ПиздахуябияОднояйцевая : Гроза

Шум ветра я услышал не сразу, а лишь после неразборчивых для сознания, занятого чтением, реплик мамы. Я обратил внимание на гул за окном. Не было привычных криков, доносившихся со скамейки за домом, которую уже как месяц оккупировали студенты, приехавшие на каникулы. Не было скрипа тормозных колодок машин, притормаживающих перед «лежачим полицейским» возле школы. Даже скрежета голубиных когтей о подоконник соседа сверху, прикармливавшего этих бестолковых и бесполезных созданий, загадивших мне всё окно, не было слышно. Погода что ли не лётная?
Начиналась гроза.
Я отложил книжку, перевернув её так, чтобы она не захлопнулась, и не пришлось искать то место, на котором я остановился. Пройдя в свою комнату, в которой было значительно прохладней, чем в зале и по ногам пробегали струи холодного воздуха, я приблизился к окну. Открытая форточка с грохотом захлопнулась, но через несколько мгновений вновь открылась, после чего с видом глупой мухи, бьющейся в окно, вновь захлопнулась. Вот понять почему она закрывается я могу: ветер на улице сильный, а вот почему она вновь открывается? В голове начали всплывать какие-то схемы движения воздуха и разности давлений при различных температурах, но это были всего лишь ничего не значащие для уставшего под вечер сознания, воспоминания из прочитанного мною наперёд учебника по физике, по которому мы будем заниматься лишь через год.
Брат с какой-то детской радостью в голосе, сказал мне одеваться.
- Мам, мы прогуляться сходим. – Оживленно сообщили мы маме, уже собиравшейся ложиться спать.
- Какой гулять, вы чего?
- Э, ну мы это, проверим, закрыта ли машина, дед вроде говорил, что массу забыл выключить.
А говорил ли он это? Вроде говорил. Иначе откуда взяться этой мысли? Я даже призрачно не представляю, что это за «масса» такая. Мама сразу согласилась, сказав, что тоже что-то такое слышала от деда. Видимо она тоже смутно представляла устройство машины и мнение брата, уже третий год имевшего права, было для неё авторитетным.
Быстро натянув майку и шорты, запрыгнув то ли в пластмассовые, то ли в резиновые тапочки, я вышел из квартиры, а брат усердно завязывал шнурки на кедах.
Что творилось на улице! Ветер завывал в сточных трубах, гнул деревья, но как-то бережно, что ли? Не был он пугающим. А прямо передо мной в небе с какой-то не сразу уловимой ритмичностью вспыхивало небо, а через длительный промежуток времени раздавалось угрожающее рычание грома. Из-за плотных грозовых туч, низко висевших над головой, не было видно самих молний, являвшихся причиной завораживающего шествия закрученных спиралью облаков. А может и не спиралью они были закручены, а просто плыли по небу, но свет от молний выхватывал лишь круглый кусок неба, на секунду разгоняя мрак, от того только сильнее сгущавшийся в пространстве. Постепенно глаза привыкли к темноте и этим вспышкам, и я разглядел справа над собой клочок неба, не затянутого грозовыми тучами. Он был такого глубокого тёмно-синего цвета, что часть меня словно оторвалась от тела и окунулась в эту непроглядную ледяную бездну… Сознание мне вернул мелкий, но сильно бьющий по телу дождь, налетавший на меня со всех сторон, под немыслимыми углами.
Добросовестно проверив машину и убедившись что всё в порядке: масса выключена, двери закрыты, ручник отдёрнут вверх, мы ещё немножко постояли заворожено глядя по сторонам. Становилось холодно, а в тапочках уже хлюпала вода, и мы пошли домой. Заходя в подъезд, я в последний раз обернулся и посмотрел на высокое здание новостройки и длинную цепь линий электропроводов, протянутую по окраине города.
На секунду остановившись перед зеркалом в прихожей, я посмотрел на себя. На майке красовались трассированные полосы от капель дождя. При чём они были направлены в самые разные стороны и, по-видимому, капли метались в пространстве под весьма неожиданными траекториями.
Как только я прошёл в свою комнату, неожиданно выключили свет. Почему неожиданно? Ведь почти каждый раз во время грозы его вырубает. А может пробки повылетали? Так во время отключения света частенько говорил отец. После этой фразы мне всегда представлялся ряд бутылок из под шампанского, одновременно выстреливающих в потолок деревянными пробками. Какое-то время ещё был слышен непонятный звук, даже не звук, а какое-то колебание воздуха, раздражавшее звуковые рецепторы и что-то в моей голове. Казалось, что эти колебания исходят от остывающего кинескопа телевизора.
Так. Где свечи? Святя себе монитором сотового, я нашёл в баре новогоднюю свечу в форме снеговика. С какого года она здесь лежит? С 2006-ого или 2005-ого? Уже и не вспомнишь… но давно она там стояла. Настала, видимо, пора подпалит ведро на голове снеговика, так долго томившегося в тёмном баре, среди десятка бутылок дорогих алкогольных напитков, покупаемых родителями к праздникам и так и остававшихся стоять и пылиться здесь. Не пьют они почти. Свет от телефона пробежал по бутылке сухого белого вина, аккуратно поставленной в угол и прикрытого яркой салфеткой. Её мы с Мишкой открыли, когда шли из ритуального зала, в котором отпевали отца нашего хорошего друга…
Ещё одну свечу, мама вставила в деревянный подсвечник, покрытый тёмным лаком, который я сделал в школе на уроках труда в этом году. Красивый. С плавными переливами столбца-держателя и резной розочкой-чашечкой, в которую на заточенный гвоздик насаживалась свеча.
Сидеть за столом, залитом светом, идущим от дрожащих огоньков свечей было немного непривычно…
Странно. Словно вернулись времена, надёжно укрытые в глубине веков, когда не было ещё ламп…даже карбидных… И сидел за тяжёлым дубовым столом в своём кабинете какой-нибудь галантерейщик и подсчитывал дневные расходы. Какой кабинет? Скорее наполовину пустая спальня с грубой кроватью и бревенчатым полом.
Внезапно всё смешалось: и раскаты грома за окном, ревущей волной, проносившиеся над городом, и стук дождя по холодному стеклу окна, изрядно усилившегося за последние минуты, и завораживающие блики огоньков, отражавшихся в лакированной поверхности письменного стола…
Комната погрузилась во мрак.
- Что такой, дорогой. – Испуганно глядя на меня, спросила молодая женщина.- Опять эти видения?
Он была красива. Длинные каштановые волосы спадали на плечи, вероятно, она готовилась ко сну, большие карие глаза, были обрамлены тенью усталости, которую часто можно заметить у стареющих дам, но не у молодых девушек… Как же я тебя измучил, милая моя Катрин.
- Да, снова видения. – Постепенно понимая, то, что со мной произошло, ответил я. – Я видел высокие дома, даже выше нашей колокольни, Катрин! Небо было затянуто грозовыми тучами, и отблески молний высвечивали чёрные канаты, протянутые между зловещими металлическими башнями. А в комнате, в которой я оказался после, горела люстра, но знаешь что, Катрин, я не заметил на ней ни одной свечи! Как такое возможно?
- Ты просто очень устал, Маркус. – С любовью произнесла она. - Всё из-за этой твоей затеи с таверной. Что там с поставками вина?
- Епископ Жерар согласился поставлять нам вино из своих виноградников, и за очень скромную цену. Помнит, видимо, услугу, оказанную ему моим батюшкой…
- Пойдём спать, а то я очень устала.
Я посмотрел на неё. Она и впрямь сильно устала за последнее время. Нужно нанять ей помощницу…Завтра! Ну, или когда откроется таверна…
- Мне кажется, что эти видения приходят ко мне свыше.
Катрин только сложила руки лодочкой и зашептала молитву. Наверное, думает, что нечистый дух овладел разумом её мужа. Завтра точно с утра в церковь побежит…Больше не буду рассказывать ей об этих виденьях, пускай успокоится. Только ведь ведения всё равно не пройдут, часто что-то они стали появляться…
- Погаси свечи, Катрин, идём спать.

Я пришёл в себя из-за того, что кто-то меня аккуратно тряс за плечи.
- Блин, Витька. – Сонно, говорил мне брат. – Ты чё, опять?
- Угу. Снова этот Маркус…Он похоже всё-таки откроет свой трактир. Уже вино у епископа закупил.
-Таверну.
-Что?
-Ты в прошлый раз говорил, что он таверну хочет открыть. - Потупившись, сказал брат.
Последнее слово он произнёс одними губами, видно понял, что уже сам верит в фантазию, как он раньше считал, созданную умирающим мозгом младшего брата. А может и фантазия? А кто его знает, может и умирает мой мозг, но только не сам по себе он умирает, а из-за этих долбанных уколов, которые мне врачи делают. Опухоль какой-то там части мозга. Что это вообще такое? Голова у меня по форме не изменилась и не давит ничего…
- Сашка, ты только матери не говори, а то она ведь меня опять к этим мучителям поведёт.- Спохватившись, произнёс я.
- Не скажу, братишка, не скажу…