Arturo : Финская свадьба

Когда большой друг и однокурсник Творогова и Смирнова, Володя Шпельгауэр, позвонил им из Тампере и сообщил, что женится на своем начальнике – замечательной финской женщине, Хильде Силвесаами, а также пригласил их, и всех друзей из группы 2СН, факультета cамолето-вертолетостроения МАТИ, на свадьбу, они были очень взбудоражены. Новость была моментально разнесена по офисам столицы, где имели радость трудиться все, кого это известие не могло оставить равнодушными. Было решено немедля организовать встречу, обсудить возможность коллективного выезда, подарки и прочие вопросы, связанные с этим радостным известием.
Встретились на следующий день, в обед, в Book-kafe, на Садовом кольце у пересечения с Цветным бульваром. Цвела поздняя московская весна, москвички и гостьи столицы ходили по бульварам и улицам, красивые и весьма легко одетые, отчего еще более красивые в глазах всех молодых (и не очень) мужчин.

Собравшиеся друзья-однокурсники обнимались, целовались, узнавали новости, сдвигали вместе столики, наперебой заказывали блюда. В кафе висел табачный дым и хохот их многочисленной компании. Творогов принес ноутбук и они пересмотрели все фото, которые Володя пересылал им сначала из Хельсинки, а потом из Тампере и долго пытались угадать какая из женщин, присутствующая на многочисленных фотографиях является Вовкиной начальницей. По всему выходило, что это либо сексапильная блондинка в очках с глубоким волнующим декольте либо маленькая птичка в очечках с косой челкой. Обе они выглядели очень начальственно – хорошие деловые костюмы, светлые блузки, туфли на высоких каблуках.
Володя уже много лет служил в какой-то финской коммуникационной компании, отравляющей своими высокотехнологичными продуктами безмятежное существование человека на земле, и за счет недюжинных способностей успешно продвигался по служебной лестнице этой заграничной конторы. Сейчас, по мнению друзей, он вознамерился стать не меньше как вице-президентом означенного телекоммуникационного холдинга, для чего и реализовывал свои матримониальные планы с этой горячей финской женщиной.
Все бурно обсуждали открывавшиеся перед Вовкой перспективы, кто-то подумывал через него найти место работы, поинтереснее занимаемого ныне, а повеса Творогов увлекся, описывая как Шпельгауэр отправляет отныне свои должностные обязанности, острил, даже пытался демонстрировать что-то ерзая на стуле – из-за него, на них стали смотреть девушки из-за соседнего стола. И разошедшийся Творогов пошел знакомиться с девушками и вернулся через несколько минут с телефоном самой красивой девочки из обедавшей в кафе девичьей стайки.
Смирнов глядел на скачки друга, вздыхал и поправлял очки на сальном носу. Среди однокурсников блондинистый и языкастый Паша Творогов слыл донжуаном и сердцеедом, и сейчас, когда всем друзьям уже переползло за тридцатник, многие обзавелись семьями и детьми, он успокаиваться не собирался, по-прежнему прыгал из койки в койку, рассказывая друзьям истории, вызывающие у них, наглухо женатых домоседов, обильное слюноотделение.
Конечно, кому-то из них иногда удавалось сквозануть из семейного уюта, но все это было не то, а куски уворованной, случайно прихваченной свободы оставляли лишь изжогу и зависть к свободному похотливому Пашке.
Поэтому неисправимый Творогов был непререкаемым авторитетом в области обольщения девушек и счет его любовных побед однокурсники исчисляли тысячами, но в душе надеялись, что и его подомнет семейное счастье.

Однако, собрались они по другому поводу – жениться собирался Шпельгауэр, и все народ всерьез обсуждал планы коллективной поездки в Финляндию.
Предел спорам в контексте «Ху из Ху» положил все тот же Смирнов, мужчина серьезный и обстоятельный, он вытащил из кармана трубку, выбрал в списке абонента и нажав клавишу вызова, прошипел галдящим друзьям: – Молчать!
Все умолкли, а Илья Смирнов изобразив на лице сладкую мину, в то момент когда абонент на том конце, наконец, ответил, уже пел в трубку:
- Здравствуй, Вовка! Это Смирнов. Мы тут всей группой собрались! Поздравляем тебя с предстоящей свадьбой! Мы очень за тебя рады! Вов, ты прости нас, вот тут фотки твои смотрим, не можем понять кто из девочек твоя Хильда! Да! Перешлешь? Шли сейчас, тут у нас Вайфай, мы все словим! Ага, давай! Спишемся! Когда? Да? Да!! Все, пока!
- Сейчас пришлет – вытер взмокший лоб Смирнов, - Творог, открывай комп!
Пашка открыл компьютер, все скучились вокруг. Маленький Галкин прыгал за спинами однокашников, не мог никак протиснуться, пока сердобольный Смирнов не подвинулся и не пропустил его, приобняв за плечи.
- Ну? – нетерпеливо мычали вокруг – Что «Ну», не видите, нет ни фига! – рычал Творогов в десятый раз перегружая свой почтовый ящик, ткнув в «Входящие».
- Новое! – завопил сразу пяток глоток. Паша ткнул в появившееся новое сообщение и оно открылось. С ним стало открываться и фото…
- Ох..ть – тихонько сообщил маленький Галкин,
- Ну…какая она? – стонали те, кому было не видно.
- Мдаа.. – сказал серьезный Смирнов, - Ну и ну! Продался наш Вовка за возможность служебного роста. Коркодил ужасный…
На экране ноутбука красовался Вовка, улыбающийся счастливой беззаботной улыбкой, он нежно придерживал под руку некое женское существо – это было видно по массивным вторичным половым признакам, весомо выпиравшим из под строгого серого костюма. Объекту было на вид, лет около тридцати, он имел круглое, немного оплывшее лицо, соломенные волосы и поражал почти полным отсутствием бровей. Крупный вздернутый нос, увенчанный круглыми очками, бесспорно дополнял картину.
- Я б умер – заявил разборчивый Творогов.
- А ты Творог, помолчи, стрекозел блудливый – одернул его старшина Смирнов.
Собравшиеся расселись по местам, все выглядели как-то удрученно, энтузиазма немедля собираться и ехать в Финляндию никто уже не выказывал. Смирнов, пользуясь присутствием всех сотоварищей, а также их некоторой потерянностью, бесспорно вызванной увиденным, произвел реквизицию денежных средств, на подарок новобрачным, пресекая попытки скрыться, и категорически отвергая осторожные предложения передать деньги позже.
Смирнов собирал по 200 долларов с каждого, и сумма в итоге получилась приличная - больше 3-х тысяч долларов.
- Сделаем Вовке самый лучший подарок – сказал маленький Андрюша Галкин, а сутулый армянин Ашот Галстян поднял вверх большой палец и гордо улыбнулся.
Обеденное время закончилось. Постепенно, прощаясь, обещая друг другу встретиться вновь очень скоро, присутствующие расходились. Деловитый Смирнов брал со всех честное и благородное слово, что никто, никогда ни в коем случае не скажет Володьке о сложившемся мнении коллектива относительно его выбора супруги. Минут через 15 остались только: Смирнов, который сам был большой банковский начальник, которого не могли наказать за опоздание с обеда; неутомимый Творогов, которому было по-фигу; и маленький Галкин у которого был свой бизнес – авторемонтная мастерская и который ни от кого не зависел.
- Ну, я понимаю, что здесь остались настоящие друзья, которым небезразлична судьба друга, заброшенного на чужбину? – улыбнулся Творогов, - Мы едем к Володьке и поддержим его в трудную минуту, чтоб он знал – его друзья никогда не оставят его в беде!
И они решили ехать к Володьке. Без каких-либо колебаний. Твердо.
Поездка выпадала на середину июля. Чтобы посмотреть немного летнюю Финляндию, решили ехать на твороговской «Мазде 6», которая сочетала относительную вместительность с представительностью и некоторым комфортом, Смирнов как большой начальник обходился служебной Ауди А6, а скромный Галкин ездил уже седьмой год подряд на старом Фольксвагене Гольф, который собственноручно восстановил из руины, задешево выкупленной у клиента. Стоит заметить, что и к моменту аварии этот Фольксваген был практически раритетом.
О планах поставили в известность Шпельгауэра – тот был безгранично счастлив и благодарил друзей за любовь и заботливое отношение к нему.

За хлопотами незаметно прошел месяц: был куплен подарок – весьма антикварного вида бронзовые часы, где некая обнаженная мужская натура крепко сжимала в объятиях не менее обнаженную натуру, женскую.
– «Амур и Психея…» - уставив указательный палец в композицию, сообщила пожилая женщина-консультант. Друзья согласно и уважительно кивали головами – их эрудиции не охватывала так серьезно греческую мифологию.
А вообще, часы предназначались на каминную полку в совместном жилище Володи и Хильды.
Также были выправлены финские визы, приобретены соответствующие страховки и уложены сумки. Отправленье было намечено на утро субботы. В пятницу вечером, на летней веранде «Кофемании», известной всей расслабляющейся Москве, собралась вся троица, чтобы обсудить предстоящий путь и проложить маршрут.
Галкин, принес с собой карту Финляндии, и друзья, склонившись над ней, по очереди задумчиво водили пальцами по карте, прокладывая предполагаемый путь. А вокруг плыл тот замечательный томный московский вечер, который еще приходит, иногда, в почти уже утраченную нами Москву, который, наверняка, еще помнят наши родители, из-за которого в Москве еще можно жить, и ждать его, единственного вечера, если нужно – целый год…
За обсуждением немного переругались: каждый норовил предложить свой вариант поездки, но и горячие дебаты давали возможность коситься по сторонам, разглядывая входящих на террасу, нарядно, по вечернему полуодетых женщин,
Галкин помешивал ледяной чай, длинная ложка позвякивала по стенкам длинного запотевшего стакана, тонко звенели льдинки. Он вытащил веточку мяты, пожевал ее, рассеяно прислушиваясь к перепалке Творогова и Ильи. Смирнов возбужденно махал руками, беспрестанно оборачивался, поправлял очки, уставляясь внимательно на каждый достойный внимания, обтянутый легкой материей женский зад.
- Ты, Илья, еще руками потрогай. – наклонившись, посоветовал деликатный Галкин в ухо влажного от жары и выпитого Смирнова – Это вообще Творог специализируется на соблазнениях - вот пусть и старается… А мы, вот лучше по мохито..., и махнул официанту - Можно Вас на минуточку!

Вечер был невероятен. Терраса пела, смеялась, курила. Один ледяной мохито за другим, и звездная летняя ночь бархатная, темная наполненная почти тропическими звуками, приняла в себя троих друзей, а с ними и всю Москву: спящую, дремлющую и даже не собирающуюся отходить ко сну, не делая различий по цвету кожи, образованию, финансовым возможностям, ласковую ко всем одинаково. Огромный город погружался в ночь, затихала суета, к старым московским переулкам возвращалась изначально присущая им пустота, освещаемая огромной Луной.
В теплом воздухе осела и почти исчезла автомобильная вонь, город очистился, готовясь к новому дню, насыщался спокойствием, тишиной, дышал пряным ветерком.
Очень не хочется прекращать такие ночи, хочется длить их, но небо понемногу светлело, и, расплатившись, компания покинула террасу кафе и исчезла в переулке, торопясь застать последние несколько часов сна, оставшиеся до отъезда.

В назначенное время они выехали из Москвы и до финской границы добрались спокойно, без приключений, да и саму границу миновали благополучно - сказывалась организаторская надежность Смирнова: никто ничего не забыл, все документы были в порядке. Даже нагловатые шутки Творогова не могли вывести из себя невозмутимых тружениц российской границы: ни одна из них даже не улыбнулась в ответ на словесные кружева, которые он плел как обычно, тщась завлечь белокурых пограничных дев в тенеты собственного красноречия.
В итоге он выдохся и тихо дремал на переднем сиденье. В общем, как уже упоминалось все прошло спокойно.

А дальше… Вылизанная финская трасса несла их все дальше и дальше: мимо проносились добротные финские города, деревеньки, хутора, стоящие всегда чуть в стороне от дороги. Лес стал чистым, указатели опрятными и регулярными.
Несколько часов пролетели незаметно. Близился вечер. Хотелось есть. Проехав было городок с непроизносимым финским названием, они притормозили у ресторана, снабженного столь же невнятным названием.
Раавинтола Техх…куусинааа…милааа….лоохи – промычал Галкин, первый раз бывший в Финляндии и всему бесконечно удивляющийся, - Лохи! Баар! О! Все прекрасно понятно! Заходите к нам, лохи, у кого дела плохи!
Ресторан стоял на небольшом пригорке, поросшем красностовольными пушистыми соснами, был сложен из яркого цилиндрованного бруса, под брусничной черепичной крышей и глядел на божий свет чистыми огромными окнами.

Выйдя из машины, размяли ноги, Творогов закурил, Галкин щурился на заходящее солнце. Илья немного потоптался, - Ну, пошли, что стоять? – и, призывно махнув, отвернулся и косолаписто зашагал вперед – он был сильно голоден, ему хотелось пива – машину теперь вел Творогов
Галкин запрыгал следом, Творогов плюнул на сигарету, хотел, было бросить под ноги, но застеснялся – Эй, подождите меня! – побежал следом. Окурок он выбросил в урну перед входом в ресторан.

Ресторан был просторен, и, все пространство просматривалось от входа: длинная стойка с барными стульями, где сидели две женщины, которые тут же обернулись на вошедших, массивные столы и скамьи, расположенные вдоль бесконечных окон. Столы были отделены друг от друга перилами.
На стенах висели какие-то ремни, палки и картины из черно-белые фотографии из жизни финнов, когда они были еще дикими…

Несколько столов были заняты; за одним сидела крепкая мужская компания, занятая вдумчивым употреблением пива – на столе перед ними стояли здоровенные литровые кружки и блюда с какими-то закусками. Судя по всему, кружки были уже не первыми и от стола доносились оживленные возгласы. На друзей компания не обратила никакого внимания.

Смирнов плюхнулся на лавку, вытер платком взмокший лоб им сняв очки устало потер глаза - Устал я… Давайте скорее закажем холодного пива! – все отозвались с энтузиазмом – Ээээ…Творог, ты забываешься. Дальше ты ведешь. Никаких просьб об одной маленькой кружечке не рассматриваем. Пей воду!
Подошла маленькая девушка официантка, в клетчатом зеленом платье. Она мило и просто улыбнулась и что-то пролепетала по-фински.
- Мы не понимаем! – радостно выпалил Галкин – Нот андестенд!
- Фу, какая несимпатичная девушка – отреагировал задумчиво ловелас. Девушка вдруг заговорила на вполне приличном русском языке. Она оказалось карелкой, имела родственников в Ковдоре и часто наведывалась к ним.
Творогов застыдился, напряженно извинился, а потом от смущения понес привычную околесицу. Тут пришел черед смущаться официантке, и она быстренько приняв обширный заказ, торопливо убежала подальше от твороговских двусмысленных любезностей. Заказали со вкусом. Изголодавшаяся компания просила пива, много еды, и еще пива. Творогов пил воду со льдом и с завистью поглядывал на компаньонов, вкусно пивших пиво из больших запотевших кружек.

Илья захмелел, жестом попросил счет у опасавшейся без особой нужды подходить к ним, официантки, и отправился в туалет, который был недалеко от их столика и от выхода из ресторана, - Руки помыть! – сообщил он остающимся.

Туалет был чист, светел и опрятен: на умывальниках в белых керамических бутылях стояло жидкое мыло, зеркала были уникально чисты, а на полочке у зеркала стоял букетик каких-то полевых цветов.
Смирнов подошел к писсуару, заполненному льдом, и стал расстегивать штаны. Хлопнула дверь в туалет, чуть скосив глаз, Илья увидел финна, который как ему показалось, был раза в два больше его самого – тоже весьма немаленького…
Финн был в клетчатой рубашке с коротким рукавом, тесно обтягивающей немалый живот, голубых джинсах. Нетвердо прошагал к Смирнову, подрагивая красными щеками, встал у соседнего писсуара, хотя вокруг было полно свободных, да и кабинки были совсем пусты.
Он посмотрел на Илью сверху и что-то пьяно булькнул, видимо поприветствовал. Смирнов как-то смущенно помотал головой, якобы отвечая, и уж совсем было продолжил прерванное занятие, как финн, до того обильной струей долбивший, чрево писсуара, внезапно пошатнулся и рухнул, никуда не отходя и не прерывая своего занятия. Падая, он своей огромной головой ударил в фарфор, который, не выдержав поистине сокрушающего удара, лопнул, и раскололся, засыпая зассаным льдом пол, а успокоившийся финский труженик растянулся во весь свой немалый рост тут же. Разбитая голова обильно брызнула яркой кровью, а пьянчуга, видимо, и в бессознательном состоянии продолжая писать, заливал все мочой.
Ошеломленный мгновенной внезапностью Илья, вздрогнул, развернулся в сторону упавшего и его струя хорошенько обдала лежавшего громилу.

Боже мой! Тут дверь хлопнула повторно. Обалдевший финн, почти полная копия лежавшего, во все глаза смотрел на невыносимый, разужаснейший ужас, происходящий на его глазах.
Над его другом: богатырем, воином, берсерком, лежащим в луже крови и неясной жидкости, с распахнутой ширинкой и извлеченным из ширинки членом, стоял какой-то жалкий, пухлый юнец. Картина в голове финского парня мгновенно разъяснилась: юнец вырубил его друга, разбив тому башку, и попутно писсуар, теперь поглумился над его поверженным телом, обдав побежденного врага, по старинному обычаю своей мочой. В знак победы.

Душа берсерка не выдержала душераздирающего зрелища, и воин с ревом, прямо с порога бросился в атаку на врага.

Смирнов, совершенно одуревший хотел что-то сказать, осознав, что все это выглядит несколько странно, в глазах вошедшего, замахал руками и головой, но тут финн поскользнулся на куске льда, и с протяжным воем рухнул рядом с товарищем. Пролетая мимо, он слегка задел Илью по голове рукой, отчего тот рухнул рядом, больно ударившись об стену, штаны Илюхины упали и болтались где-то у щиколоток. Второй финн, что-то рычал и барахтаясь на полу пытался встать. Он жаждал боя – этот мальчишка каким-то чудом вырубил Юси, а потом крепко врезал и ему.

Илья, не пытаясь боле ничего объяснить, перевернулся на бок, встал на четвереньки и как мог быстро пополз по полу к выходу, невзирая на спущенные шаги и общее ошеломление.

В двух шагах, позади, вопил неистовый викинг, безуспешно пытающийся встать. Смирнов упорно полз к выходу.

В ожидании Ильи, Андрей и Паша Творогов скучали: они лениво ковырялись вилками в остатках блюда с жареным мясом, Андрей допивал пиво. Услышав доносящийся из туалета странный приглушенный шум, они немного напряглись – Смирнов давно не возвращался. Обменяться мнениями они просто не успели – дверь туалета распахнулась – на пороге стоял на четвереньках совершенно мокрый и взлохмаченный Илья, он смотрел на друзей огромным выпученными глазами. Шум из-за открытой двери поменял мощность - дикие крики викинга, разносились на весь ресторан.
Компания, к которой принадлежали оба богатыря, явственно напряглась: двое привстали за свом столиком, остальные обернулись в сторону туалета.
Быстро соображавший Творогов, мгновенно осознав неладное, схватил со стола телефон, сумку с документами, ключи от машины, Галкин замер с открытым ртом.
Смирнов неловко вскочил, быстро подтянул штаны и заорал, багровея от крика: Уебываем! Быстро! – он побежал к выходу, за ним метнулись Галкин с Пашей. И тут в сортирных дверях показалось чудовище: красный и растерзанный финский тролль!!! Он что-то кричал, показывая на улепетывающих, воодушевляя криком своих, и, вероятно, немногими словами пытаясь объяснить смысл происшедшего.

Компания перепуганными зайцами влетела в машину: ключи, рывок, газ, вперед! Вперед! Машина скакнула к шоссе. Они неслись по пустой темнеющей дороге, оставляя за собой городок с гостеприимным рестораном. Все молчали. Километры пролетали мимо.
Часа через полтора Творогов свернул на какую-то темную дорожку и заглушил двигатель. Он протянул Смирнову пачку сигарет. Некурящий Илья взял, неловко покрутил в пальцах, прикурил от протянутой зажигалки.

Потом, Творогов внимательно посмотрел на Илью, и мягко спросил: - Они что пытались тебя изнасиловать?
Смирнов широко открыл рот и глаза, закрыл их, а потом долго, истерически взвизгивая, хохотал. Потом он немного успокоился и рассказал, как это было на самом деле.

В Тампере они приехали на следующий день. Шпельгауэр был счастлив представить своей невесте легендарных московских друзей, о которых ей столько много рассказывал. В тот же вечер все крепко напились и на свадебной церемонии: за жениха, за невесту, и московских гостей изрядно мутило.
Кстати, стоит сказать, что невестой Шпельгауэра оказалась вовсе не та чудовищная женщина, которая обнималась на фото с Володей – это была ее мама, а невеста была симпатичной милой девушкой, спокойной и очень какой-то белой… А фото с Хильдой просто не прошло – все таки еще сказывается некоторое несовершенство новых технологий.
Хотя, есть ведь поговорка хочешь увидеть свою жену в старости – взгляни на ее мать.
Возвращение в Москву прошло спокойно и тихо, и надо ли говорить, что тот гостеприимный городок с рестораном они миновали далекими объездными путями.