Румянцеф : Душная ночь

Едва старинные часы, привезенные в качестве трофея еще моим дедом из оккупированной Германии, пробили три часа, душная столичная ночь, будто специально дождавшись именно этого момента, схватилась своей тяжелой рукой за мое горло и разбудила меня пронзительным клаксоном небрежно припарковывающегося у подъезда грузовика.
Я приоткрыл глаза, стараясь не выпускать из одуревшего от будничной суеты мозга еще не успевший развеяться сон.
Посмотрев на циферблат, я мгновенно вычислил, что расчетное время, оставшееся до подъема, составляет четыре часа, и это открытие, надо заметить, значительно меня порадовало: четыре часа – время, вполне достаточное для того, чтобы успеть выспаться, запитать мозги зарядом бодрости и свежести.
Я снова закрыл глаза, сладенько улыбнулся и, наслаждаясь приятно наплывающей на меня дремой, начал было уже переворачиваться на другой бок, чтобы поскорее вновь предать себя милым сновидениям, как вдруг что-то заскрипело, задрожало, затряслось, и, буквально в одно мгновение, кушетка, на которой я спал, с треском завалилась на левый бок.
Реальность вторглась в жизнь моего спящего EGO внезапно, без предупреждения, а также с констатацией весьма неприятного известия – у моей кушетки сломалась ножка.
Вспоминая всю нечистую братию поименно, я нехотя сполз на пол, обхватил голову руками, прислонился к подушке, которая продолжала лежать на своем законном месте, и попытался продолжить сон в такой вот не самой популярной для отдыха позе. Однако попытка эта потерпела полное фиаско.
Я включил торшер.
Где-то в ночном пространстве моей малогабаритной комнаты, заунывно пища, пикировал камикадзе-комар (и, что вероятнее всего, не один).
Захотелось пить.
Не найдя тапок, которые, по всей видимости, затерялись где-то на трассе «коридор-комната», я босиком побрел на кухню.
Серым привидением мое тело, задевая все имеющиеся в моей однокомнатной съемной квартире выступы, подошло к совмещенному санузлу, задержалось внутри него для вынужденной остановки на сорок секунд, вышло на прямую, соединяющую коридор и кухню, и нечеловеческим усилием воли заставило каменную руку протянуться к выключателю, чтобы зажечь свет на кухне.
Вслед за щелчком выключателя последовала яркая вспышка лампочки, обитавшей в плафоне кухонной люстры, а затем полная темнота.
Это было второе «приятное событие» сегодняшней ночи – на кухне перегорела лампочка.
У меня не было сил на раздражение, хотя внутренний барометр стал медленно, но уверенно перемещать стрелку все ближе и ближе к шкале «буря».
Пить хотелось все так же сильно, поэтому я на ощупь направился к водопроводному крану, нащупал вентиль холодной воды, открыл его на полный напор и потянулся за чашкой, которая стояла рядом с раковиной.
Через две с половиной секунды я уже, как вы понимаете, наступил голой пяткой левой ноги на осколки фарфора, в которые превратилась чашка, которую я, не удержав, разбил о край электрической плиты.
Пластырь находился в аптечке.
Аптечка была на антресоли, поскольку я ей никогда не пользовался.
Антресоль была наверху.
А стул шатался.
Однако риск – благородное дело! И я полез за пластырем.
Если вы думаете, что в процессе добычи этого медикамента я упал со стула, то вы глубоко заблуждаетесь.
Операция по заклеиванию порезанной ступни прошла благополучно, чего не скажешь о дальнейшем развитии событий, произошедших в эту ночь со мной.
Закинув аптечку обратно на антресоль (я не стал искушать судьбу второй раз и лезть на шатающийся стул), я направился обратно к раковине, чтобы все-таки утолить прогрессирующую жажду.
Сделав один шаг, я осознал, что стою в луже.
Наличие двух высших образований – исторического и финансового – позволило мне сделать умозаключение о том, что в раковине, видимо, лежала тряпка, и, пока я зализывал раны, вода успела ее, то есть раковину, наполнить и политься через край.
Суета – не самый лучший помощник в критических ситуациях.
Я знал это. Более того, я всегда говорил об этом своей бывшей жене, когда пытался читать ей нравоучения по поводу ее бесконечных неурядиц. И, наверное, именно тот факт, что я чтил это правило как некую бытовую аксиому, позволил мне о нем забыть.
Я в спешке метнулся к крану, резко дернул вентиль, чтобы поскорее перекрыть поток воды, льющийся на пол.
В результате этих моих действий произошло следующее:
Во-первых, я растянул левую ногу – ту самую, которой и так уже досталось ввиду имеющейся раны от осколка фарфоровой чашки.
Во-вторых, я ударился головой о стену, что окончательно меня разбудило.
В-третьих, я сорвал вентиль, и вода полилась с еще большей удалью и озорством.
В этот момент меня больно укусил в лопатку тот самый комар из комнаты.
Можно долго еще рассказывать о том, что происходило в последующие часы со мной и моей квартирой. Я даже не буду упоминать в подробностях о том, как, само собой, через какое-то время пришел сосед из квартиры, располагающейся под моей жилой площадью: он отличный парень, работает в спортивном клубе массажистом у ребят, которые занимаются греко-римской борьбой. Когда я открыл ему дверь и, интеллигентно улыбнувшись, вежливо пошутил: «Ух ты, а Вы прямо как цыпленок вылупившийся», он не понял. Я пояснил, еще больше растягивая неестественную улыбки на своем лице: «Такой же мокренький… в смысле». Видимо, он не понял, что это шутка, что я просто хотел как-то его взбодрить. Одним словом, рука у него тяжелая. Как он этих бедных ребят-спортсменов там мнет?
Итак, как я уже сказал, можно долго еще повествовать о той ужасной ночи. Рассказывать вам душещипательные подробности. Вызывать у одних жалость, у других улыбку; казаться кому-то смешным, кому-то нелепым
Но я не буду. Я сэкономлю ваше время.
Замечу лишь одно: когда я дополз-таки после всего произошедшего до сломанной кушетки, снял с нее матрас, постелил его на полу, буквально упал на него и спустя пару секунд уснул, мне приснился великолепный сон.
В ту ночь я спал всего пятьдесят минут.
А на следующий день, возвращаясь с работы, я уснул в метро между станцией «Белорусской» и «Маяковской» Замоскворецкой линии на плече одной милой девушки. Самой замечательной девушки! Самой красивой девушки!
Она стала моей женой.
И теперь, спустя многие годы, я целую на ночь мою любимую женщину, смотрю на ее неповторимые глаза и с улыбкой вспоминаю ту душную столичную ночь, так удачно схватившую меня за горло в три часа и разбудившую меня пронзительным клаксоном небрежно припарковывающегося у подъезда грузовика.