dabbler : Весь этот джаз

Я их наказываю под джаз. Эта музыка неопрятная их расслабляет. В головах опилки, в пёздах зуд, в университетах оценки хорошие. Думают, что если джаз, то без обмана. Надеваешь свитер с горлом, ведешь ее в JFC, заказываешь Аист, руку мусолишь в своей руке, но в глаза не смотришь, весь в звуках, весь в джазе, ей неловко, но она тебя не прогонит. Ты такой старомодный ботан - ей приятно, что ты руку ее мусолишь, ты талантлив наверняка, вот-вот расцветешь, с низкого старта взлетишь, куда и не снилось ей с ее оценками, с мамой в Кемерово. Я ее счастливый столичный билет, я местный, славный, добродушный, о себе не рассказываю, слушаю джаз. Им кажется, этого достаточно, чтобы довериться. Я их вдруг веду в туалет, тяну за руку среди джаза, среди звуков. Пойдем со мной, пойдем, я тебе что-то скажу. Завожу в кабинку, притягиваю к себе, рассматриваю веснушки, поры на носу, нюхаю, пялюсь. Откуда ты только взялась такая. Это мое место, понимаешь? Мое любимое место, мой джаз, мой столик, я никого сюда не водил, только тебя. Сними трусы, я просто потрогаю, хорошо? Возвращаешься с ней за столик, заказываешь еще Аиста, смотришь в глаза. Краснеют, улыбаются неловко, поправляют волосы. Зовешь официантку, перекидываешься с ней парой слов по-свойски, а им подаешь пальто, ровно на нужной высоте, чтобы не дергались в поисках рукавов. В такси она прижимается, смеется, говорит о подружках, о том, что понравился вечер, что пьяна, а ты хороший, такой хороший, даже неожиданно как-то получилось, она не думала, что ты такой. Квартира на Марата, беспорядок в пределах нормы. Белье не комплектное, но чистое, ты их ебёшь под джаз, часы кладешь на стол, а очки не снимаешь и свет не гасишь, хочешь получше рассмотреть. Они тянутся под твоими руками, застывают в неудобных позах, прикрывают глаза. Они про это только в кино смотрели, и от старших подружек слышали. Что бывают такие мужчины – в свитерах, в очках, вежливые, а в койке грубые, без стыда, без совести. Ты кончаешь им на груди, на лицо, гладишь по голове, спрашиваешь, все ли в порядке, не сделал ли больно. Идешь в душ, и просишь, чтобы, когда вернешься, духу ее здесь не было. Что тебе достаточно, спасибо большое. Возвращаешься, а она конечно, еще не ушла, и плачет, и думает, что ей то ли послышалось, то ли ты пошутил, а если всерьез, то снова плачет. Стираешь с них сперму салфетками, подаешь юбку, колготки, лифчик, засовываешь ее в пальто, подталкиваешь к двери. Возьми такси, вот тебе двести рублей, будь здорова. Закрываешь дверь, плюхаешься в кресло. В ее кресло. Слушаешь ее джаз, ее пластинки, как же я его ненавижу, как же я ненавижу всех этих лабухов, всю эту муть, импровизации их долбаные. Как же я ее ненавижу, суку эту, блядь эту, ушла и даже записки не оставила, шлюха, только и осталась эта ее музыка неопрятная, бессмысленная, весь этот джаз.