chepe77 : Буквы

Петр Сергеевич Никоненко был довольно среднестатистичен. Он окончил среднюю школу, посредственно учился в институте, особо не выпячивался на работе.
Однажды весенним утром 1991 года он, придя на работу, сказал сослуживцам: «Здхаствуйте».
Никто не заострил особого внимания на этой шуточке, так как вчера была годовщина рождения Ильича, и шутка уже всех достала. Однако Петр Сергеевич не шутил! Шутил он намного хуже. Он не мог произнести это слово иначе. Петр Сергеевич попытался порычать себе под нос. Звуки, исходившие из него, походили на все что угодно, кроме как на рык. Никоненко не мог найти себе место целый день. При разговоре с коллегами по работе он выбирал слова, которые бы не содержали эту чертову букву. Придя домой, он хотел было рассказать все жене, но, оценив всю нелепость ситуации, доев борщ, отправился спать. «Утхо вечеа мудхенее», сказал он себе и со слезами на глазах уснул. Спал Никоненко прескверно: ворочался, кряхтел и часто просыпался.
Проснувшись рано утром, Петр Сергеевич тихо сказал: «Ыба» и сразу расстроился. Он перезвонил на работу, сказал, что заболел и сегодня не придет. На другом конце провода сдержанно отреагировали на это заявление и особо не огорчились. «Не велика потеря», подумали там, и, сказав, «Выздоравливайте поскорей», повесили трубку.
«Петя, ты что заболел?», забеспокоилась жена.
«Нет, Юсенька…», ответил он и осекся. Буква «л» тоже вылетела из его фонетического арсенала. Никоненко закричал и бросился в ванную. Он включил воду и не реагировал на стуки и причитания Люси, затем сунул голову под воду и немного успокоился.
Петр Сергеевич Никоненко отправился в районную поликлинику и записался на прием к Ефименко Александру Спиридоновичу, ведущему специалисту в области логопедии.
«Добхый день», обратился Петр Сергеевич к своему потенциальному спасителю.
Выслушав историю больного, Александр Спиридонович решил ознакомиться с его предысторией.
Выяснилось, что Никоненко не имел никаких отклонений в развитии: ранее произносил все буквы, и делал это, если не охотно, то, по крайней мере, исправно. Жалоб не имел, на учете не состоял.
Александр Спиридонович почесал лысеющий затылок. Он сделал вывод, что данный феномен из области подсознания и направил Никоненко к психотерапевту Кипченко, который нашел у пациента пару фобий и склонность к суициду. Так прошел день.
На третий день Петр Сергеевич не мог произнести букву «а». Это было серьезно. Никоненко впал в депрессию. Через две недели его забрали в дурку. К этому времени он мог произносить всего несколько букв, но все больше молчал или плакал. Через несколько дней Петр онемел вовсе. После пропажи первой буквы прошел ровно месяц. На следующий день Никоненко зарычал. Делал он это радостно и задорно. Буква «р» вернулась! Каждый следующий день он находил утраченное. Петр Никоненко был рад и бодр, как никогда. Врачи не знали с чем связать такой впечатляющий темп выздоровления и готовили Петра Сергеевича к выписке. 31 день – 31 буква. На следующий день он не смог произнести букву «ш». Кошмар начинался заново. Буквы исчезали с периодичностью в день, только в другой последовательности, по сравнению с прошлым разом. Это слабо утешало Никоненко и обслуживающий его персонал. Месяц страданий – месяц реабилитации. Все начиналось с потери новой буквы, каждый раз новой. Такой цикл продолжался 61 месяц. Никоненко возлагал большие надежды на его завершение.
И вот, пять лет спустя после начала кошмара, Петр Сергеевич поздоровался с вошедшими к нему в палату докторами: «Добхое утхо!». И зарычал! Про себя, конечно…