Петр Борисович Вентапромов : Сцуко любовь

Вольдемар встал, подошел к креслу, на котором сидела Адель, и присел на корточки у ее ног.
— Хочешь испытать настоящую любовь? — Адель удивленно взглянула на него, затем на Филиппа. Тот сидел на кресле и отрешенно рассматривал плакат на стене, на котором была изображена телка в джинсах и две мужские руки, расстегивающие на них замок. Адель, увидев, что Филипп никак не реагирует на Васькины слова, снова повернулась к нему.
— Мне нельзя, — пробормотала она, — мама мне запрещает. Она у меня строгая… И вообще…
— Причем тут мама, — перебил ее Вольдемар, — ты когда-нибудь целовалась?
— Ну да, с Филиппом, — Адель снова испуганно взглянула на него, он сидел все так же неподвижно.
— А целовала мужчин еще куда-нибудь? В хуй там, в яйца? — Вольдемар в упор глядел на девушку, ожидая реакции на свои слова.
Адель с испугом замотала головой в разные стороны: — Это же нельзя, этим только проститутки занимаются!
— Еб твою, ты как ребенок! — крикнул Вольдемар, но затем тон его стал хитрым, глаза прищурились — Послушай, это же вполне естественный способ удовлетворить своего мужчину. Ничего предосудительного в том, что один человек хочет доставить удовольствие другому, нет.
— Но я не хочу, — она попыталась приподняться с кресла, но он удерживал ее за плечи.
— А если мы с Филиппом очень попросим?
— С Филиппом! — с ужасом взглянула в его сторону Адель. Неужели Филипп с ним заодно? Она не могла в это поверить, но Филипп не шелохнулся, что было лучшим доказательством тому, что она не ошибалась. Вольдемар поднялся и стал расстегивать ширинку: — Ладно, не ссы, это совсем не страшно, всего пять минут, — он говорил как можно мягче, но в тоне его сквозила насмешка.
Адель попыталась было вскочить, но Вольдемар толчком в грудь заставил ее сесть.
— Нет, я не буду! Идиоты! — с дрожью в голосе сказала она.
— Будешь, — в голосе Вольдемара появилось раздражение. Он расстегнул брюки и вытащил свой здоровый член. Адель со страхом зажмурилась. Она видела мужской член впервые, тем более так близко. Он ей показался таким страшным и огромным, что она боялась снова открыть глаза и сидела неподвижно. Вдруг девушка почувствовала, как что-то теплое коснулось ее губ, она невольно вздрогнула, открыла глаза и увидела перед собой гладкую кожу, покрытую черными волосами. Почувствовав, как конец члена уперся ей в зубы, она стиснула челюсти и дернулась вниз, пытаясь выскользнуть у Вольдемара между ног. Но он схватил ее за волосы и с силой потянул вверх. Адель вскрикнула от неожиданности и стала руками отталкивать его от себя.
— Филипп, помоги, подержи ей руки! Ну, сучка, я научу тебя галантному обращению с мужчинами. — Вольдемар схватил ее за запястья и прижал ее руки к ручкам кресла.
Филипп с полминуты сидел неподвижно, в нем шла внутренняя борьба, он уже сто раз за этот вечер проклинал себя за то, что согласился на предложение Вольдемара, но менять что-либо было уже поздно, машина запущена.
Он поднялся, подошел к ним сзади, опустился на колени и, схватив Адель за руки, вывернул их за спинку кресла. Она вскрикнула от боли и с остервенением стала мотать головой из стороны в сторону, пытаясь увернуться от хуя. Вольдемар схватил ее за ухо, с силой завернул его так, что голова девушки вскинулась вверх и стал запихивать хуй ей в рот. Адель изо всех сил стиснула зубы. Борьба продолжалась минуты две, затем Вольдемар не выдержал, и звонкая пощечина положила всему конец.
Удар снова оглушил девушку, у нее зазвенело в ушах, она вскинула голову и взглянула на Вольдемара. В глазах ее был ужас.
— Открой рот, стерва, — прошипел тот, лицо его исказилось злобой, он отвел руку для нового удара, — считаю до трех.
Адель поняла, что это все. Единственная ее надежда — Филипп, который ей казался таким благородным, обходительным, добрым, надежным, сейчас железным замком сжимал ей руки за креслом. Филипп, с которым они вместе росли, играли, вместе ходили в школу, сидели за одной партой, даже целовались, Филипп не заступился за нее, он ее предал. Она не могла в это поверить. Как это подло! Ей захотелось кричать от боли и обиды. К горлу подкатил комок, на глаза навернулись слезы.
— Раз, — резанул слух голос Вольдемара, — два...
— Будь что будет, — подумала она, зажмурилась и открыла рот. Хуй Вольдемара проскользнул между зубов и уперся в горло. Девушка поперхнулась, но глаз не открыла.
— Молодец, ты мне начинаешь нравиться, — Вольдемар вытащил пенис и стал вощить кончиком ей по губам. Она ощущала лишь легкое щекотание, затем член нырнул в рот и уперся в язык.
— Поласкай, — попросил Вольдемар. Его мягкий тон снял с нее нервное напряжение, но обманываться она не хотела, прекрасно понимая, что, стоит ей начать перечить, как тон его сразу же изменится, а в висках еще стучал пульс и щека горела от пощечины.
Адель сомкнула губы и стала водить языком по залупе. Как ни странно, у нее уже не было ощущения страха и отвращения ко всему этому, мысли ее переключились на другое. Языком она чувствовала гладкую, нежную плоть, которая время от времени напрягалась и расслаблялась, казалась такой живой и трепетной. У Вольдемара участилось дыхание, он стал теребить ее за ухо.
— Давай, сучка, давай, — сказал он на выдохе, — А теперь покусай…
Адель стала легонько покусывать хуй. Волнение Вольдемара стало передаваться и ей, она почувствовала какое-то томление во всем теле.
Вдруг хуй Вольдемара подался назад, и голова Адель непроизвольно потянулась за ним. Она не хотела, чтобы он совсем выходил из ее рта. Как будто бы поняв ее желание, дойдя до середины, хуй остановился, и стал углубляться обратно. Вольдемар обнял ее за голову, делая поступательные движения. Все это сопровождалось лишь прерывистым дыханием Вольдемара и Адель, которая еще изредка причмокивала, делая сосательные движения и сглатывая слюну.
Филиппу очень хотелось посмотреть, что происходит там за креслом, и он отпустил руки девушки, которые безжизненно повисли. Филипп поднялся с колен и увидел Вольдемара, который стоял, запрокинув голову, с закрытыми глазами и, приоткрыв рот, тяжело дышал. Адель неподвижно сидела в кресле, и лишь голова ее слегка подавалась вперед навстречу движениям Вольдемара. Филипп почуял, как его хуй напрягся, встал и уперся в джинсы. Ему захотелось тоже испытать все то, что сейчас должен был испытывать Вольдемар. Он стоял, широко открыв глаза, с вожделением глядя за всем происходящим.
Вдруг руки девушки покачнулись и стали подниматься вверх, к хую Филиппа. Она стала пальцами теребить и поглаживать его яйца.
Движения Вольдемара участились, дышал он все быстрее и прерывистее, и на Адель тоже нашло какое-то вожделение. Ее бедра подались вперед, ноги напряглись, она вытянулась всем телом. Вольдемар делал поступательные движения все быстрее и быстрее, колени его задрожали от напряжения, он не выдержал и стал помогать себе рукой. Вдруг тело его прогнулось, мышцы охватила судорога, томительно разливаясь по всему телу, он стиснул зубы и с силой притянув к себе голову девушки, застонал.
Адель почувствовала, как отчетливо хуй пульсирует под кожей, мощными толчками выталкивая сперму, которая теплой, вязкой массой растекалась по всей полости рта. Она стала с вожделением глотать ее. Когда толчки прекратились, Вольдемар постоял немного, переводя дух, затем вынул член и пошлепал им по лицу Адель, стряхивая капли спермы. Стряхнув, он, улыбаясь, тяжело плюхнулся в соседнее кресло.
Адель открыла глаза и увидела, как Филипп стоял около кресла и в упор глядел на нее. Она поняла, что он все видел. Ей вдруг стало ужасно стыдно. Теперь она чувствовала себя виноватой, ведь вместо того, чтобы сопротивляться, кусаться, царапаться, она так быстро смирилась и уступила желанию его друга. Адель почувствовала себя последней шлюхой.
— Филипп, не стой, как истукан, твоя очередь, — глумливо ухмыльнувшись, произнес Вольдемар — если ты сумеешь открыть этой шлюшке рот, то твоя девка доставит тебе массу удовольствия.
Филиппу стало вдруг как-то не по себе. Его мысли сконцентрировались на слове «очередь», которое в его представлении никак не вязалось с тем тайным и интимным, что он впервые сейчас так явно и откровенно видел собственными глазами. Ему было неудобно за себя, что он вот так стоит и стесняется что-либо сделать. Адель почувствовала состояние Филиппа и поняла, что для того, чтобы вывести всех из неловкого положения, ей придется сделать первый шаг самой.
Она сползла с кресла, опустилась перед ним на колени и прижалась щекой к его ноге. Филиппа от ее прикосновения передернуло, как от электрического тока, он вдруг явно ощутил, как по телу разливается боль и обида. За доли секунды из неподвижного истукана Филипп превратился в смерч – безумный, быстрый и безжалостный.
- С-сука! – выкрикнул он и с размаха ударил Адель в ухо. Девушка повалилась на пол, пытаясь заслониться от него руками. Филипп быстро стал наносить мощные удары ногами, в ответ на которые Адель только вздрагивала и глухо хрипела. Скоро раздался хруст и изо рта девушки пошла кровавая пена. Все это время сжавшийся от страха Вольдемар молча сидел, вжавшись в кресло. Из его открытого рта по подбородку бежала тонкая струйка слюны, но Вольдемар не замечал этого. Парализованный ужасом от внезапной перемены в приятеле, он смотрел на расправу над Адель не в силах произнести ни слова.
- С-суки…. Ублюдки ебанные…. – Филипп был не в себе. Его взгляд блуждал по комнате, не зная за что зацепиться. Тут он увидел Вольдемара, скрючевшегося в кресле. Глаза Филиппа вновь налились кровью.
- Пидар! – он развернулся к Вольдемару всем корпусом – из-за тебя все, гнида! В один прыжок Филипп оказался рядом с креслом, под руку ему подвернулась линейка, валявшаяся на столе. Через мгновение линейка уже торчала из правой глазницы Вольдемара, а сам Вольдемар истошно орал.
- Уебок! Гамадрил! – Филипп провернул линейку в глазнице, схватил Вольдемара за шкирку, швырнул на пол и принялся молотить ногами.
Через тридцать восемь минут Филипп отбросил окурок, сплюнул и перелез через перила балкона.
- Суууууууукаааааааа ! – разнеслось над кварталом.