Шизоff : Склад Гл.3

К середине ночи мне уже было сильно не по себе. Непривычные к перегрузкам ноги гудели. Рябило в глазах и клонило в сон. В животе скучно бурчало. Я с неудовольствием поймал себя на том, что шевелю губами при подсчёте. По два-три раза перечитываю названия препаратов. Способен сердиться на пипетки и принимать близко к сердцу бракованные градусники. Меня огорчало незапланированное отсутствие ваты, зелёнка вызывала гнев, а «Бабушкин сироп» приводил в бешенство. Я чуть не заплакал, фасуя грелки, и только обеденный перерыв предотвратил истерику.

В отведённой под столовую каморке стоял непристойно жилой дух. Создавалось ощущение, что здесь не только ели. Вполне современная кухонная техника соседствовала с длинными столами и лавками, наводящими на мысль о тризнах далёких пращуров. Впрочем, славянские корни в разместившейся за столами компании явно имели немногие. Наиболее подходил под категорию отцов-прародителей адепт лжеучения старца Порфирия. Он имел окладистую бороду лопатой, и оказался чистой воды евреем из Вильнюса. Мне уже крепко хотелось спать, и остальная компания представлялась сообществом инопланетян. Я таращился пассивным сычом из укромного уголка, пил чай, слушал и наблюдал.

Смотреть, как питаются незнакомые люди, довольно неприятное зрелище. Особенно, когда дома на ходу, а на службе – вроде как по-домашнему. Перед каждым дымилась кастрюлька, контейнер или кюветка. К сально блестящему потолку возносились ароматы борща, картофеля с сельдью и вареников с вишнями. Бородатый толстовец жевал чеснок, а рыжая бабка облизывала леденец на палочке с такой детской непосредственностью, что её хотелось убить.

-- Шах! – радостно вскрикнул психиатр и залился ненормально жизнерадостным смехом, не успев дожевать.
Вооружённый бинокулярными очками диагност всхлипнул своей ухой и пристально уставился на доску. Взгляд был холодным и пустым, как у потребляемого внутрь окуня. При этом он не переставал размеренно орудовать ложкой. Скушав полмиски, облизал пальцы и сделал единственно возможный ход:
-- А теперь?
-- А теперь тебе п…ец! – закричал психиатр и шумно подавился пищей в новом припадке необъяснимой радости. – Опять шах!

Оппонент протёр запотевшие очки, неторопливо водрузил их на нос и задумчиво принялся за уху. Каждый ход, как видно, требовал дополнительной дозы фосфора. Игрочки!

Бандит с водолазом мирно ели пельмени из тазика. У них был бригадный подряд.

Колхозник, хирург и гинеколог кричали друг на друга о компьютерах. Терминология была мне пугающе недоступна. Однако, кипящие по поводу винчестера, сабвуфера и прочего «железа», страсти - зачаровывали и рождали в душе щемящее чувство собственной неполноценности.

Олеся №1 взахлёб жаловалась Олесе №2 на то, что у незамужней сестры из Полтавы родилась уже третья дочь, а Олеся №2 фальшивым голосом доказывала ей, что надо радоваться и дети наше всё.

Рыжая с леденцом монотонно сосущим голосом увещевала сектанта отказаться от пагубной ереси и войти в лоно армянской кафолической церкви.

-- Да пошли ты её в жопу! – посоветовал затуманенным голосом рок-музыкант идущему пятнами сектанту. – У нас один бог – Витя Цой!
Педики засмеялись, сектант бессильно уронил страдающее лицо в боярскую бороду, а ядовитая старуха аккуратно вынула изо рта леденец и посоветовала:
-- Иди туда сам, засранец.
Педики засмеялись. Мне стало страшно дальнейших слов, и я вышел во внешнюю тьму.

Войдя в курилку, я был приятно удивлён. На скамейке сидели девушки. Первую украшала обильная грудь, другая не зря носила короткую юбку. Лицо третьей было глупым, но красивым. Я курил, искоса разглядывая их по диагонали, и раздумывал на предмет того, что бы значил этот цветник в три часа ночи. Они, достав ещё по одной сигарете, заметались в поисках зажигалки. Я встал и молча дал прикурить. Девочки поблагодарили беззвучным кивком, и громко заговорили о назойливых поклонниках, старательно не обращая на меня внимания. Через пару минут всё стало ясным и понятным. Единственно, чего хотелось этим девчонкам – просто выспаться перед очередным скучным походом в ресторан или казино. Но в окна, двери, во все щели - лезли богатые и скучные почитатели. Бедные! Теперь ясно, почему они работают по ночам в этом отстойнике. Просто ищут укромного уголка, где можно забыться общественно полезным трудом вдали от набившей оскомину роскоши…. Понимаю. Я в молодости сам был в близких отношениях с правнучкой княгини Дашковой, работавшей из чистой прихоти на заводе турбинных лопаток. Меня она знала, как крупнейшего криминального авторитета северной столицы инкогнито. А разошлись мы только потому, что оба были слишком незаурядными личностями. В молодости приятно приврать, потому что в глубине души сам доверяешь собственным вракам. С возрастом приобретаешь нездоровый опыт и перестаёшь верить. Сначала своему, затем -- чужому вранью. Но послушать забавно. Всё лучше, чем преимуществах процессоров «Pentium 4» перед «Celeron», или полтавской безотцовщине. Слушаю, разглядывая несуществующее что-то на полу….

Девочки резко умолкают. Тихий ангел пролетел. Удивлённый неожиданной паузой в бодром доселе речитативе, я поднимаю глаза. Трио уже на ногах и кому-то судорожно кивает поверх меня. Оборачиваюсь и вижу новое интересное лицо. Довольно неприятное, стоит заметить. Смесь хорька с болотной гадюкой. Бледное, как у всех рыжих, лицо с прозеленью. Узкое, с треугольными скулами, тонкими бескровными губами и холодным немигающим взглядом. Жёлтые глаза особенно неприятны ночью. Тем более – за спиной. Тонко и незаметно вползло это существо, тщедушное и недружелюбное. Сигарета у неё тоже тонкая. Двумя тонкими струйками из носовых щелей выходит дым. Волосы зализаны, а ушей не видно. Общее впечатление: скользкий и опасный земноводный гад. Девчонки боком огибают рептилию, а я настороженно киваю. Мамба не мамба, но высунь она раздвоенный язык – ей-богу, не удивился бы.

-- Новый сборщ-ш-шик? – чуть заметно кивает она в ответ, не отводя глаз.
-- Да, - сокрушённо киваю я в ответ, неуверенно моргая.
-- Ну, и как первая нощ-щ-щь? Тяш-ш-шко с непривыщ-щ-шки?
-- Тяжко, - честно признаюсь я, - Давно не работал по ночам. В сон клонит. Рублюсь.
Моё признание явно доставляет ей удовольствие. Уголки губ отъезжают к ушам, надо полагать – в одобрительной улыбке.

-- Привыкнеш-ш-шь…. Главное – больш-ш-ше строщ-щ-щек. И без ош-ш-шибок. Ш-штобы не перещ-щ-щитывать….
Я киваю. Больше строчек. И без ошибок. Чего проще, казалось бы…. Непонятно, правда, зачем больше. Больше чего? Надо разобраться, порасспросить знающий народ. А если ошибка? Тогда что?
-- За каждую ош-ш-шибку ш-ш-траф, - похоже она слышит мои невысказанные мысли, - А если ош-ш-шибка серьёзная, то к Богданыщ-ш-шу.
Ага! Это к монстру из безопасности. Во как лихо закручен сюжет! Интересно, а Богданыч, что – к стенке поставит?!
-- У Богданыча – вмиг на лыж-ж-жи! – разрешает она мои сомнения. Похоже, что в её арсенале готовые ответы на любые, ещё не успевшие даже родиться вопросы, - Без выходного пособия.
-- Понял, - говорю я, - постараюсь оправдать.
-- Пош-ш-штарайся, пош-ш-штарайся. Понадобится помощ-щ-щь – обращ-щайся. Заметиш-шь чего – тоже обращ-щ-щайся.
-- Чего, например? – осторожно интересуюсь я.
-- Мало ли чего увидиш-ш-шь, услышиш-ш-шь… - шипение почти ласковое, - Народ разный встречается, сам знаеш-ш-шь…. Тогда сразу ко мне в кабинет.
-- Обязательно! – заверяю я, - Если что, так я сразу…. Понятное дело –только в кабинет, куда ж ещё!

В курилку с бодрым и сытым гулом вваливаются коллеги. С первым же взглядом в её сторону, слаженный хор превращается в россыпь бледных и отрывистых междометий, больше схожих с икотой. Каждый кивает и затухает, наступив на горло собственной песне. «Привет, Ириш-ш-ша». Она влажно улыбается в ответ, тушит сигарету, и скользит к выходу. Толпа излишне увлечённых молчаливым курением мужиков брезгливо расступается. Брезгливо, но опасливо. Когда она исчезает, курилка наполняется клубами разом и от души выдохнутого дыма.

-- Это что такое было? – задаю я вопрос обществу по происшествию нескольких молчаливо подвешенных секунд. Скромняга диагност опасливо выглядывает за дверь, поворачивается ко мне и с чувством отвечает:
-- Это,…, такая, …, поганая сука!
Далее кричат сразу все, и я узнаю много нового и интересного.