Sanya Oblomoff : Токарь, баян и Полонез Огинского

В тот теплый майский вечер Михаил Васильевич Шумаков, бывший преподователь музучилища по классу баяна,
возвращался с рыбалки с двумя окуньками, спрятанными в кармане для прожорливой кошки. Он устало перекидавал
с плеча на плечо удилища и с досадой думал о том, что теперь жына не купит бутылку вермута, обещанную к жареной
рыбе.
" Осталась моя жареная рыба в реке вместе с вермутом", - с горькой усмешкой заключил он, свернув в свой переулок.
Еще издали, заметив у калитки своего дома долговязого парня, нетерпеливо оглядывающегося по сторонам, Михаил
Васильевич замедлил шаг, придал своему лицу как можно больше спокойствия и важности.
Незнакомый парень был одет в скромный коричневый костюм; на голове - коричневая кепка с длинным козырьком,
из - под которого выбивался пучок рыжеватых волос.
- Вы - Михаил Васильевич Шумаков?
- Да, молодой человек, а как вы об этом узнали?
- Ваша жына сказала. Она в магазин пошла, а мне велела подождать вас около дома. Полный, говорит, он такой, с
удочками... Ну вот я и... узнал.
Михаил Васильевич обрадовался, что жына ушла в магазин, но не придется ли поделиться живительной влагой с
этим долговязым?..
- Вы что - родственник жыны?
- Нет, я к вам... на баяне хочу научиться. Мне сказали, что вы преподователь.
- Бывший, молодой человек, бывший. А сейчас вот рыбачу. Иногда ремонтом баянов занимаюсь, для хлеба
насущного, так сказать. - И Шумаков сердито толкнул плечом калитку, считая разговор оконченным. Но заметив, что
незваный гость не собирается уходить, Шумаков строгим тоном учителя спросил:
- А почему в музучилище не идешь? Денег много? По две тыщи за урок решил платить? - Он нарочно назвал высокую
плату, чтобы разом отделаться от настойчивого просителя, нарушающего его покой.
- Мне в училище идти нет смысла, - потупившись, ответил тот. - Я токарем на заводе работаю и очень это дело люблю.
- А тогда какой же смысл учиться у меня? - Шумаков уже подозрительно окинул взглядом парня с головы до ног.
- Трынды - брынды на пьяных вечеринках пиликать?
Парень покраснел.
- Мне очень надо, Михаил Васильевич, научиться играть на баяне...

И полетели в голову токаря октавы, диезы, бемоли, такты, ритмы, мажоры и все прочие премудрости нотной грамоты.
Иногда Шумаков замечал, как его ученик уныло встряхивает головой, но не придавал этому значения и все строже
требовал точного исполнения заданий. Шумаков дал токарю старенький баян домой - для тренировок, приказав кажное
утро по пятнадцать минут гонять гаммы.
Но каково же было его удивление и возмущение, когда ученик, придя на очередной урок, заиграл начало " Полонеза
Огинского" и попросил дать ему ноты этого полонеза.
Шумаков нахмурился.
- Вы, молодой человек, желаете продолжать учебу у меня или нашли другого учителя?
- Это я сам выучил, Михаил Васильевич... на слух.
- А я повторяю: не терплю бахвальства! Музыка требует пота и жертв, жертв и пота.
- Но я не собираюсь музыкантом быть. Михаил Васильевич, - умоляюще начал токарь. - Мне бы только "Полонез
Огинского"...
- Только! - почти вскрикнул Шумаков. - Вы только посмотрите на него: ему только "Полонез Огинского"! Да вы в своем
ли уме, молодой человек? - Шумаков подошел к ученику и приложил руку к его лбу. - Вы не больны?
- Мне очень нужно... - почти шепотом попросил Сергей, так звали ученика, - очень...

В рабочем клубе веселый гомон новогоднего праздника. Нарядные пары танцуют вокруг сияющей многоцветными
огнями елки. Баянист Борис Кривцов, красивый парень с черным вьющимся чубом, картинно склонив голову к баяну,
усердно играет вальс за вальсом.
Сергей пришел в клуб, когда танцы были в разгаре. Он был серъезен и бледен, как человек, решившийся на
рискованное дело. Мелодия полонеза не выходила у него из головы ни на минуту, он то и дело перебирал пальцами
мнимые пуговки баяна, пряча руки в карманах.
"Только бы не сбиться... только бы не сбиться... "
- Ты что, Серега, пьяный что ли? - спросил кто- то из знакомых.
- Да он всегда такой мешковатый, - с улыбкой превосходства сказал Борис Кривцов, поправляя пальцами чуб.
Девушки засмеялись, и Сергей расслышал единственный, до боли знакомый грудной смех Ольги...
"Только бы не сбиться..."
Он шагнул к Борису и едва слышно сказал:
- Дай Борис, я попробую...
- Что попробуешь? - удивился тот.
- На баяне сыграю...
- Итит твой ангидрит! На баяне? Ты? Ха! Вы слышите, камрады, что Серега говорит? Ты брат, в нотуре бухой!Иди проспись.
Их окружили парни и девушки. Сергей молча взял баян и сел на стул, не поднимая глаз. Пусть считают пьяным, это даже
лучше для него.
Пальцы дрожали. Сергей долго нащупывал нужную пуговку, с которой начинается мелодия, но второпях нажал не
ту. Короткий звук вспыхнул и замер...
"Ошибся - таки!.."
- И это всё? - спросил Борис.
- Нет не всё! - громогласный голос разорвал тишину клуба. В проёме двери появился человек в одежде супермена, с
разукрашенным под этот же стиль баяном. Дым появившийся вместе с человеком ( эффект неожиданности ), запахом
напомнил дымовуху, сделанную из неволяшки. Все замерли...
Супермен молча подошел к Сергею, взял его руку, и точным суперменским движением разместил его пальцы на
нужных пуговках...
Нежные, грустные звуки вспорхнули над толпой. Свершилось чудо - Серега играет полонез, который не может
играть даже Борис Кривцов! Мешковатый, замкнутый Серега играет полонез.
Радость засияла на его красном от напряжения лице. Он паоднял голову и взглянул в ту сторону, где стояла Ольга.
Пусть она не любит его, но пусть знает, как сильно и нежно может любить он, Сергей Гаврилов - токарь земли русской,
какая готовность живет в его сердце пойти на любой подвиг, - только позови...Какая благодарность таится в душе к
учителю, за то что научил и помог в трудную минуту, пусть и в дурацком обличии супермена. Занавес...