El Nino : Ненависть

Солнечное утро, маршрутка. Сижу, разглядываю девушек в салоне. Вон, к примеру, с той я бы поебался. А вот с этой – ну нах. Как обычно короче. И тут взгляд цепляется за одну из них. Молоденькая, лет семнадцать, с короткой стрижкой и на удивление свежо выглядящая. К таким почему-то всегда тянет, хоть и не особо красивые или фигуристые могут быть. Обаяние юности, блять, которым я совершенно обделен. Да и хуй с ним. Я интеллектом беру.

Пристально смотрю на нее. Она смущается и отворачивается. Изредка поглядывает с нарастающим недоумением, проверяя, по-прежнему ли я на нее глазею. А я все гляжу, глаз не отвожу… Я болен, я безнадежно болен.

Подъезжаем к моей остановке, она тоже встает и направляется к выходу. Еще и выходим вместе. Она направляется в ту же сторону, что и я, подозрительно оглядываясь. Паранойя что ли, какая-то у нее.
Она сворачивает в подворотню. Я резко меняю курс и быстро иду за ней. Девушка сворачивает к подъезду. Быстро взбегаю по лестнице, кое-как успев придержать захлопывающуюся дверь. Она уже заходит в открытый лифт. Я ставлю ногу на пути двери лифта и захожу. В глазах у девушки появляется страх, но я по возможности мило улыбаюсь и спрашиваю:
- Какой тебе?
- Одиннадцатый, - почти успокоилась она.
Я нажал кнопку. Через некоторое время – другую. Стоп. Медленно повернулся к девушке.

Звериное выражение моего лица.

Теперь у нее в глазах не было страха. Там был обыкновенный дикий ужас. Она попыталась снова отправить лифт на свой этаж, но я удержал ее руку.
- Что в..вы от меня х..хотите? – заикаясь произнесла она.
- Догадайся.
- Заберите деньги, вот… - она порылась в сумочке. – Телефон еще…
- Мне не нужен твой телефон, сука, - сказал я и наотмашь ударил ее по лицу. – Любовь моя.

Она сразу как-то сжалась в углу, зажимая кровоточащий нос.
- Отпустите, пожалуйста, отпустите, - ныла она.
- Отсоси, потом проси, - глумился я.

Потом расстегнул ширинку и наклонил ее голову. Она безропотно подчинилась. Давясь и плача, истекая тушью, она сосала хуй. Зрелище было жалкое, но я упивался ее беспомощностью и покорностью, что вызвало небывалую эрекцию.
Схватив ее за волосы, я начал засовывать ей на полную длину. Ее очевидно тошнило, я отстранил ее голову и кончил на лицо. Забавное зрелище – сопли, слезы, тушь и сперма в адском коктейле на лице. Я вытер хуй об ее волосы и застегнул ширинку.

Сучка сидела на полу и всхлипывала, с надеждой посматривая на меня. Думает, отделалась. Ага, блядь, как же. Я не совсем ебанат, чтобы после этого оставлять ее в живых. На следующий же день повяжут… Хотя мне вдруг стало ее жалко. Но не могу же я выколоть ей глаза, отрубить кисти, вырвать язык и вытереть сперму с лица.
Со вздохом, я шагнул к ней, взял за волосы. Она тоненько завыла. Еще раз вздохнул и что есть силы ударил об железный угол. Вмятина получилась здоровая. С не совсем здоровым, но вполне понятным удовольствием я ёбнул еще раз. Потекла густая, черно-красная кровь, довершив собой палитру ее лица. Я пизданул еще раз и успокоился. Теперь сука не выживет.

До свидания, любовь моя.

Спокойно осмотрел одежду, обувь, руки. Кровью не запачкался. Тогда я направил лифт на последний этаж, вышел и быстро начал спускаться по лестнице. Лифт не закроется, там ведь она лежит, а пока внутри что-то достаточно тяжелое находится…

Мокрый от пота лоб, ломит виски. Перед глазами какая-то красная пелена, в ушах оглушительно звенит. Воздуха не хватает, он с хрипом врывается в легкие.
«И сказал Господь Моисею: простри руку твою к небу, и будет тьма на земле египетской, осязаемая тьма. Моисей простер руку свою к небу, и была густая тьма по всей земле египетской»

Тьма. Не вижу ничего, наощупь цепляюсь за перила и оседаю на ступеньки. Жгучая рвота, еще раз, и еще, и еще. До чего же мне плохо. Расплата. Правила ведь везде одинаковые. Грешен я перед тобой, Господи.
Разрастающийся шум с верхних этажей. До чего же я болен… Девочку уже нашли, так быстро.

Шум приближается. Я явственно слышу его, даже сквозь густую вязь в сознании.
Как же я устал. Убейте, накажите меня! Накажите меня за мою мимолетную любовь и постоянную, бескомпромиссную звериную ненависть, и пускай прорвется сквозь вашу праведную ярость громогласная и пронзительная песнь моего отчаяния.