Shopen : девять дней

ДЕВЯТЬ ДНЕЙ

Все. Надоело! Выпустите меня! Вы меня слышите? Мне надоело!!! Нет, вы меня не слышите, меня вообще никто не слышит. Мешают эти, безмолвные, покрашенные отвратительной зеленой краской стены, из которых периодически появляются демонические рептилии с огромными хвостами и корчат мне рожи. Меня никто не слышит, даже те, кому это положено по долгу службы. Они просто приходят три раза в день, задают тупые вопросы на счет моего самочувствия, заставляют пить эти отвратительные желтые таблетки, от которых меня несет по три раза на дню, меняют физраствор в капельнице и уходят так и не получив от меня ответа. Я не понимаю: они хотят меня вылечить или заставить сдохнуть от поноса?
Сегодня пятый день, как меня определили в эту камеру пыток, под благозвучным названием " пансион" и с не менее благими намерениями избавить мой организм от героиновой зависимости. Первые четыре, я помню смутно. Помню, что дали большой горшок, что бы я мог облегчаться и пятилитровую бутылку какой-то жидкости, для утоления жажды. Меня даже никто не спросил, хочу я этого или нет. Никто. Ни одна живая душа. Они все почему-то решили, что мне это необходимо и что они способны меня спасти и вернуть к нормальной жизни. Чушь. Восемь раз: ЧУШЬ! Они себя возомнили спасителями душ, наивно пологая, что смогут с этим справиться. Эдакие спасатели Малибу, мать их так. Меня просто взяли и притащили сюда, как бомжа. Я уже и сам был морально готов к избавлению от этого недуга, но мой организм категорически возражал. На второй день без дозы, меня начало ломать по ночам, кошмары и дикий понос меня измучили. Мое очко просто горело от такого сранья, а они все пичкали и пичкали меня этими таблетками. Может это пурген? Надо будет спросить у доктора. Он, кстати, наверное, единственный вменяемый в этом заведении. Видимо он понимает, что значит соскочить сразу, за один раз без перекумарки. Может он тоже торчок? Надо будет и это спросить. Хотя он правды точно не скажет. Наверное, в тихую тырит Валиум и релаксирует с молодой медсестрой в свои ночные дежурства. То, что он перетрахал всех мало-мальски симпатичных сестер, это я знаю точно, я же не сплю ночами, меня кумарит. Моя палата как раз через стенку с ординаторской, где он ночами доказывает свою половую принадлежность. Заебал! Благо, что меня, исключительно морально. А эти, сестрички, мать их так. Они вообще обнаглели до полной бессознательности. Я, как пациент с острой формой заболевания и неуравновешенной психикой, ночами часто кричу, так они заходят, чуть ли не в чем мать родила. Наверное, думают, что я в бреду и ничего не соображаю. А меня, хоть и кумарит, но трахаться тоже тянет. Я, все-таки пока еще жив. Есть тут одна, она самая молодая. Доктор шпилит ее каждое свое дежурство, а дежурит он почти каждую ночь. Ну да, кому хочется трахать собственную престарелую жену, если есть такая молодая кобылка, да еще и с отличной задницей. Сука! Я уснуть не могу, а они там скачки устраивают. Это блядь че, часть терапии? Она взвизгивает как молодой поросенок при каждом его толчке. А он, старый пердун, ему кстати почти шестьдесят, довольный собой, мол я еще ничего, типа самец. Пиздовал бы к жене и с ней устраивал оргии под Элвиса Престли. Так нет, он блядь всю ночь как заведенный хлопает своими яйцами по жопе медсестры, тем самым отягощая мое и без того хуевое состояние. Я специально, как только они начинают свое баловство, начинаю стонать во всю глотку и корчиться от боли. Боль и так никогда не проходит, но я к ней уже привык, так сказать ужился. Но в такие минуты я ору как резаный. Знайте, суки, я вас слышу и знаю, чем вы там занимаетесь. Я специально буду орать, и корчиться когда вы там шпилитесь, пока меня не выпишут из этой гребаной клиники. Так и знайте. Ей то всего, наверное, лет двадцать, не больше и фигурка хорошая и личико приятное. Ее, видимо по молодости лет, все-таки беспокоят мои крики-стоны и она срывается, бедная, трусы, едва успев одеть, вся разгоряченная, красная, в поту со шприцем транквилизатора на перевес. Спешит успокоить измученное ломками мое усыхающее тело. Очень сексуально. Она склоняется над моей кроватью так, что чуть ли не сиски вываливаются мне на лицо, а вывалиться там есть чему. Такое декольте на халате она, наверное, специально носит, что бы этому старому ебарю нравиться. После ее укола мне и правда становиться легче, все-таки какая никакая, но доза. Когда она выходит из моей душегубки, то отчетливо видно как халат прилип к ее еще мокрой жопе. Видно текла, сучка, ручьями под этим козлом. Она уходит, а я вынужден до утра мастурбировать, т.к. тестостерон в моей печени образуется, видимо в огромных количествах, да и один хрен не усну, даже после транквилизатора. Че же за таблетки мне дают, что дрочу столько же, сколько и сру? Бля, так же и член можно оторвать, но ничего с собой поделать не могу, стояк ломовой. Со мной такого и в период полового созревания не было. Надо бы выяснить, что за пилюльки такие.
-Доктор, доктор! Эй, блядь, доктор! Оглох что ли?
-Не кричите, доктора нет сегодня. Я могу вам чем-то помочь?- Да, персонал здесь все-таки учтивый. Сколько интересно Криста отслюнявила бабоса, что бы меня сюда определить? Лучше бы на дозняк дала, дура. Один хуй эта терапия, пустая трата времени и денег. А эту медсестру я раньше не видел, может новенькая. Симпатичная сучка, факт.
-Ты? Ты мне можешь помочь. Отсоси у меня, а? Или Валиума принеси. Ну че тебе стоит? Мне всего-то пару таблеток надо.
- Что вы!? Не положено
- Что именно не положено: отсосать или Валиум принести?
- Я не имею права давать вам лекарства без назначения, меня же сразу уволят.- А на счет отсоса умолчала. Да кому мы тут, торчки, нужны со своими порно фантазиями и сексуальными предложениями. Им, наверное, блевать хочется, глядя на нас. Нужно что бы в терапию еще и шлюхи входили, как морально-физический релаксант. Хоть мы тут все на язвах, худые и уродливые, но лично мне трахаться хочется постоянно. Скорее всего, это от таблеток, а т.к. их дают всем, то всем остальным наверняка тоже хочется. Так что шлюхи будут здесь как нельзя кстати.
Меня ломает и ломает, без конца. Я даже представить себе не мог, что мне будет так херово. Сердце просто выскакивает из груди и болит жутко. Даже ломит как-то. Пот можно ведрами с меня собирать, а простыни мне не меняют и наверное не планируют. Меня заперли и пиздец. Сука, как в тюрьме, и даже решетки на окнах, хотя этаж то ли восьмой, то ли девятый. Точно определить не могу, страшно в окно смотреть, голова кружится, и блевать хочется. А блюю я постоянно. Да и до окна добраться мне стоит больших усилий. Так что по хуй какой там этаж. Галлюцинации просто замучили. Я сначала пугался и все принимал за реальность, а сейчас даже весело стало, только бы не ломота в суставах, боль в сердце и тошнота. Они меня убивают. Выберусь из этой клиники, напишу картину на основе своих видений. Шедевр будет. Да, я художник, причем не плохой. Мои картины раньше скупала вся богема еще до того, как я успевал устроить вернисаж. Но это было раньше, пока я с кокса плавно не перешел на героин. Кокс мне помогал, а гера взял и убил меня и мой талант. И бабок раньше у меня было много, я даже точно не знаю сколько, но много. Но все отнес дилеру, бля, я даже ему должен остался пару штук, благо Криста мой долг погасила, а то сейчас бы валялся где-нибудь в обоссанной подворотне с огнестрельной раной в черепе.
Если я смогу продержаться хотя бы год без шырки, то, как сказал доктор, я вернусь к жизни и к своим картинам.
Хорошое было время. Мы нюхали кокос для того, что бы творить и креативно мыслить, курили анашу для того, что бы отдохнуть от креатива, пили виски для того, что бы отдохнуть от отдыха. Так какого же хуя меня понесло дальше? Хотелось чего-то более острого, нового. Я думал, что смогу это контролировать. Ах, как я ошибался. Криста была права, когда пыталась меня останавливать. А потом, забила на все, и я на нее забил. Она плотно села на кокаин, наверное, даже плотнее чем я на героин. Мне настолько было плевать на окружающих и на Кристу тоже, что она даже обнюхавшись кокосом, трахалась в моей квартире у меня на глазах с моим приятелем, имя которого я сейчас даже и не вспомню. Правда я в тот момент был вмазан по самое не хочу и этот цирк она устроила мне в отместку за то, что однажды обдалбившись, я предлагал ее брату заняться сексом, так сказать для познания всей глубины межличностных гомосексуальных отношений. Меня в тот день так перло, что даже гомосексуальный контакт мне казался чем-то нормальным, вроде лишней чашки кофе. Но все равно, я на Кристу не в обиде, надеюсь, она тоже. Секс то с ее братом у меня не получился. Это очень хорошо, что он оказался гетеро. А если бы нет, то я тоже бы стал пидором? Бля, опасные границы. Криста, Криста. Ты, наверное, единственный человек, по которому я скучаю. Я, даже не знаю, когда меня выпустят что бы увидеть тебя и обнять своими руками. Нет, уже, наверное, не руками, а костями, это раньше были руки, когда я весил сто десять килограммов, а сейчас, когда вес мой еле, еле переваливает за сорок, то это просто кости обтянутые кожей.
Блядь, он опять кого-то шпилит! На дворе день, а он уже кого-то шпилит. Куда смотрит администрация? Какая в жопу администрация!? Сегодня суббота, никого нет, кроме дежурной бригады и бригады реаниматологов, так на всякий случай. Вот, он, подлец, и пользуется. Так хочется подкрасться к нему сзади, взять тихонько использованный шприц из мусорной корзины, желательно после инъекции какому-нибудь спидоносу, и в тот момент, когда он будет близок к финалу, со всей пролетарской ненавистью воткнуть его между лопаток этого старого ловеласа. Ибо, не хуй! Это все-таки клиника, а не бордель. Во всяком случае, так написано в рекламном буклете. Какая жесть из меня прет. Я таким раньше не был, это терапия меня изводит. А с завтрашнего дня мне будут делать иглоукалывание, и буду каждый день по два часа лежать как еж, истыканный иглами. А он, в это время, будет, кого-то трахать. Сволочь! И че я на него так взъелся? Не знаю. Но он, пидор, меня бесит.
Я на героине уже почти три года. За это время я успел открыть пах, а это значит, что конец близок. Старые торчки говорят, что, открыв пах, ты открываешь крышку гроба. На самом деле, ты ее открываешь, когда задумываешься о том, что не плохо бы попробовать что-то посерьезнее, чем кокс и трава. Я изжег себе вены ширкой, бедные медсестры, они не могут попасть в мои вены капельницей. Я сам себе ставлю. Так сказать помогаю им вытащить меня из дерьма. Некоторые торчат десятилетиями, а меня сожгло за каких-то сраных три года. Я ширялся по три, а то и по четыре раз в день. Я даже не помню, спал я за эти три года или нет.
Блядь, заебали все! За одной стеной опять ебля, а за другой, такой же ублюдок как и я корчится от боли. Его только вчера привезли и ему на много хуже чем сейчас мне. Жаль его. Первые два-три дня самые жесткие. Но, либо сюда, либо в гроб. Жаль только, что выбор этот мы не сами делаем, его делают за нас те, кому мы хоть не много еще дороги.
Суставы ломит, сил нет. Врачи говорят, что поправляюсь, скорее всего пиздят. Мне все так же хуево, хотя кризис уже отступил. Мне хотя бы пол кубика, вот тогда бы я поправился. Сука, понос задрал. То сру, то блюю. Жрать не могу, только пью. Может от этого питья и несет? Блядь, за стеной опять ебля. Да когда ты уже натрахаешься? Шесть дней подряд! Жеребец, твою мать.
Мое новое утро началось на холодном кафельном, заблеванном мною же полу. Как я перебрался на пол, не знаю, возможно, спал, а это уже прогресс. Сегодня мне первый раз снился сон, он не выходит из головы. Полный бред. Буд-то я совсем не я, и меня зову Жорж. Странное имя. Я отзываюсь на это имя, но точно знаю, что это не то имя, которым меня нарекла мать при рождении. Я, достаточно молодой, тридцатилетний с небольшим парень с ярко-выраженной гетеросексуальной ориентацией, но почему-то странно одет. Очень странно! Я раньше так никогда не одевался и всегда думал, что так не оденусь. Но вот конфуз. Я стою в середине танцпола какого-то ночного клуба в ярко красной шелковой рубашке с шейным платком, непонятной расцветки, в сильно, очень сильно обтягивающих кожаных джинсах, цвета электрик (глубоко синий с блеском) и в остроносых ботинках из крашенной в серебристый цвет кожи каймана. Да, странная ситуация. Ботинки мне нравятся, хорошая форма, если бы не цвет, но вот остальной гардеробчик, никак не говорит о моей гетеросексуальности, что, как мне кажется, заметно всем присутствующим в зале. Да и в зале одни парни, такого же вида, и пара - тройка гламурных девиц. На их фоне я выгляжу органично, я это всей кожей чувствую и даже кожей каймана на моих ботинках. Видимо я достаточно давно стою на танцполе, так как не двусмысленные взгляды особей непонятного пола стали более откровенными и настойчивыми. Надо валить! В полумраке и в незнакомом помещении быстро найти выход достаточно сложно, и первым помещением, куда я попал, был туалет. Извинившись перед присутствующими в туалете, целующимися парнями, я спешно удалился в поисках выхода на улицу. Сплошные пидоры! Какого хрена я тут делаю!?
- Жорж! Жорж! Иди к нам,- голос абсолютно мне не знаком, но точно знаю, что это меня. Сделав по инерции еще пару шагов, я повернулся на голос и остановился в поисках объекта позвавшего меня.
- Жорж, милый, не убегай от меня. – Ко мне на встречу пробиралось «чучело» женоподобной конструкции с ублюдско – пахатливой улыбкой на размалеванном косметикой ебальнике.
- Привет, привет. Как ты? Куда пропал? – ох и пидорастическая интонация у моего собеседника! И тут я, сам того не хотя, отвечаю этому чуваку с такой же интонацией! – Здравствуй Котик. У меня все тип-топ. Как ты, сладкий мой? – Всем нутром чувствую отвращение и к нему и к себе, но ничего поделать с этой ситуацией не могу. Впечатление такое, что внутри меня сидит кто-то и руководит моими действиями. Причем я в курсе, что моего собеседника зовут Котик, и видимо, мы с ним близки. Надеюсь что не очень. Хотя и обменялись легкими поцелуями в щеку. О чем-то поболтали, что-то обсудили и разбежались. Добраться до выхода из клуба мне так и не удалось. На моем пути образовалась достаточно внушительных размеров фигура, с явными признаками мужского пола. Фигура медленно положила одну руку мне на правое плечо, а вторую на левое бедро. Свет внезапно погас, и вдруг мы оказались в центре пустой, темной площадки с ярким прожектором с потолка. Заиграла какая то музычка, взвыл какой-то певец. Фигура наклонила свою голову без лица к моему и тихо стала шептать мне на ухо какую-то хуйню. Какое то странное ощущение влажности и жары. Веки очень тяжелые, но неумолимо открываются. Где я? Минутное замешательство и попытка отыскать в мозгу что-то знакомое. И, знакомые картинки не заставили себя долго ждать. Это блядь, опять ебаная клиника.
За шесть дней меня ни разу не выпустили за пределы палаты, только приносили лекарства и меняли горшок, который я наполнял с регулярностью утки. В палате стояла такая вонь, что ее трудно описать. За шесть дней я ни разу не принял душ и не видел себя в зеркало. Мне даже постель еще не меняли. Мои простыни уже желтого цвета и не успевают просыхать от пота, с меня льет как с коня. У меня даже борода отросла, плюгавенькая, но все-таки отросла. Сегодня мне впервые захотелось есть. Желудок урчит как мотор грузовика. Жрать хочется до блевоты. Спазмы в желудке причиняют нестерпимую боль. Кажется, вот-вот выблюю собственный желудок со всем потрохами. За весь день мне принесли только какую-то кашу, на вид больше напоминающую блевотину. Ее и раньше приносили, но я не ел, не мог. Сейчас даже это хрючело я готов проглотить вместе с тарелкой. Я съел кашу руками, запил все жидкостью, которую мне приносят вместо воды, и тут же все содержимое своего желудка отправил в горшок. Блядь, спазмы не прекращаются. Медсестра, принесшая мне еду, открыла шторы. Вот сука! От света дико болят глаза. Не ужели это не понятно!? Весь оставшийся день я провел сидя на полу и укрыв голову своей вонючей простыней. Все болит. Нужен Валиум или на крайняк хоть Димедрол. Хоть что нибудь! Еще пара дней таких мук и я сдохну сам, без вашей терапии. Уроды! Как вы все меня достали. Неужели это никогда не кончится?
Сегодня первая или хотя бы одна из немногих спокойная ночь. Этот мудак никого не трахал и никто не стонал в соседней палате. Может он уже сдох? Хоть об одном раздражителе можно забыть на несколько часов, пока солнце не взойдет.
Боль медленно, но уверенно отступает. Мне становится легче и свет уже не так меня раздражает. Иголки, которыми меня тыкают уже два дня, видимо действительно помогают. Интересно, как я выгляжу со стороны, весь истыканный иглами? Здорово было бы, если бы человек мог на себя посмотреть со стороны.
Я попросил медсестру принести мне бритву и одеколон. Борода чешется и это меня бесит. За одно, мне сменили простыни, что меня сильно порадовало. Впервые, за несколько дней, проведенных в этих застенках, меня что-то порадовало. Как все-таки человеку, для ощущения счастья, мало нужно. Сначала нужно затянуть яйца в тески, подержать пока глаза лопаться не начнут, а потом отпустить, и вот тогда наступает ощущения счастья. Так сказать, что бы не складывалось впечатление, что ты достоин большего. Цени, сука, каждый миг! Или сдохни, поскуда, в адских муках!
Бритву не дали. Пришел какой-то пидор и побрил меня сам. Даже бляди зеркало не дали!
Выберусь отсюда, все поменяю. Всю жизнь, на хуй, поменяю. Всех пошлю в жопу, кроме Кристы конечно. Мне тридцать сем, а выгляжу я уже на все пятьдесят. Истаскался, бродяга.
Как сказал Мухаммед Али, будучи еще Кассиусом Клеем «Если человек в пятьдесят имеет такие же взгляды на жизнь как когда ему было двадцать, значит, он просто просрал тридцать лет своей жизни». Это, блядь, про меня. Конечно, не так глобально, но то, что я просрал три года, а не тридцать, сути вопроса не меняет. Я практически ничего не помню за эти три, ебанных, года! Практически ничего. А то, что я не помню ничего хорошего, за это время, это такой же неоспоримый факт, как тот, что Земля круглая.
Сухость во рту, тошнота, боль в суставах – неразлучные мои спутники. За что!? За что? Да за твою тупость! Мучайся, пидор! Сдыхай тут, на холодном, заблеванном кафеле возле собственной параши. Наслаждайся, мразь. Ты сам этого хотел.
Сегодня девятый день. Девять дней интоксикации и промывки организма в прямом смысле слова, мука еще та. Постоянные капельницы, понос и тошнота сделали мое лицо зеленым. Мне наконец-то дали зеркало. Большое вам спасибо за это, сволочи. Не могу сказать, что мне стало на много легче, но, все же перестало тошнить и нести, осталась только суставная боль, да и то не постоянная. С завтрашнего дня начинается долгий и мучительный период психологической коррекции. Вряд ли я смогу кого-то заинтересовать своими рассказами, так как здесь все такие. Но, тем не менее, рассказывать придется. Мне на больничный халат наклеят стикер с моим именем, и все будут улыбаться и хлопать в ладоши, как полоумные, когда я буду прогонять какую-нибудь чушь из своей прошлой «разгульной и отвратительной» жизни.