Йхтиандыр : Ваш выход, сударь!

Рядом зазвонил телефон. Белая материя подушки впивается в глазную сетчатку. Я тебя люблю, кто бы ты ни был в этот час. За щеку. Иди в жопу, я хочу спать. Бля, какой неуемный, звонит и звонит. Течка, что ли? Или климакс наступил? Не ебет. Вялая рука выползает из-под простыни и лениво выключает этот рудимент комплексующих особей рода человеческого. Идите все в член. Я хочу спать.
Рядом валяется какая-то незнакомая баба. Локоны раскинулись по подушке, она что-то бормочет во сне и кого-то целует. Бред сумашедшего, я не Алеша. Алешу твоего трахают в полутемной камере уркаганы. А я жив, я мужик, прошел армию, институт, бля! Я здесь, я сплю с тобой, дура, а значит прав на все 200 процентов, как говорил покойник Ремарк в своем "Черном обелиске" словами Герды. Обнимаю за сиськи, дрочу клитор и пытаюсь заснуть. Она что-то бормочет, мой отравленный алкоголем мозг разбирает фразу "не дразни меня", а потом "хочу прямо сейчас". Ее холодная узкая ладонь лезет куда-то в мои трусы и перебирает мое хозяйство, возбуждая на подвиги. Хочешь или не хочешь, а трахать надо. Подъем с переворотом, и я у амбразуры, как Саня Матросов, с хером наперевес! Весь, от полысевшей от времени и невзгод башки до мозолей на пятках. "Вдох глубокий, ноги шире, лягте на пол, три-четыре, выполняйте правильно движения.."- доносится из репродуктора проводного радио. Дорогие радиослушатели принимают позицию и йебутся. Палки летит в топку под возгласы и судорожные сжимания вьюшек. Затем отрываются жопы от шконки и могучие кулаки гонят подруг в ванную, чтобы они выполнили гигиенические операции и выскоблить перхоть подзалупную из недавно образовавшегося в коренном зубе дупла. Потом идем сами, бриться, стричься, наряжаться…
Под шум воды, холодной и горячей одновременно, рожа обскабливается и приводится в удобоупотребляемый вид. Станок, как газонокосилка, выжинает обильную растительность, придавая лицу более-менее интеллигентный облик. Телка под струями воды что-то там говорит, но меня не волнует. Я занят. Бритье – это нечто сродне онанизму. Когда сантиметровая щетина, откормленная в командировках, слезает с лица, ты получаешь удовлетворение, не меньше чем при половом акте с теткой. Эстетическое, естественно. Наконец последний край добрит, виски ровны, лезвие летит в мусорку под шум закипающего масла на сковородке, шершавая кожа натирается одеколоном.
Ноги, обутые в легкие тапочки, летят на кухню. Яичница, бля, сегодня будет на славу! Двенадцать желтков бултыхаются в масле, комфорка вобужденно бухтит, подруга где-то в аппартаментах разбирается с “крылышками”, бретельками, вагинальными шарами и прочими примочками. Рука тянется к пиву, глоток холодного, чуть-чуть крпленого “старопрамена” вливается во внутрь, разгоняя дискомфорт и пагубные последствия бытового алкоголизма, сопровождающего получку. Жизнь прекрасна, все хорошо. Ноги летят в брюки, удавка узлом замыкается на шее. Взгляд трезвеет, становится осмысленным. Барсетка в руке, телефон на ремне, мысли в голове. Ваш выход, сударь! Массы ждут! Ярко начищенный ботинок, промазав мимо собачьего говна, переступает порог, неся хозяина во вновь наступивший деловой день.