дыр_КОпф : Мания

Маленький джазовый оркестрик взвинчивал синкопами истерию пятничного вечера. Тихон продолжал пить. «Вот сейчас, мелодия закончится, и я ей скажу» – решил он. Композиция отзвучала, еще одна, и еще… Музыка затихла, лабухи ушли на перерыв – пропустить по стаканчику. Довольная Светка (еще бы, они так давно никуда не выбирались вместе!) повернула к нему свою птичью голову и затараторила: какой чудный вечер, она так счастлива, бла, бла, бла. Тихон слушал ее в пол-уха и растерянно улыбался. Господи, это ее убьет! Он представил, как глаза жены округляются от ужаса, а потом из них брызжут слезы – слезы разочарования и боли, и нервно закурил. Ее истеричное «Как ты мог?!» вместе с дымом проникло в легкие, а оттуда в мозг, беспардонно обосновавшись там назойливым эхо.

Будет грандиозный скандал. Он, уважаемый человек, член совета директоров, и тут такое! Как это могло с ним случиться? Когда эта зудящая потребность вирусом проникла в кровь? За считанные месяцы она отравила весь организм и теперь, спрутом оплетя сердце, угрожала сожрать Тихона без остатка.

Поначалу все было безобидно.
Мысль «об этом» посетила его на одном из заседаний (кажется, обсуждали вопрос о поглощении конторы Вадика Глущенко). Тихон лениво отогнал ее, как назойливую муху. Серьезный человек, а такая хуйня в голову лезет! – он даже рассмеялся в голос. «Тихон, – отозвался тесть, он же председатель совета директоров, – ты, если анекдот вспомнил, то рассказывай вслух. Пускай пацаны тоже поржут!» В тот день Тихон был в ударе: тут же выудил из памяти парочку сальных анекдотов, со смаком их рассказал. Поржали – забыл.

Но однажды «это» вернулось. Уже не мыслью – непреодолимым желанием. Не успев что-либо сообразить, Тихон вскочил посреди совещания и, сославшись на важный звонок, быстро вышел из переговорной. «Меня нет! Ни для кого!» – рявкнул ошарашенной столь неожиданным появлением шефа Любочке и плотно прикрыл дверь кабинета. Не в силах совладать с собой, Тихон упал в кресло. В голове цветными вспышками сменялись причудливые картины, и руки сами потянулись к…

Болезнь прогрессировала.
Тихон все чаще предавался своей постыдной страсти – днем, в офисе, запершись у себя в кабинете, и даже ночью, когда все домашние спали. После его терзали укоры совести. Душа просила покаяния, он неоднократно клялся себе покончить с этим непотребным занятием, но срывался снова и снова. Тихон стал раздражительным и угрюмым. Теперь мало что в нем напоминало былого жизнелюба и балагура. Он перестал травить анекдоты на совещаниях, пропустил несколько столь любимых ранее корпоративных мероприятий – саун с девочками. Он больше не хватал за задницу свою секретаршу, хотя раньше с удовольствием делал это при любом удобном и не очень случае. Любочка, давно метившая к Тихону в любовницы, была озадачена таким поворотом событий и бросала на шефа многозначительно-подозрительные взгляды. «Неужели она догадывается?» – с ужасом думал Тихон каждый раз, когда встречался глазами с секретаршей.

Как-то, выходя из кабинета, опустошенный и злой после очередного приступа, Тихон снова наткнулся на пытливый взгляд Любочки. «Чего уставилась, сука?!» – процедил он сквозь зубы, приблизив к ней вплотную лицо. Любочка в истерике и соплях убежала в туалет. В тот же день она была уволена без выходного пособия. На ее место из забытого богом и руководством филиала (Тихон настоял) была «выписана» новая секретарша. Лишенная всяческих женских достоинств – худая и плоская, с короткой стрижкой – она вызывала у пацанов, заходящих к Тихону погуторить о делах, кислое недоумение. Зато барышня быстро и в совершенстве освоила три фразы: «Да, Тихон Петрович», «Конечно, Тихон Петрович», «Как скажете, Тихон Петрович», которые произносила, боясь поднять глаза, и этим вполне его устраивала.

Впрочем, смена секретарши не уберегла Тихона от неизбежного.
Рано или поздно это должно было случиться. Когда ты, одержимый своей манией, подгоняемый ею, несешься на предельной скорости – до тормозов ли?! Кто в такие моменты способен думать о каких-то там условностях? Какое тебе дело до объективной реальности, если вся реальность – это точка в твоей голове, и она стремительно увеличивается в размерах, угрожая взорвать черепушку, не могущую ее уместить? И только потом, израсходовав весь «бензин» и вынужденно остановившись, осознаешь разом остатками разума все проигнорированные тобой стоп-линии и понимаешь, что ты… «Попал ты, Тихон!» – услышал он свой голос. В то же время откуда-то сверху Тихон увидел себя. Он сидел перед монитором, в ужасе закрывая лицо руками. Минуту спустя Тихон с остервенением выворотил из клавиатуры кнопку «Enter»…

– Милый, что с тобой? – Светка трясла его за рукав. – Ты меня слышишь?
– А… да… извини, задумался.
У сцены слышались одобрительные возгласы и рукоплескания – перерыв закончился.
– Возвращайся за столик, я сейчас подойду, – Тихон кивнул в сторону туалета и попытался улыбнуться жене.
– Только недолго, а то я буду волноваться.
– Ладно, малыш, – он ободряюще сжал Светкину ладонь и чмокнул жену в нос.
Светка ушла.

Подойдя к стойке, он окликнул бармена и заказал виски.
– Лед?
– Лед можешь засунуть себе в жопу, – зло ответил Тихон.
Бармен, тертый калач, даже глазом не повел. Плеснул требуемое в стакан и легонечко подтолкнул его к клиенту.
«Дожил, блядь! – мысленно сокрушался Тихон. – Уже на прислуге срываюсь».
Он положил на стойку купюру.
– Сдачу оставь себе.
Бумажка перекочевала в нагрудный карман бармена.
– Премного благодарен.
– И не маячь передо мной! Понадобишься – позову.

Тихон сделал приличный глоток из стакана, обхватил голову руками. Надо взять себя в руки и все обдумать. Теперь, когда о его жгучей тайне узнают многие, не до лирики – «быть или не быть» оставим принцу датскому. Сейчас надо думать о возможных последствиях, предугадать их – и действовать. В разговоре с пацанами придется занять предельно жесткую позицию. Никаких объяснений, никаких «Извините, пацаны, бес попутал». На некоторых надо будет надавить, может, даже припугнуть. Тут пригодятся пухлые досье с подробно запротоколированными косяками друзей и врагов, самое время вытащить их из сейфа. Кое-где придется пойти на уступки, пожертвовав лакомыми кусками бизнес-пирога. С тестем предстоит тяжелый разговор. Иваныч мужик суровый, но жизнью битый не раз, простит.

Но Светка… Тихон тяжело вздохнул. Необходимость объясниться с женой страшила его больше всего. Светка – единственный человек, которого он действительно любит, без всякой романтики и прочих соплей, но искренне, по-настоящему… Тихон залпом допил остатки виски и решительно поднялся. «Если любит, поймет. Должна понять!»

***
Светка, прикрыв глаза, нежилась в теплых лучах любимой музыки. Кто-то легонько тронул ее за плечо. Подняла голову – Тихон.
– Ты…
– Тс-с, – он приложил палец к губам, – пойдем, я должен тебе кое-что сказать.
– Хорошо.
Она уже привыкла к его странностям. Захватив со столика небольшой саквояж, Светка последовала за Тихоном. Настороженно оглядываясь по сторонам, он направился в самый дальний конец фойе. Вошел в автоматически открывшуюся дверь, остановился посреди комнаты. Взял Светку за руку и, впившись взглядом в ее зрачки, произнес:
– Дорогая, я графоман. Мой последний рассказ сегодня был опубликован в разделе ГХШП на Литпроме.
Тихон тяжело выдохнул, и добавил:
– Ну, вот! Теперь ты знаешь.
– Знаю, знаю. Не надо так волноваться…

Светка легонько подтолкнула его к кровати, стоящей неподалеку. Нажав на плечи, усадила.
– Приляг, – сказала тихо, но настойчиво.
Тихон послушно растянулся на кровати. Светка отработанным движением быстро выудила из саквояжа шприц. Нехитрые приготовления – и она ввела пациенту дозу успокоительного. Тихон блаженно улыбнулся. Через две минуты он уже спал.

Светка вышла из палаты и направилась к посту дежурной медсестры. Ох уж эти нервные писатели! Иногда они слишком вживаются в образы героев своих произведений. Хм, графоман! Это уже лучше. Кажись, пошел на поправку.