подглядывающий : Сеновал

Сижу на сеновале и пишу это на малюсенькие листочки карманного блокнотика. Уже поздний вечер. Темнеет. Буквы расплываются. Я смотрю на озеро (его отсюда великолепно видно), отгоняю одинокого занудливого комарика, закрываю глаза и вспоминаю лето 2000-ного. Как же все тогда было замечательно. Сперва. Все, что нас тогда окружало, казалось, кричало и пело о нежданно свалившемся на наши головы счастливом безумстве. Травы в рост и выше, зарницы и дождь. Звезды и облака, зеленоватая и розовая полосы зари, жгучий цвет солнца. И даже непошлые издали костры на том берегу, возле которых греются вымокшие под дождем рыбаки.

Мы сбежали тогда на этот самый сеновал от всех, кто мешал нам наслаждаться тем нежданным счастьем и, конечно, друг другом. Мы так пламенно любили друг друга, что из маленького чердачного окошечка должен был выбиваться дым. Что ж, нет дыма без огня. И огонь подстерег нас, лизнул горячо по губам, лишил чувства времени и пространства.
- Алька! Ты где? – грозный окрик отца напоминает, по крайней мере, о времени (раннее утро), - поймаю – выпорю ремнем, совсем уже наглость потеряла, засранка!
- А папик у тебя юморист, - хихикаешь ты, тем не менее, не прекращая своих ласк.
- Тише, у него слух, как у собаки, - шепчу в ответ, одновременно нежно целуя тебя в ухо.
- Нет, ну, правда, мы с матерью просыпаемся: пять утра – а её нету! И как это называется?
А это называется, милый папочка, что твоя девочка влюбилась. Нет, скорее – потеряла голову, съехала с катушек, или что там еще. Отец как будто знает, где я. Стоит и, как псих, разговаривает сам с собой о моей потерянной напрочь совести. А что такого? Я имею право на личную жизнь – совершеннолетняя уже, слава богу. Ну, невозможно слушать его гундеж! С ритма сбивает.
Мы с Костиком подползаем к окошечку, из которого отлично видно не только озеро, но и то, как папа закуривает, щелкая колесиком зажигалки. Люблю смотреть, как он курит. Хмурится, и вид у него такой серьезный и сосредоточенный. Какой у меня еще молодой и симпатичный отец. Ни залысин, ни седины, фигура спортивная.
- Смотри, не только тебя разыскивают, - ты толкаешь меня локтем в бок, - нарисовалась – не сотрешь.
К калитке медленно подходит соседка по даче Лера, бывшая девушка Костика. Все ходит, смотрит, вздыхает. Вот и сейчас приперлась. И чего ей не спится в пять утра?
- Доброе утро, дядя Паша. Не спите, да?
Нет, она точно дура. Ясно, что не спит человек, раз стоит и курит.
- Не сплю, Лерочка. Альку вот никак с гулянки не дождусь, - тихо и вежливо, отбросив свой обычный насмешливый тон, отвечает он.
- Да? – переспрашивает Лера дрожащим голосом, - А я … мне что-то не спится вот.
Ой, она сейчас заплачет. Ах, бедная, несчастная. А отец, как дурак, поперся её утешать.
- Ну, не плачь, детка, все пройдет! Что пройдет, то будет мило.
Эй, папа, что это ты делаешь? Когда утешаешь плачущую соседскую девочку, необязательно лапать ее за сиськи.
- У твоего бати губа не дура, даром времени не теряет – это твой ехидный шепот. Черт, я не единственный свидетель этого безобразия!
- Зато ты - дурак! Где моя одежда?! Я должна им помешать, немедленно!
- Зачем? Они же тебе не мешают! – ты пытаешься отнять у меня футболку и больно получаешь по рукам.
- Ах, так! Тогда держись!
Мы валимся в сено и боремся уже не за футболку, а непонятно за что. Я пытаюсь вырваться, а ты не пускаешь. Постепенно борьба переходит в любовную игру. Но в самый что ни на есть ответственный момент нас отвлекает характерный скрип лестницы, ведущей на чердак – по ней кто-то лезет. Хватаем шмотки в охапку и забиваемся за стоящий у стены лист фанеры. Покатая чердачная крыша спасает – мы с Костиком вполне комфортно размещаемся за листом. В нем так кстати имеется аккуратная круглая дырочка, через которую мне видно, как отец помогает Лерке забраться на чердак. Затем помогает стянуть через голову сарафан, под которым не оказывается ни трусов, ни лифчика.
Она такая маленькая, худенькая и беззащитная рядом с моим здоровяком отцом (рост -метр восемьдесят шесть, вес - восемьдесят шесть – так всегда он хвастает перед своими отпустившими пивные животики приятелями). Отец легко подхватывает миниатюрную Леру на руки тащит прямиком к нашему фанерному укрытию. Не расстегивая, через голову стаскивает с себя рубашку и со словами «чтобы тебе попку не кололо» подсовывает Лерке под задницу. А эта мышка серенькая даром времени не теряет. Вот уж действительно: в тихом омуте черти водятся. Сама расстегивает на папиных джинсах ширинку, приговаривая: «Дядя Паша, Вы такой классный, такой классный!»
Последний раз я видела своего папика без штанов, когда он меня пятилетнюю взял с собой в баню. Мама в больнице лежала, а он со мной один на даче тусовался. Тогда мне его хозяйство показалось ну просто огромным, что неудивительно – сравнивать-то было не с чем, кроме как с виданными-перевиданными пиписьками детсадовских одногруппников. А сейчас, ну-ка … Ха, Костик, поминутно тыкающий меня локтем в бок, типа «дай и мне зазырить», явно проигрывает. Да еще как проигрывает! Что ж, пускай полюбуется на то, как его бывшая отсасывает у дядьки с большим членом. Я добрая, мне не жалко. Опа, а в фанере еще одна дырочка имеется. Хоть диаметром поменьше, но видно все происходящее замечательно. Во, Лерка дает! Вернее, берет. Проглотила и не подавилась. Интересно, а у Костика она тоже с проглотом отсасывала? Судя по его недовольно-удивленной морде, - вряд ли. После небольшого перерыва с папиными слюнявыми «вот порадовала, детка, век не забуду, перед тем, как помирать стану – вспомню непременно и т.д.», Лера порадовала нас с Костиком. Я знала, что она раньше художественной гимнастикой занималась. Но что это поможет ей такие замысловатые позы принимать, повторно ублажая моего отца, этого я и представить не могла. Она в секунду забрасывала обе ноги за голову без помощи рук, и её бритая киска становилась самым обозримым местом на теле. Такое зрелище и мертвого возбудит, а уж вечно озабоченного Костика и подавно. Он пристраивается ко мне сзади, и мы даже, кажется, кончаем одновременно - все четверо. Мы не боялись себя обнаружить, потому что Лерка стонала во время акта любви как главная героиня дешевого немецкого порнофильма. И наши с Костиком вздохи меркли на фоне этой порнушки.

- Дядя Паша! Ну, не надо уходить вот так сразу, - заливается слезами Лера, - как будто Вам от меня было нужно только это, и ничего больше…
- Детка, ну, конечно, не только это! Ты такая молодая, красивая, желанная, а я старый пень, женатый к тому же. Жене тринадцать лет назад все повырезали по-женски, понимаешь? У меня дочь – невеста уже, - утешает Леру отец, старательно стряхивая с клетчатой дачной рубашки сухие травинки, - Встретишь еще парня получше, чем этот маменькин сынок. Вытри слезки и одевайся скоренько, а то жена сейчас проснется и пойдет меня искать.
В подтвержение папиных слов снизу раздается мамин голос: «Паша, ты здесь?» и скрип ступеней, ведущих на чердак. Она же не глухая в конце концов, чтобы спать под Леркины стоны и вздохи. Сейчас она поднимется и увидит отца в компании с голой и зареванной Лерой. Что бу-у-удет! Надо как-то выручать папика, но как?
В тот самый момент, когда папа приготовился к казни через откручивание яиц по часовой стрелке, я обеими руками выпихиваю Костика из-за фанерного листа. И голый Костик растягивается у ног голой же и визжащей от неожиданности Лерки.
- Боже мой, что тут произошло?! Лерочка, Костя тебя обидел, да?!
Лера ошалело таращится то на маму, то на Костика и отрицательно мотает головой.
- Не бойся, деточка, скажи мне, он применил к тебе силу, да? – не отступается мама от первой пришедшей в голову версии, - Паша, да что же тут все-таки случилось? Как ты тут оказался? Она кричала, звала на помощь?
- Нет, тетя Вера, Костя меня не обижал, - довольно-таки быстро приходит в себя Лерка, - а вот Ваш муж. Он… он…
И она начинает пускать сопли с новой силой, пряча лицо в ладошках. Но мне-то видно из своего укрытия, что Лера даже не думает плакать, а прикрывает ручонками ехидную улыбочку. Неужели она сейчас расколется? Тогда и папе пипец и меня обнаружат. Мама всегда говорила, что мы с отцом два сапога - пара. Интересно, что она скажет сейчас? Ведь ей же нельзя нервничать, после той операции у мамы сердечко пошаливает. Нет, я эту швабру потом удавлю, если она отца заложит.
- Он обозвал меня шлюхой! – неожиданно завершила свое нытье Лера и посмотрела на папу гневными сухими глазами, - нет, даже еще хуже, понимаете?!
- Понимаю. Вернее, совсем не понимаю, как он мог такое сказать, - и мама обрушилась на охреневшего в конец отца, - Павел, ведь у тебя у самого взрослая дочь, которая, кстати, сегодня дома не ночевала.
- Но я не говорил этого, - начал оправдываться папа.
- Павел, я тебя умоляю, не надо ничего объяснять, лучше уйди, - кажется, мама не так уж и переживает из-за всей этой истории, раз вернулась к своему привычному командно-учительскому тону, - и ты, Костя, тоже иди домой. Я сама разберусь.
Отца долго уговаривать не пришлось, он почти скатился с крутой лестницы. Ретировался и Костик, стыдливо прикрываясь своими скомканными шортами и футболкой.
И мы остались втроем – мама с Лерой напротив друг друга и я рядышком за фанерой.
- Лерочка, ты не обижайся на дядю Пашу. Он это сказал не со зла. Просто волнуется за нашу Алю. У вас сейчас такой возраст: можете наделать глупостей, которые отразятся на всей дальнейшей жизни. Надеюсь, вы с Костей предохранялись?
Лерка кивнула энергичнее, чем кивала до этого вопроса в такт маминым словам.
- Ну, хоть это, слава богу. А ты не знаешь, где Алька? Я думала, что с Костиком. А теперь вот даже не знаю, что и думать.
- Кажется, знаю, - Лера задумчиво ковыряет наманикюренным наготком ту самую округлую дырочку в фанере. Вот любит она нервишки пощекотать. Костя говорил, что как раз из-за этого с ней и расстался.
- Алька с нами гуляла, теть Вер. А потом мы забрались сюда.
- Все вместе забрались?
- Да, все вместе. И Костик предложил любовь втроем.
- О, Господи! – мама хватается за сердце, - вроде из такой хорошей семьи мальчик…
- Ой, да не волнуйтесь! Мы с Алькой отказались, конечно. Сказали, что согласны только по очереди. Я – первая, Алька – вторая. Она пока пошла вокруг озера погулять. - Лерка пропихнула наконец свой тоненький пальчик сквозь дырку и дразнящее вертит им у меня перед носом. Кусануть бы за него как следует, да нельзя – Лера тогда отдернет руку и мое укрытие рухнет.
- Да как же тебе не стыдно?! Я-то думала у вас с Костей первая любовь, романтические чувства…
- У нас есть чувства! Те самые – романтические. Но мы же не виноваты, что нас двое, а мальчик только один, - Лерочка для наглядности вытягивает вперед пальчик, только что вынутый из дырки в фанере.
- А знаешь, как называются такие романтические чувства? Половое влечение, вот как!
- А у Вас, теть Вер, что ли нет этого полового влечения?
- У меня, к счастью, нет! С Алькой я еще побеседую на эту тему, и с твоими родителями, кстати, тоже.
- Зачем? Они же не сексопатологи у меня.
- А причем здесь это?
- Как причем? Вы же фригидная, раз нет влечения. Значит, Вам надо к сексопатологу.
- Что?! – мамины щеки вспыхивают, - в таком случае, может быть, Павел прав был … Забирай-ка свой сарафанчик, девочка, и топай домой.

После папа меня ни о чем не спрашивал. Я его тоже. Делали вид, что ничего не произошло. С Костиком мы расстались. Тихо, без выяснений отношений и переживаний по этому поводу. Он опять сошелся с Лерой, но она его очень скоро бросила. И так же поступала со всеми своими следующими парнями – сходилась, чтобы помучить и послать.
А я теперь замужняя дама. И думаю, неплохо, что заранее узнала об изнанке семейной жизни. За кажущимся благополучием вполне могут скрываться непонимание, ложь и неудовлетворенные желания.