтому с грустным видом продолжает жевать сопли в три аккорда.
В рядом стоящем "паджеро" сидит герла лет восемнадцати и аппетитно сосет чупа-чупс. Ей вкатывает, что она в клевой тачке, да еще и по морю. Конечно тему придется "отработать" ротиком, но дурное дело не хитрое. На соседнем сиденье расположился авторитетный "пупсик". Он поглаживает пузико и с кем-то разговаривает на повышенных тонах по сотовому, объясняя, как доехать на Парис. Вчера они клево отдохнули в бане с начинающими журналистками. Девки так профессионально взяли интерью, что теперь оно безжизненно весит. И корефаны потеряли берега, не сращивают, где находится этот Парис. А через час опять бухать, жрать шашлык и угарать с телками.
Из "камаза" высовывается раскосое круглое лицо жителя Востока. Он улыбается, он рад и счастлив, что удалось съездить в город, встретить земляка, поговорить и купить по случаю "короб". Офицеров сегодня не будет, прапору как всегда пох, поэтому культурный вечер обеспечен. Его напарник, молодой славянин в черном беретике уже тусуется среди чумовых подруг, громыхает большими ботинками, приглашая провести вечер в компании бравых мужчин. Соски не против, они смеются, томно мечтая, как они обхватывают сильную шею доблестного защитника отечества в подсобке, пропахшей порохом, хлебом, кирзой, кислой капустой и плохопереваренным солдатским говном. Запахи - ерунда, главное - процесс. Пусть на шинелях, пусть не снимая сапоги, пусть с гильзой от РПК вместо гондона, но зато с настоящим мужчиной!
Где-то у аппарели застрял маленький продуктовый фургон. Вокруг бегает пожилой усатый мужик в задрипаном спортивном костюме и старой флотской рубашке. Он везет хлеб, водку и хавчик. Завтра все это стадо, которое едет на корыте, после жорова и порева сползется в поселок. Поэтому выручка будет клевая. От этой мысли старый крест входит в раж, по-кулацки строго оглядывая округ, чтобы ничего из машины не утащили. А дома ждет ужин, чекушка и баба, которую надо отодрать, чтобы не гундела и не посылала полоть картошку.

Плывет это чудо цивилизации, переваливается, как беременный тюлень, оставляя за собой шлейф нечистот и мазута. На палубе народ активно сращивает темы на вечер, обменивается пейджерами и мобильниками, забивает "стрелки" и мысленно уже на месте отдыха. Роли распределены, вагины поделены, уже пьют за знакомство, а кое-где, выпив уже на брудершафт, сосутся и жмут коленки. И даже спариваются в тонированных авто. "Зульцеры" надрываются, вспомогачи выбиваются из сил, необжатые фланцы пропускают мутную жижу. "Титаник" прибрежных сообщений медленно тащится к берегу и только одному всевышнему известно, что впереди - удачная швартовка или большой пузырь с кучей обломков, фекалий и совокупляющимися телами пассажиров.