Павел Цаплин : Сказка. Глава 5-6

ГЛАВА 5

Охи, ахи, суматоха.
Острый запах нашатырный.
Пышных юбок мельтешенье.
Деловитое, с сопеньем,
Отцепленье рук царевны от перильцев.
Гул невнятный. Клёкот птичий.
Колыханье штор тяжелых в царской спальне.
На две стороны по следу
Тени серые, крадучись, побежали.

Хрустальной башни дрожащий штырь.
Плеснулись волны кругами вширь.

***

Пусть побесится Ивашка.
Пусть, не ведая дороги,
Этой ночью, ночью тёмной
На коне своем поскачет в тяжких мыслях.
Ишь, что сделал?
Прямиком к престолу прыгнул.
Примаком войти надумал в царский дом?
Бесись, Ивашка!
Ты еще не то услышишь.
То-то счастье для царевны
Положить с собой холопа!
Что сопишь?
Уж ночь поблекла.
Звёздный пот просох.
Молочный
Конь, не чувствуя поводьев,
Брёл в тумане.

***

Хоть бы щей поел, Ванюша!
Третий день с печи не слазишь.
Эк скрутила лихоманка.
Что стряслось-то?

Нынче давешний вельможа
Снова тёрся возле дома.
Угощал братьёв заморским,
Тряс мощною.

Все вынюхивает что-то:
“Белый всадник, белый всадник”.
Вань, поешь, прими стаканчик,
Полегчает.

Он глядел в потолок обалдело:
Смысл утрачен - дыши, не дыши.
И знобило недвижное тело
На краю онемевшей души.

***

Синеглазая царевна
Наверху хрустальной башни,
Ты напрасно неотрывно
На дорогу эту смотришь -
Он не скачет.

День исходит.
Разбредаются зеваки
И злорадно, меж собою,
“Видно белый королевич
На царевну не прельстился”.

Уж и медленное солнце
Круглый контур свой не держит.
Он не скачет.

***
ГЛАВА 6

Эта ночь подгадала как поп на пирог,
Как лиса под ненастье к норе.
В эту ночь распускался волшебный цветок
На заклятой Драконьей горе.

И от резкого посвиста вздыбился лес,
Заметались в лампадах огни.
Черный конь нарастал, словно черный экспресс,
Из сквозного тоннеля Луны.

Как в погоню к горе. Вот часовня на ней.
За кладбИщем лесок в три рядка.
Самоцветами брызнула россыпь камней
Под жужжащим сияньем цветка.

***

Но конь споткнулся вдруг, едва влетев с размаху
В широкий жирный круг, что вкруг цветка пропАхан.

И сразу дым и чад. И нечистью повеяло.
Летит крылатый гад - чудовище трёхшеее.

Ну, Ванька, твой черед! Бей булавой позвонче-то.
Подумаешь, живот, на крыльях перепончатых.

***

Исхитрился Иван и в драконий вцепился хребет и его оседлал.
И пришпоренный змей так взвилсЯ, что аж краешком завтра мелькнуло.
И ударился оземь. И с воем метался меж скал,
Заполняя ущелья подобьем лавинного гула.

То не молнии в щепы рассыпали дуб вековой,
То не ратные конники тупят мечи в поле брани.
То Иван послушанью дракона учил булавой.
То дракон тяжело постигал поученья Ивана.

Долго тщился стряхнуть трехголовый Ивана с хребта.
Трясся яростью хвост. И огонь полыхал беспристанно.
Наконец изнемог. И затих. И взмолил животА.
И слезливо просился ошейник принять от Ивана.

Слез с дракона Иван. “Ой, боюсь я разбоя твого.
Ну, да сАм я - холоп. Мне на рабство клеймить не пристало.
Докажи, что не станешь чинить по Руси воровство,
И лети во-свояси, покудова солнце не встало.”

Тут Ивана дракон поперёк живота ухватил.
И поднял выше туч. И на землю далекую сбросил.
Дал спознать смертный страх.
И подставил опору из крыл
Возле самой земли, ощетиненной копьями сосен.

“Вот мой довод, Иван! Я тобой пред тобою клянусь.
И тремя головами моими. И этой горою.
Коли будет нужда - помогу тебе выстоять Русь.
А как время придет - то Великую Тайну открою”.

От недавнего страха Иванова шла голова.
Дрожь расслабила члены. И копоть лицо затемнила.
И уже в полусне изумрудно блеснула трава
И заветный цветок возле чьей-то безвестной могилы.