КОНЬ : Революционеры.

Часть первая.

Пролог.
Революцию задумывают гении, воплощают фанатики, а плодами революции пользуются проходимцы. (с) В.И. Ульянов (Ленин).

***
Санек сидел в душном и прокуренном кабинете следователя и пытался вспомнить, с чего все это началось. А началось все это с урока начальной военной подготовки, где майор в отставке, Антон Григорьевич, важно скрипя до блеска начищенными ботинками, ходил по классу и четким и поставленным командным голосом проводил политический ликбез. Антон Григорьевич говорил про остров свободы - про Кубу. Про то, как кубинский народ с оружием в руках борется с мировым капитализмом, как кубинцы хотят вступить на путь социализма и, вместе с Советским Союзом, войти в коммунизм, в светлое будущее. Про то, как Советский Союз помогает кубинскому народу в борьбе против капитализма... Десятиклассники, открыв рты, внимательно слушали рассказ о героях кубинской революции…
-Вот, видал как нужно, с оружием в руках! - Санек толкнул Мишаню локтем.
-Угу, как Че Гевара и Фидель Кастро! - подтвердил Мишаня.
Урок пролетел быстро и незаметно. Санек и Мишаня, что-то обсуждая, вышли на улицу. А на улице бесновалась весна. Она подступала мягко, как бы крадучись, незаметно состригая с крыш последние сосульки.
Мишаня распахнул свой теплый пиджак. На его добродушном, покрытом веснушками, лице сияла ленивая улыбка. Похоже, даже яркое весеннее солнце не могло отвлечь его от мыслей об острове свободы.
-Пойдем, прочитаем побольше про Кубу! - сказал Мишаня.
Санек шагал широко, не выбирая дороги, по лужам и грязи, и делал вид, что не слышит. У магазина вдоль тротуара выстроилась очередь, хвост которой загибался за угол. Из дверей магазина выползали женщины с продуктами, делая на своей морде свирепо-счатливое выражение лица.
-Ты чего? Что с тобой? - Мишаня насупился.
-Думаю я! Не мешай! - ответил Санек.
Квартал они прошли молча. Пройдя вдоль улицы, мимо очереди, они вышли на пустырь. Здесь и дышалось легче. Санек достал папиросу, ловко спертую по утру у отца, прикурил ее и вдруг спросил:
-Так, объясни мне, вот мы, учимся, бегаем на танцы, платим комсомолу 20 копеек, причем все… А для чего мы живем? А?
-Ну, для того, что бы построить светлое будущее! - жуя соломинку, ответил Мишаня.
-Угу, строитель коммунизма нашелся, ты на себя-то посмотри!
-А что?
-Да ничего! Вот на Кубе жизнь! Там революция, там борьба за свободу! - мрачно сказал Санек. - А мы… - он с тоской посмотрел на Мишаню. Мишаня состроил удивленную мину и пожал плечами.
И они стояли и курили папиросу, одни на этом пустыре.
***
В библиотеке Санек и Мишаня просидели до самого ее закрытия, увлеченно читая про остров свободы. И не мудрено, что на следующий день Мишаня получил заслуженную парашу по химии. Отличник Бубнов получил в этот день очередную пятерку, а Вовку Якушева и Серегу Пронина выгнали с урока за то, что они играли в карты.
-Лодырь! - кричала химичка, - Обещаю тебе, если ты и дальше будешь так же готовиться к химии, то экзамен ты не сдашь!
Мишаня улыбнулся и взял свой дневник. Он всегда улыбался. Его ругали - он улыбался; ему угрожали - он опять улыбался; беспечно или обречено, но улыбался. Санек встретил Мишаню с виноватым лицом. Первым пострадал за идею! Мишаня, как всегда, улыбнулся и сказал:
-А похуй, теперь это не важно! Слушай Санек, есть у меня пара идей, как нам помочь кубинской революции. Нам только нужны деньги на билет до Кубы. И мы, вместе с Че Геварой и Фиделем Кастро, будем строить светлое кубинское будущее.
-Ну, ты и загнул! Где же ты столько денег-то возьмешь?
-Я все уже обдумал! Вот смотри!
Мишаня начал рисовать на парте кружочки и соединять их линиями.
-Вот, это мы, - Мишаня обвел один кружочек, - а вот соседские гуси, - Мишаня обвел еще один кружочек, - выщипываем из них перья, делаем из перьев поплавки и продаем на рынке по 10 копеек штуку. Сто тысяч штук - уже 1000 рублей! - Мишаня обвел последний кружочек и написал в нем “1000руб”.
-Нет, не пойдет, - прошептал Санек, - ты сто тысяч поплавков всю жизнь продавать будешь, и барыжить - это не по-коммунистически.
-Ну, тогда можно редиску или петрушку с укропом выращивать. Очень просто. В ящиках. Ведь индивидуальные огороды разрешены государством? Разрешены. Даже еще и поощряются. Один ящик - 10 рублей. 100 ящиков - уже 1000 рублей! - Мишаня опять обвел последний кружочек с надписью “1000руб”.
-Ну, ты ваще, тут революция, коммунистическое будущее, а ты редиску и зелень. Куркуль, бля!
-Хм…мы так вообще ничего не придумаем из-за твоих коммунистических принципов, - сказал Мишаня.
-А ты лучше думай.
-Да я и так думаю…
И они думали, весь урок думали, рисовали на парте кружочки, спорили. И только звонок на большую перемену остановил мыслительный процесс двух революционеров.
Вверх к голубому небу взмыл футбольный мяч. По школьному двору понеслись звонкие удары по кожаному колобку. В футбол не играли только Санек, Мишаня и отличник Бубнов. Бубнов, как обычно, прислонившись к забору спиной, уставился в учебник физики. Санек и Мишаня, сели на теплое, прогретое солнцем бревно, и продолжали свой спор.
-Знаешь, Санек, есть тут у меня одна идея, - сказал задумчиво Мишаня, - хуй знает, как она тебе?
-Голубей на элеваторе ловить и на базаре по рублю продавать? - с колкой иронией спросил Санек.
-Нет, голуби тут не причем, тут намного все серьезнее… Ты про теорему Ферма что-нибудь слышал?
-Нет, а эта теорема-то каким боком тут?
-Эх, ты, - сказал Мишаня, - Пьер Ферма - это гениальный математик. Он жил в семнадцатом веке. Пьер Ферма придумал одну теорему, даже написал, что доказательство этой теоремы очень простое, но так и не успел ее доказать. В чем состояло доказательство теоремы никто не знает, но ни один математик и не сомневается, что это доказательство было найдено Пьером Ферма, поскольку все его остальные теоремы оказались верными и были в последствии доказаны.
-И что? До сих пор эту теорему никто не оказал? - заинтересовано спросил Санек Мишаню.
-Никто! - деловито ответил Мишаня.
-Так, хорошо, а Куба здесь причем?
-Куба здесь не причем, - сказал Мишаня, - Куба здесь не причем. Но за доказательство этой теоремы назначили международную премию в сто тысяч долларов. И пока ее еще ни кто не получил.
-Это что? Сто тысяч, да еще и долларов, за какую-то теорему? - вопрошающи произнес Санек.
-Ну, да, только не за какую-то теорему, а за великую теорему Ферма.
-И ты думаешь, что мы ее докажем? Ее ведь до нас сотни математиков пытались доказать.
-Может быть, и докажем, ведь великие открытия всегда совершают люди, от которых этого и не ждут. И потом сто тысяч долларов!
-Да, ты прав, на поплавках сто тысяч долларов не заработаешь. Этой суммы не то, что на дорогу, но и на целый арсенал оружия для полка или дивизии хватит. Вот это по-коммунистически. Бить капиталистов оружием, купленным на их деньги.
Они не заметили, как прозвенел звонок и школьный двор опустел.
-Сейчас физика, - сказал Мишаня, - пойдем на урок, а то не пустят.
Мишаня толкнул Санька. Санек даже не шелохнулся.
-Так, - вдруг произнес Санек, - Тогда на хуй физику. На хуй все. Куба ждет. Где твоя теорема Ферма…
***
Они сидели в сарае. Над сундуком висела карта мира, что придавало этому сараю вид ставки главнокомандующего. Коптила керосиновая лампа, заправленная бензином с солью. Две лохматые тени метались по стенам. Санек говорил про всю свою ненависть к капиталистам, про остров свободы, про борьбу за светлое будущее и четыре кулака в ненависти сжимались на забрызганной чернилами клеенке. Затем сказал свое веское слово Мишаня. Он заключил, что теорему Ферма нужно доказывать методом неравенств и в общем виде. Эта была идея, с помощью которой можно было осуществить более крупную и, несомненно, более благородную идею. Идею революции…
Собрание закончилось ровно в пять, так как ровно в шесть начинался ужин в семье Санька, на который нельзя было опаздывать. К ним на ужин должна была прийти мамина знакомая. И его, Санька, просили не опаздывать. Санек чувствовал заговор, но когда его просили - он не мог отказаться.
***
Санек пришел домой за пятнадцать минут до начала ужина и сразу же наткнулся на сердитый и неодобрительный взгляд отца.
-Александр, ты посмотри на себя в зеркало, - начал отец, - зарос, как австралопитек, под ногтями нашли приют миллиарды болезнетворных бактерий. Тебе просто необходимо следить за собой, завести знакомство с девушкой, что облагородит твою внешность и твою вульгарную и неряшливую речь. Иди быстро умываться! Сейчас придут гости.
-Начинается, - подумал Санек, и пошел на кухню умываться.
На кухне, гремя посудой, суетилась его мать и, напевая романсы, ставила в стопки чистую посуду. До замужества она училась в консерватории, и ей, ее муж, отец Санька, купил пианино, настоящий Беккер. Пианино стояло в гостиной, и на нем уже давно никто не играл. Только изредка с него стирали пыль. Санек стоял и мыл руки, мать пела и сооружала красивые стопки чистой посуды.
-Мам, а кто сегодня к нам в гости придет? - вдруг спросил Санек.
-Моя старая знакомая со своей дочерью, так что умывайся лучше. Она хочет с тобой познакомится.
-Кто хочет со мной познакомится?
-Ну не моя же старая знакомая… Нельзя же тебе всю свою жизнь быть таким одиноким.
-Можно! - сказал Санек, - я лучше уйду!
-Ну, Сашенька! Ну, нельзя же так! - сказала мать с отчаянием. - Ты представляешь, в каком положении я окажусь? Я очень прошу.
-Да, уж, подставили меня, сватья хуевы… - подумал Санек, вытирая руки сухим полотенцем.
Пока ждали гостей, Санек сидел над таблицами Брадиса, возводя в степень и, извлекая корни, как это требовала формула из теоремы Ферма.
Гости опоздали ровно на полчаса. Но как только Санек увидел Олю, он бросил все, и таблицы Брадиса и мысли о Кубе. Она была на самом деле хорошенькая и, мало того, она сама прекрасно знала это. Санек сидел и любовался ее легкой и гибкой фигурой, ее черными волосами с белым бантом, ее маленькими пухлыми губками. Санька злило только одно: он не мог отыскать в Оле ни одного изъяна. Оля сидела за столом и бойко поглядывала на свою мать – статную, не испорченную годами даму. Санька усадили рядом с Олей. Из-за своей дурацкой роли Санек чувствовал только одно раздражение, которое ему мешало сосредоточиться. Однако все шло достаточно сносно, пока Олиной маме показывали старую китайскую вазу династии “Дзинь”. Эту вазу показывали всем, кто приходил первый раз в гости к Николаевым. Ваза стояла на самом видном месте в серванте и каждому бросалась в глаза. Демонстрирование вазы было неким аттракционом в семье Николаевых. Гость рассматривал вазу, восхищался ее изяществом, а затем отец Санька, с гордостью, на ухо гостю сообщал примерную стоимость этой вазы. Гость округлял глаза и, сразу же, чтобы не дай бог не разбить экспонат, возвращал вазу хозяину. Тоже произошло и на этот раз, но только Олина мама добавила:
-Она того стоит! – И быстро передала вазу законному владельцу.
Как только культурная вазная церемония закончилась, все вдруг заметили, что молчит один Санек. Санек впервые испытывал теплое чувство к китайцам, так как эта ваза затягивала приближение неизбежной минуты. И вот началось…
-Санек, ну что же ты? Будь кавалером, поухаживай за дамой! – одобряющи произнес отец.
-Пиздец, понеслась пизда по кочкам! – подумал Санек.
Жутко краснея, Санек вывалил на тарелку груду печенья и несколько комочков сахара.
-Ну, бери, не стесняйся! – Санек поднес тарелку к самому подбородку Оли и затих.
Молчание прервала мама Санька, которая предложила Саньку показать молодой гостье библиотеку, Саньковскую гордость. Облегченно вздохнув, Санек вылез из-за стола и повел Олю в свою комнату, где, с гордостью, открыл дверцы старого шкафа и молча предложил Оле восхищаться. Две верхних полки занимали классики марксизма, сочинения Ленина. Ниже стояла, сверкая корешками из позолоты. Большая советская энциклопедия. И в самом низу стояли сочинения поэтов революции. Санек был просто уверен, что Оля оценит эту революционную библиотеку, но… и еще раз но…
-Вот Энгельс, - Санек достал с верхней полки книгу, - читала?
-Нет, а что, это интересно? – вопрошающи хлопая глазами ответила Оля.
Санек выпал в ахуй и отвечать на этот вопрос ему показалось слишком унизительно.
-Ну, а вот, Коммунистический манифест. Это то хоть читала?
-Ну и что? Это что допрос что ли?
-Нет, не допрос! Читала или нет?
-Ну, да, что-то помню, по истории в классе проходили…
-Понятно! – Санек убрал книгу на полку, - Ну, ты хоть Блока или Маяковского любишь?
-Нет, не люблю! Мне Есенин нравиться!
-Понятно! Может тебе еще слюни Фета или Пастернака нравятся? Про охи, вздохи, про любовь на сельской лавочке?
-Ну и что? Нравятся, и ничего преступного я в этом не вижу! – Оля ушла в глубокую оборону.
-Ну, тогда все понятно! – Санек закрыл шкаф и разочарованно вздохнул.
Как всегда молчание разрядил голос мамы из гостиной, который четко оповестил о том, что пора есть торт.
-Мама, ты знаешь, Саньку нравится Блок и Маяковский! – Воскликнула Оля, входя в гостиную. Ее личико скривилось миной непонимания, и, наверное, оно бы осталось таким навечно, если бы Олина мама не сказала, что, мол, все это ерунда и с возрастом это пройдет.
-Вы, наверно, думаете, что с возрастом люди глупеют? – Санек усмехнулся. - Не так все это, с возрастом у некоторых людей просто маразм крепнет!
Но Олина мама оказалась очень светской женщиной, чтобы огрызаться на юношескую бестактность, поэтому она сделала вид, что не расслышала.
-Ну и ладно, - сказала она, - моя дочь воспитана на Пушкине и Есенине и умеет видеть прекрасное…
Мать Санька бала вне себя от выходки сына и попыталась сбить разожженный огонь непонимания.
-Пускай они лучше в кино сходят, а мы тем временем спокойно поговорим!
-Не имею ничего против, - с некоторым усилием согласилась Олина мама.
Через три часа Санек шел домой и материл в душе весь кинематограф и всех актеров. Оля была явно довольна фильмом.
-Как тебе понравилась игра актеров? – Начала разговор Оля.
-А сегодня на Кубе опять стреляют, и льется кровь…, - Санек заговорил про Кубу, надеясь, что хотя бы Куба ее заинтересует.
-Ну и что? А ты мороженное любишь? – Оля замедлила шаг перед киоском.
Санек был взбешен. Он решил, что это уж слишком, с него хватит. Он и так сделал все, что мог. Тихо матерясь, он встал в очередь и, чтобы не быть “Скупым рыцарем”, купил 5 эскимо.
-На, ешь, для тебя ничего не жалко!
-Но зачем же так много?
-Ты же любишь мороженное, вот и ешь. Вон твой автобус, счастьев тебе! – Санек быстро распрощавшись свернул в подворотню.
-Пускай подавиться своим мороженным, - думал Санек, - я ей про Кубу, про революцию, а она – мороженное!
Санек отчетливо представлял, как Оля давиться мороженным, отчего получил некое удовлетворение за зря потраченный вечер. Дома он копался в алгебре до часу ночи, пытаясь что-то придумать для доказательства теоремы. Санек даже и не подозревал, что всего лишь несколько часов отделяет его и Мишаню от полного фиаско.
***
(продолжение следует)
(с)КОНЬ