Шизоff : Дежа вю Часть2

Часть 2

… вырвало мозг из скрученного болью сумрака. Это «что-то» оказалось резкой телефонной трелью. Она разогнала мутный ряд неясных картинок, наиболее яркой из которых была беспредельная по своей жестокости сцена избиения. Элеонора, показывая удивительную, филигранную технику, тайсоновскими крюками плющила врача Волыну. Маленькая головка перекатывалась с кулака на кулак. Неприятно чавкнув, в скулу врезался левый хук. Невзрачное тельце сползло по стене. « Ты же замочила его!» Саша брезгливо поднял изуродованную голову за жиденькие волосёнки, и отшатнулся: сквозь кровь, заливающую востренькое личико, бесновато сверкнули шаловливые, наглые глазки. Растянув в гуимпленовской улыбке расквашенный рот, крысёныш смеялся! С пузырящейся кровью из глотки вырывался истерический, сходящий на визг хохот. «Ги-и-и!Ги-и-и!Ги-и-и…!». Визг перешёл в звон и он проснулся.

«Твою мать!»-- просипел он, вытирая со лба пот, и ощущая неприятно присевшее сердце. Телефон надрывался.

-- Да? – в глотке сухость, будто вчера пили одеколон, и закусывали глиной.
-- Проснулся, уродец?

Саша молчал, хоть убей, не узнавая столь склонного к панибратству собеседника.

-- Чего молчишь?! Заснул опять, нахрен? – в голосе промелькнуло нечто знакомое, но не настолько, чтобы можно было поддержать этот интересный разговор. На том конце начали проявлять нетерпение:
-- Ты оглох там, Сидельников?! Супу с рыбой поел? На кой хрен ты мне телефон давал, мудила?!

Наглый тип знал его фамилию и звонил по телефону, который он ему якобы сам и выдал. Пора было сдаваться.

-- Кто это? –выдохнул он, испытывая известную неловкость и смущение.
-- Наконец-то, бля! В пальто это! Ты чего, всю ночь квасил?
-- Д-да… --неуверенно подтвердил Саша, начиная понимать, что вероятнее всего именно так и было.
-- Ну ты камикадзе ! Не изменился ни рожна… Как тогда, после Борис Фёдорыча…
-- Лёха, твою мать!

Отходняк от БФ-а запоминается на всю жизнь, этого не забудешь. И того, с кем отрывался, тоже не забудешь. А колбасило их именно с Лёхой. Третьим был тупой хохол, имя которого уже не имеет значения для истории, по причине последовавшей после попойки скоропостижной кончины.

Лёха! Ёкорный бабай! Последний раз виделись лет десять назад… Где они вчера то пересеклись, дай бог памяти? Восстанавливать в памяти события вчерашнего вечера не было ни времени, ни сил. Оставалось надеяться, что в хамоватом речитативе всплывёт что-либо, наводящее на воспоминания.

Так и получилось:
-- Ты, алкоголик, где откопал этого лилипута? Я от него уссался, пока доехали. Прикольный такой крендель.
-- Психолог. – что-то в воспалённом мозгу забрезжилось. Вроде как они с Арнольдом машину тормозили, по домам разъезжаться задумали…
-- Да это я всосал, что он рамсы вправляет. Где ты его надыбал, такого видного? Из бродячей труппы уродов, да? Выступаете в одном номере? Шоу идиотов?
Лёха ничуть не изменился, выдавая наглые и бескомпромиссные сентенции. Этика и мораль никогда не отягощали его сознания. Но умных и юморных людей -- уважал и ценил, будь они хоть евреями или калеками.
-- Долго объяснять, Лёня… Если не бес попутает, то бог наткнёт. – с бодуна речи были настолько бесцветны, что он щедро разбавлял их поговорками и прибаутками. Следовало компенсировать языковую беспомощность. – Ты меня домой доставил?
-- Ну ты уксус, я хренею, дорогая редакция! – в трубке заржало лошадью. – Совсем в непонятках потерялся? Бывает, хули там, чай не мальчики уже. Да, Саня, пробки рвёт.. Довёз, довёз я и тебя, и твоего коротышку. Координаты в трубу забил, выкинул тебя у парадной, и погнал дальше… Вообще ничего не помнишь, чмище?!
-- Ничего, полный вакуум. – обижаться на «чмище» не приходилось. Именно этим самым он себя и ощущал. – Так и …
-- Что -- «И»? Давай оживай, долбень. Просрись, подмойся… Вечером заеду за тобой.
-- Куда?!
-- Кобыле в трещину! Сам вчера грузил, что жизнь говно. В баню поедем, отмываться. Посидим, как белые люди, былое и думы вспомним. Ладно, всё, отбой тревоги. Отзвонюсь часиков в семь, так что будь готов, как юный пинонер, не мудись там.
-- Буду. – обречённо отзвался Саша, понимая, что возражать бесполезно. – а может…
-- Не крути вола. До связи.

Не жизнь, а стихийное бедствие. Свалка бытовых отходов. В мозгах оползень, в попе гейзер. Правда -- чмище. Завалился на тахту одетый, в ботинках… А Элька где спала? Где она, вообще? Сколько времени? Монитор светится, рыбки плавают… Арнольду понравилось бы, что часы в аквариуме…Двенадцать с копейками. Карта новая валяется, пять часов…На кой хрен ему вчера интернет понадобился, хотелось бы знать?! «Прошу набрать пароль…» Сжёг последнюю связь с мировым сообществом. Как подключился в таком состоянии, зачем, куда? Порнуха, сайты знакомств…Копался в электронном блядюшнике, юный натуралист. Когда коту делать нечего… Ладно, хрен с ним, с киберпространством, а вот где Элеонора почивала?

Покачиваясь, Саша прошёл во вторую комнату. Диван сложен. Спал кто на нём, или нет -- не ясно. Открыл шкаф. Шмотки на месте. Но что-то не так, явно. Чувство какое-то нехорошее.
В коридоре валяется мокрая тряпка, вонькая и противная. Никак полоснуло его?! Вот это да! Давненько такого не наблюдалось. Ох, хорош вчера был!

На кухне стало просто дурно. Стол заляпан, бычки, пепел. Банка с огурцами вскрытая. Рассол почти на нуле, огурцы печально тухнут на солнце. Бутыль заморская. Виски. Захотелось красивой жизни, кретину. Кучка безобразно смятых купюр, маленькая и гадкая. На углу записка, придавленная ключами. Элькиными.

« Я ухожу. Ты сам виноват, но я так больше не могу. Позвони мне на трубку, чтоб забрать мои вещи.
Пока ты ходил в магазин, звонил Михаил по работе. И мама звонила твоя.
Прощай.»

Слабой рукой он поднял бутылку. Выпил-то полстакана, грамм сто пятьдесят от силы. Совсем был хорош, готовченко. Ротшильд хренов! Стакан липкий, в руки брать противно. Чайного цвета пахучая струя поднялась до середины. Хватит, а не то будет, что и вчера. Галимая сивуха, самогон. Погань шотландская, а Шотландия эта в Польше, если не за углом…. Отпускает, отпускает… С градусом всё ништяк. Мерзкое пойло, но голову на место ставит. Порылся в пепельнице, вытянул бычок пожирнее. Сделав несколько затяжек, он затушил хапец, отхлебнул прямо из горлышка и ещё раз перечитал Элину депешу.

Этому есть название: привет с большого бодуна. Но что положено Юпитеру, уже совсем не в кассу быку и другим животным, ему в частности. То, что десять лет назад было нормой, сейчас приобретало черты экстрима. Просыпаешься и понимаешь, что рискуешь, играешь на грани фола. Гепатитная рожа, как жёлтая карточка, сулит удаление…Из жизни. Вчера судьба пробила штрафной по печени, да и мозги зацепила. Плохо варит головёнка, очень плохо. Но разбираться во всём этом безобразии надо. Разгребать авгиевы конюшни в прогоркшем сознании. Перво-наперво следует подбить бабки. Сколько там? В кабаке душевед раскрутился. Доехали они, как выясняется, бесплатно. А вот виски… Восемь сотен, как не крути. Молодец, одно слово! Чистой воды идиотизм, даже бутылку не сдашь. Правда и бутыль литровая. Надо бы в холодильник глянуть, а то пошлый опыт подсказывает, что ночные походы в супермаркет одной бутылкой не ограничиваются. Так и есть: упаковка Тинькова (слава богу, что их по шесть штук пакуют, а не по двадцать), колбаса дорогущая, оливки, ещё какая-то трехомудь… где-то и сигареты должны быть, уж никак не меньше блока. Штуки на две отоварился. Глупая, глупая моя голова…Блядская привычка к бедности…Вылезает убогое желание корольком себя почувствовать…

Деньги, деньги… Наверняка ещё по карманам распихано. В джинсах несколько купюр. Принёс брошенную в прихожей куртку. Такая же неаппетитная кучка мятых банкнот и горка железа. Много бумажек, да только количество, как известно, обычно идёт вразрез с качеством. В столе четыре, да в этой замусоленной груде… штука восемьсот, не считая металлолома. Всё. Привет, приплыли. Блок «Кэмела» в прихожей. Хоть это, только неясно с какого перепугу он на «Кэмел» перешёл? Виски, «Кэмел»… Стопудовый американец, блин… у них пособие шестьсот бачей, а у него двести на руках и будущее в тумане.
Смех смехом, а кое-что кверху мехом. Поволокло помаленьку. Злая пульсация в башке локализовалась, конкретизировалась, а остальная периферия плавно тронулась вниз по реке, к неизбежному водопаду похмельного безумия. Стоило поторопиться, составить план неотложных мероприятий. Программа минимум, как у партии пролетарских безумцев. Отдуплиться, пока кислород не перекрыли. Сосредоточиться.

Деньги! Самое важное в жизни современного человека, будь он рафинированным эстетом, или долбоёбом от сохи. Мише звонить, пока не поздно. Шлифануть сотку парой Тинькова – и привет семье. А Мишаня, хоть и мудила, может подкатить чего-нибудь в смысле работы. И в смысле аванса.

Саша достал бутылку пива. Холодненькое, приятненькое, аппетитненькое. «Платиновое» и с дымком. Пробочка отворачивается, как в лучших домах Лондона и Парижа. Первый глоток был подобен затяжному прыжку, отчего резервуар обмелел ровно всё наполовину. Дым, конечно, нахрен тут не нужен, но в целом… «Недурственно, господа!» -- озвучил он свой выбор, прислушиваясь к похмельной сухости собственного голоса. Мишель, сучёнок, хоть и сам порой не чужд нарушению морального кодекса, но может козью морду состроить, коли почует слабину. Пробиться удалось минут через десять. У этого делового засранца две трубы, по которым он говорит одновременно. О чём он базарит целый день? Уму нерастяжимо…

-- Алло, Михал Борисыч! Это Саша беспокоит.— нормальный вроде голос, не предательский.
-- Саша…Саша… -- по привычке начал рога крутить, будто не въезжает. – А! Александр, да, да! Хорошо, что вы позвонили. Тут такое дело, Саша…

Дело он излагал минут пятнадцать, хотя ясно всё было с первых трёх слов: «Тут подвернулась халтурка…» Как обычно. Деньги небольшие, объёмы галактические, график ненормированный… Саша слушал, пли маленькими глоточками пиво и не мешал себя путать. Мише, обсосу, -- двадцать четыре. Деловой, но глуповатый, вроде щенка ньюфаундленда. Не просёк ещё, что взрослым людям выгоднее говорить правду: тебе, Саша, извини конечно, -- столько, а то мне самому мало обломится…

-- ….вот такие дела, Александр. Как вы на это смотрите? – наконец-то просёк, что малость заболтался.
-- Нормально. – многословным быть не следовало. Совместное действие виски и ячменного солода уже сделали своё чёрное дело. Воздух стал плотным и вязким, отчего исказилась перспектива, а окружающий мир слабо вибрировали. Визуальный эффект. Хоть визуальный, но уже эффект.
-- Но на работу уже завтра, с утра. Это серьёзные люди, никаких вольностей они не понимают. Завтра в семь на «Чёрной речке», ну тебе же рядом. – Миша плавно перешёл на «ты», сразу вслед за негласно принятым соглашением. Такая уж манера у новых русских: «Вы, извините, не могли бы? – Сможете? Вот и чудненько! Ну-ка шевели булками, гегемон!» из грязи в князи. Паскудное время, паскудные люди. Плесень…
-- Алло, Саша! Так мы договорились?! – до Миши дошло, что глаголет он в пустоту. Незаметно для себя Александр впал в анабиоз, вызванный раздумьями о роли личности в истории.
-- Да, да! – спохватился он, нервно туша бычок. Движения были до смешного суетливыми, будто его невзначай застали за сеансом однорукой любви. Но каким-то чудом расслабленный уже мозг зацепился за нужную тему:
-- Да, Михал Борисович, только …
-- Слушаю. – Миша напрягся, чувствуя незапланированную каверзу.
-- Я так понимаю, что там где-то на штуку потянет…Так?
-- Ну не на штуку, но на семь-восемь сотен – вполне реально. – вот ведь гниль! Сходу разводит на долях! Думает, что он один считать умеет… хрен-то с ним. Братва его дожмёт, молокососа.
-- Хорошо, хорошо… А как насчёт предоплаты? Я что-то порастратился слегка, Михал Борисыч, если честно. Сижу на бобах.
-- Саша, какая предоплата?! Это аккорд. В срок сделаем -- премия, не успеем – простите.
-- Нет, Михаил Борисович! Вы в курсе: утром деньги, вечером стулья. Нам там месяц зависать, а жить на что?
-- Ну, Саша… -- голос у проныры стал до смешного обиженным. – только если я сам смогу вам немного..
-- Да мне, Михаил Борисович, это по барабану, чьи бабосы. Но баксов триста по любому не помешали бы…
-- Триста?! Саша! Сто, сто пятьдесят -- это куда ни шло, но триста!
-- Двести. – Саша учуял, что хозяин сломался, и теперь расставлял акценты.
--Двести, двести…Хорошо, Саша, я постараюсь, только это между нами, с остальными я уже всё уладил, ну вы понимаете.
-- Ясный месяц. Моё дело маленькое. Молча получил, молча потратил, вы же знаете.
-- Саша, а чего это у вас голос такой, а?! – просёк, сука!
-- Какой?
-- Странный. Вы там часом не того? Не в состоянии аффекта, а? На период работ это должно быть строжайшим образом…Вы понимаете?
-- Всё под контролем, Михаил Борисович, всё путём. Жена вчера ушло, вот и гуляет голос. Не каждый день жёны уходят, согласны?
-- Сочувствую, но всё же… вы меня понимаете? Чтобы завтра без эксцессов, соберитесь там.
-- Всё пучком. Замётано. Как штык.
-- Тогда до завтра. В семь, у метро.

И растворился, как нечистый дух…

…дух перевести. Сделал дело – гуляй смело. Плеснул в стакан. «На два пальца ячменного, Падди.» Хуяк! Не такая уж и гадость, как показалось поначалу. Что там дальше? Маме звонить -- это геморрой. Мама его состояние прочухает не с первого слова, а с первой буквы. И такой порожняк прогонит, что небо с овчинку покажется. Лёху надо отменить. Какая баня, если завтра к семи…А как? Он же как керосин. Телефон ему дал? Не адрес ведь… Не брать трубку. Подлянка, конечно, но что делать…

Элеонора…Ушла насовсем, так это надо понимать. Очень, очень интересно… Ни хрена интересного, если разобраться. Что за нервоз с этими бабами! До седых волос дожил, а так и не прочухал, что у них в голове делается. Последний месяц видеть её не мог, а вот сейчас жалко. Прихватил бы за большие достоинства – и в люлю. Самое то. Нашла время, когда свинтить…Чего-то он не того с ней вчера учудил, это точно. Как баба она хоть куда, взрывная. Обеспеченная плотно. У него сейчас хоть какое бабло осталось потому только, что он уже забыл, когда на свои платил то за что, кроме бухла. На её карту отоваривался, даже не считал сколько и за что платит. Кабаки, театры-- всё её фишки, он и не задумывался. Даже барахло покупала, приодела его, кстати. Цветы дарил, но это уже неизбежное зло, ничего не попишешь. Квартира его, это факт. Но он уже полгода и забот не знал с этой квартирой. Хреново всё это, хреново. А что, собственно, произошло? С чего этот бунт на корабле, хотелось бы понять. То, что он вчера на рогах пришёл – это несомненно, к доктору не ходи. Он, кстати, с доктором вчера набрался. Элькиным протеже. Пьяным она его не видела? Видела, и не раз. Непостижимо, бред какой-то… Он потянулся к бутылке, и вдруг его ощутимо качнуло в сторону. «Пора завязывать. Этак я в мясо нарежусь.» Уровень пойла уже опустился грамм на двести. Убирать, убирать с глаз долой заморскую бормотуху… Переходим к пивным процедурам… Вот последний полтинничек плеснуть… А лучше сотку, чтоб по уму. Всё, убираем нафиг. Пивка породистого накатить, вот это дело…Но сначала сотку.

Сотка прошла как по маслу, одним махом. Сдобренная глотком из свежей бутылочки, она разошлась по жилам весёлым разгуляем, наподобие «Венгерских танцев» или чардаша. Утренняя чугунная муть отступила окончательно, захотелось меньше думать и лучше жить.
Саша быстро отхлестал себя контрастным душем, запихнул грязное барахло в машину, оделся во всё новое, чистое, светлое… Им овладела неуёмная, шальная бодрость. Голова работала как часы. Срач на кухне ликвидировал сполтыка. Тремя глотками добил пузырёк Тинькова, пустые бутылки, хапцы, мерзкую тряпку – метнул в пакет, и направился к двери. «А куда это ты намылился, братец?» внутренний голос раздался в момент, когда рука уже тянулась к выключателю. Он остановился, неприятно поражённый строгим вопросом, и, словно ища поддержки, повернулся к зеркалу. Из него глядел хорошо одетый, щеголеватый даже, оттенённый брутальной щетиной, -- и совершенно пьяный человек. Александр Николаевич был пьян абсолютно, бескомпромиссно и недвусмысленно. Пьян в зюзю, по самое никуда….

….никуда не денешься: работа есть работа. Личные проблемы не имеют отношения к бизнесу. Элеонора разговаривала по телефону с клиентом. Клиент оказался дотошным, опасливым и твердолобым типом. От его наводящих вопросов голова шла кругом. Через пятнадцать минут бесплодного блуждания вокруг да около, Элина неприязнь дошла до крайних пределов. Она могла поклясться, что вопреки всем законам физики, отчётливо ощущает тягостный чесночный дух, исходящий от мутного дяди. «Да. Конечно. По самому выгодному курсу…» Мысль уплывала в сторону, разговор перешёл в автоматический режим. « Сашка сейчас мучается. Проклятая водка! Ведь хороший мужик, когда трезвый. Да и когда выпьет немного… Весёлый, слушать интересно… И красивый, тётки на неё презрительно косятся, когда они вместе. Хороший знак. Характер у него взрывной, иногда даже страшновато бывает.. «Мужчина должен быть свиреп» -- поговорку испанскую как-то ей сказал. В шутку, конечно. На самом то деле он не злой, даже заботливый. Болела когда, так он за ней ухаживал, суетился… Она даже приврала малость, чтобы лишних пару дней себя вниманием побаловать. Лестно, конечно… Но пьёт, пьёт зараза! Ему кажется, что редко, а на самом деле? «Я же месяц не пил!» Ну да. А до этого – неделю, на свой День Рождения, а после него совсем изменился. И правда не напивался, но под шафе почти каждый день. Перегаром тянет, тонкий такой душок, постоянный. Глаза мутные, и будто злится на что-то. Смотрит, будто сквозь неё и молчит. Она скажет что-нибудь -- всё не то. Обнимет его – как бревно. Вонючее! Вот и не выдержали нервы, у кого тут выдержат?! Что ему этот психиатр наговорил? Позвонить ему, телефон где-то …»

-- Девушка, вы меня слушаете?! – пахучий клиент неожиданно ожил, почувствовав недостаточный интерес к своей персоне.
-- Да. – строго ответила она. – Слушаю.
-- И что вы мне посоветуете? – монотонно загнусавил любитель закусывать горькими травами, возвращаясь в привычный режим ведения переговоров.
-- Мне кажется, что вам стоит ещё раз всё хорошенько обдумать. – ответила Эля, чувствуя, что терпение иссякло. – Не стоит преумножать сущности без необходимости. До свидания.
Это мудрёной фразе научил её Саша. «Принцип Оккама. Отличный способ блеснуть в обществе, или поставить в тупик дебила. Хорошо ещё телефонный бред оборвать.». Вот она и воспользовалась. Вроде как удачно. Несколько секунд она прислушивалась к дыханию впавшего в прострацию типа, а затем повесила трубку. Подождала пару минут. Тип не перезвонил. Эля набрала номер…

…номер этот не прошёл. Впрочем, могло быть и хуже. Самородок Волына лежал на кушетке под капельницей. Глюкоза уже циркулировала в организме, ласково омывая возбуждённую печень. Теперь он баловался гемодезом, сдобренным изрядной порцией витаминов, вполне здраво рассудив, что хуже от этого не будет. В физиологии Арнольд Карлович был также не очень силён, а производимые манипуляции почерпнул у знакомого специалиста по выведению из запоев. К подобным мерам он прибегал не часто, но вчерашний сеанс неотложной психической помощи и впрямь забрал слишком много ресурсов. Сегодня был один из тех дней, когда относительное психическое здоровье сограждан радовало целителя. Головная боль отступила под натиском пенталгина, и сейчас он страдал почти с удовольствием. Арнольд, сам того не ведая, был латентным мазохистом.

Некоторое время он игнорировал наглое попискиванье, но звонящий проявлял завидную настойчивость. «Больные люди. – пробормотал он, снимая трубку.— Слушаю вас.»
Пока Элеонора на другом конце провода сбивчиво и неповоротливо объясняла причину своего звонка, Арнольд Карлович с грустью ощущал, что на его шее затягивается петля. Судя по голосу, это нежное существо могло и коня на скаку, и в горящую избу…

-- Алло! Вы меня слушаете?!
-- Очень внимательно. – он лихорадочно соображал, каковы могли быть истинные причины звонка. Что именно поведал ей пьяный в дупель Александр Николаевич?
-- Так я хотела узнать, он правда был вчера у вас на приёме?.
-- Был… -- несколько неуверенно признал эскулап. И осторожно поинтересовался:
-- А что, он не вернулся домой?

Саша уехал с каким-то опасным на вид знакомым, вроде как армейским. Тот подхватил их голосующими на пятачке перед шалманом. Всякое могло быть…

-- Нет, он вернулся. Но в каком состоянии! Вы бы видели его! – судя по тембру, это была женщина из породы тех, которые привлекали его своим телосложением. В мозг промелькнула возмущённо вздымающаяся грудь больших габаритов.
-- Да, я вас понимаю, понимаю… Это ужасное зрелище. – поспешно заверил он собеседницу, действительно имея некоторое представление о причинах её фобии.
-- Наверное это не моё дело, но может вы мне расскажете о чём вы с ним….
-- Нет, дорогая моя, извините. Не могу. Это как исповедь. Это святое, знаете ли… -- Саша оказался молодцом, не стал вдаваться в подробности психотерапевтического лечения.
-- Да… Я понимаю. – голос женщины выражал разочарование, но долго она не раздумывала:
-- Что он говорил обо мне? То есть я хотела узнать, что если дело во мне…
-- Ничего не говорил. – сдуру признался Волына.
-- Совсем?!! – судя по интонации, это был неожиданный ракурс, неприятно поразивший собеседницу.
-- Но дело-то совсем не в вас, поймите… -- он неловко попытался оправдать недостаточное внимание к женскому вопросу.
-- А в чём же тогда? – горестно-иронично не поверила Элеонора, стремительно теряющая интерес к истинным причинам душевных неурядиц своего возлюбленного. – Из-за чего же он тогда пьёт? Почему он вчера так напился? Если я тут не при чём, то кто?
-- Это…Элей вас величают, извините?
-- Элеонорой.
-- Очень, очень приятно…Это я его вчера.. – Арнольд мужественно решил принять на себя заслуженные обвинения. Хотелось и впрямь хоть чем-то помочь Саше. И по телефону он мог пойти на маленький подвиг.
-- Что вы сказали? Я, кажется, не …
-- Я его напоил. Простите меня, пожалуйста…ну и его, конечно, тоже….

Он с опаской прислушивался к тишине, заткнувшей трубку. Тяжёлое молчание продолжалось секунд пятнадцать, после чего сильно изменившимся голосом женщина разорвала паузу:
-- Вы хоть понимаете, что я от него ушла? Что я ему по лицу ударила? Что он меня теперь ненавидит за это? Значит я его ни за что…-- и ещё одна пауза, сорвавшаяся на визг. – ох, попался бы ты сейчас мне! Мало того, что его друзья-алкоголики спаивают, так ещё и… Сволочь ты, понял?!
-- Не надо так… Не надо так волноваться, прошу вас! – Арнольду стало сильно не по себе от перехода на личности, и он запаниковал, столкнувшись со стихией, не подвластной доводам логики и здравого смысла. – Это даже хорошо…
-- Хорошо?! Остаться без мужа хорошо?! Из-за какого-то…
-- Как мужа? Какого мужа? Он сказал, что не женат. – сам того не ожидая, лжесклифасовский наткнулся на спасительный круг. – Может дело и правда в этом. Может он специально…
-- Что специально?! – голос – сплошной нерв.
-- Специально обходит эту тему. Так бывает, когда человек бессознательно боится признаться в причинах кризиса. – на этом поле Арнольд чувствовал себя увереннее, нежели в агрессивном препирательстве с брошенными женщинами. – Он боится не оправдать ваших надежд. Завышенные требования к себе, чтобы соответствовать партнёру. Он получает больше вас?
-- Меньше. – в голосе прозвучала неуверенность.
-- Вот видите! Вы ведь молоды, моложе его?
-- Ну да…Конечно! А… -- растерялась, это хорошо.
-- Вот! Молодая, красивая, успешная женщина, а он – в переходном возрасте. Кризисном. Мысли всякие мужские. Может ревнует? Может такое быть?
-- Нет, что вы! – возмутилась польщённая Элеонора. – Я ни с кем…
-- Но он может подозревать? Может? Может! Ведь он неглупый человек, артистичный, тонкая натура?
-- Очень. – голос звучал успокоено и убеждённо. – Он даже стихи пишет. Писал, точнее…
-- Значит всё ясно! Поэт, критический возраст, любовь, ревность… Это очень понятная ситуация, сложная, но понятная. Но не безнадёжная, я ему помогу, поверьте.
-- Но он не звонит! – опомнилась женщина.
-- Гордость. И не позвонит. Придите сами.
-- А если он меня не пустит? Обиделся?
-- Попросите прощения, скажите, что его любите, а главное – уважаете. Не забудьте – уважаете. И, конечно, что как мужчина он…Ну сами понимаете: Тарзан, Ален Делон и Казанова в одном флаконе.
-- Он и правда… -- лёгкий румянец ощутился даже на расстоянии. – Так вы думаете стоит просто вернуться?
-- Обязательно. И ничего не объясняйте, больше слушайте. Не устраивайте разборок. Не ругайтесь. Всё пройдёт, ручаюсь.
-- Ну-у-у.. – протянула она уже более мирно. – Попробую..
-- Попробуйте. И не говорите, что мне звонили. Пусть всё будет естественно.
-- Не скажу.

Повесив трубку, Элеонора вздохнула: «Все мужики – сволочи»

Услышав спасительный длинный гудок, маленький шарлатан вытер лоб, и почувствовал непреодолимое желание выпить холодного пива. Вот уж, действительно…

….действительно безумие. Куда и зачем прётся он в таком состоянии? Пить больше нельзя, а дома сидеть – тоже вилы. Стены давят. Тёмные какие-то, сумрачные стены. Странно, но всё плывёт, струится, и притом в разных направлениях. Голова сама по себе, а ноги тормозят. Двигаешься с небольшой задержкой, секундной… Но неприятно, будто опаздываешь. В глазах червячки стеклистые и мошки. Обзор сузился. Смотришь, как в поцарапанный бинокль, а с тёмной периферии давит неясная угроза. Будто кто прячется в комнате или из ванной сквозь щель…Отвернёшься, а тут и выглянули из-за угла. Гадкое ощущение, измена. По спине изморозь, и волосы на макушке дыбятся. Лицо, ох, нехорошо! Глаза мутные и неживые. Даже не шевелятся в тёмных провалах. Умирающий панда, только не такой обаятельный. Попытался улыбнуться. Хуже не придумаешь: всё по отдельности. Глаза отдельно, искусственно растянутый рот – тоже отдельно. Голова отдельно от тела, а сам он отдельно от головы.
« Распадаюсь как личность. Старею. – сообщил он отражению. – Мутирую.»
Двойник в зеркале тупо усмехнулся. Смеётся, придурок…. Смеётся, гад! Тварь позорная, гнида!!! В голову вдруг ухнуло, вползло, ввинтилось даже, нечто чёрное, сочащееся злобой, сразу напитало податливый мозг, и удушливой волной опустилось к помертвевшему сердцу. «Н-на!!!» Правой в переносицу. С разворотом, от бедра… Зазеркальный урод бешено зыркнул, покрываясь сетью трещин, и со стеклянным звоном обрушился к его ногам. «Так-то, сука!», выдохнул Саша, ощущая, как светлеет в башке, а затем всё захлебнулось новым чувством…

…чувством собственного достоинства. Можно, можно поступиться, было б ради чего. У Элеоноры было.

Паша, главный менеджер, поупирался, конечно, но отпустил её по «семейным обстоятельствам». Работает она обычно хорошо, прибыль на фирму идёт. А сегодня всё не так, взять хотя бы этого невнятного клиента… Нет, в такие «критические дни» лучше заниматься продажами внутри узкого семейного круга. Что могла предложить Элеонора? Себя. А чтобы продать -- надо вложиться в рекламу. Показать товар лицом. Имидж важнее всего.

Из салона красоты она вышла платиновой блондинкой. Мужчины предпочитают блондинок с большой грудью. Врач этот, хоть и поганец, но объяснил кое-что. Кризис у нашего дурачка. Знал бы он, какой в связи с возрастом кризис у них, баб! «Я изменилась, -- скажет она Саше. – И всё у нас изменится.» Работу ему надо найти нормальную. Он ведь раньше работал в рекламном агентстве, чего ушёл? «Надоело, -- говорит. – мозги на дерьмо разменивать». Ну а халтуры эти его? Лучше? Штукатурка венецианская, ишь ты! Штукатур! С его-то мозгами мог бы у них на фирме капусту рубить. Закончил курсы, сертификат получил – и все дела. Не глупее же он этого педика Паши, в конце концов. С Пашей бы она договорилась…Сашке всё едино, голубой не голубой. Он сам её, помнится, смешил, рассказывая о знакомых по факультету, там кого только не было… Да ладно, это вообще не суть…пусть хоть вообще не работает. Пока. Учёбу, может, ему закончить? Восстановиться? Станет журналистом, тоже не плохо. У неё были какие-то клиенты из издательств…Можно возобновить знакомство. Всё можно, надо просто делать что-то! Вот мужики идиоты, прости Господи! Какая разница, чем заниматься?! Важно где и сколько, и всё!

Да уж, а если по роже надаёт? Хотя вряд ли. Вчера не дал, а уж сегодня точно не даст. Сама вчера чуть не описалась со страху, после того, как ему врезала. Может и плохо, что не дал. Он вчера еле шевелился, чай не убил бы. Зато сегодня можно было бы из него салфетки ткать… Или верёвки вить? Без разницы. Но он женщин не бьёт, этого не предъявишь. «Вы его моложе?» Моложе, да только совсем чуть-чуть. И таблетки для похудения, и крем-лифтинг от морщин в копейку влетают. Корки эти апельсиновые, опять же… подруги в курсе, что у неё всё на мази. Надоело уже искать, хитрить, стараться. Время уходит, а вроде как и родить бы надо. Можно и не рожать, конечно, но как-то это не по-людски. Нужен ребёнку отец? Нужен, хоть бы и в розовом детстве. Дальше видно будет, рано загадывать….
Эля стряхнула кокетливую прядь, отбрасывая слишком далеко зашедшие мысли. Дело сейчас надо делать Башка у ненаглядного сейчас нехороша, это уж точно. Если не напился уже, сколько он вчера притараканил! Как не упал то со всем этим добром! Но хоть бы и похмелился, а сегодня он уже не такой, как вчера. Ершистый. Элеонора зашла в супермаркет рядом с домом, и купила бутылку Мартини-биттера и фляжку джина. Он это любит, да и ей весьма по вкусу. Мириться, -- так со вкусом. «Помиримся!» -- уверенно заявила она себе, набирая код на двери. Главное – не забыть, что она его уважает, как посоветовал Арнольд Карлович…

…..Арнольд Карлович по сути своей был не человеком, а хоббитом. Добродушным, уютным, острым на язык недоросликом. Гедонистом. Любителем наслаждаться жизнью. Иногда – наперекор здравому смыслу. Потратив полдня на промывание организма, сейчас он промывался естественным путём. Пивом, вопреки всякой логике. После разговора с Сашиной дамой, он последовал первому же зову сердца, а зов привёл его на веранду летнего кафе. Маленький Арнольд сидел с большой кружкой пива и с увлечением лакомился шавермой, сводя на нет утренние медицинские процедуры. Приветливо светило солнце, мимо проходили высокие девушки с голыми пупками. Арнольд жмурился от удовольствия, и вяло муссировал мысль на предмет странностей человеческой натуры.

Вот позвонила ему эта Элеонора. Значит, и телефон Саше дала она, она же его и направила к нему, Арнольду. Саша про неё вчера ни полслова, ни гу-гу. Значит, отношение к ней более, чем ровное. А она трепыхается. Замуж хочет, однозначно. Уже не очень то и молода, стало быть. Саша мужик эффектный, и не дурак, это бесспорно, но… Бухает, как чёрт. Он, Арнольд Карлович, отвязанный по жизни немецкий еврей родом с волыни, это сразу понял. Злобно бухает мужик, самоубийственно… сам то он хитрил, пропускал, осторожничал. И то набрался… Он поморщился, вспоминая осуждающие глаза дочери. Не любит она, когда он вот так…Жена тоже вылезла: «Наш бизнесмен явился. Наша опора. Наш учёный.» с тех пор, как деньги в доме появились, она от безделья науку решила двинуть, за какую-то там статью взялась о синих водорослях. Вот и сидела бы, дура, в этих водорослях, а то они, похоже ей в голову переползать начали. Не голова, а банка с морской капустой в роговых очках. Знала бы она, чего ему стоит это материальное благополучие… «Не женись, мой друг, никогда не женись.» Саша с тоски пьёт, это ежу понятно. Тоска -- дело такое, трудно поправимое. Особенно, если света в конце тоннеля не видать напрочь. Нужно что-то провокационное, вроде влюблённости, или смены пола. Влюбиться в эту Элю он вряд ли сможет, а вот вляпаться в неё – за милую душу. С бодуна, например. Возьмёт, и женится, чтобы загладить вину, какой–нибудь мелкий случай бытового хулиганства. Дальше будет хуже, стоит только влезть в эти «официально зарегистрированные отношения». Дальше она забудет принять таблетку и Саша станет официальным отцом, причём довольно быстро сообразит, что всё это чистой воды подстава. Дальше ему либо вешаться, либо спиваться. Сопьётся. Она с ним разведётся, ребёнка заберёт, квартиру поделит… Не разгребёшь. А уж если начнёшь разгребать, то… Всякое бывает, особенно если человек нервный и беспросветно пьющий. Саше до состояния беспросвета – один маленький шаг, и сейчас вокруг него только те, кто его на этот шаг подвигает. Потому он у него, Арнольда, и оказался на приёме. Спасать надо Сашу, спасать пока не поздно…

Арнольд облизал пену с усишек, достал трубку. Телефон он вчера записал аж три раза. Длинные гудки… Не подходит, а может тоже где-нибудь отмокает за кружечкой…

-- Да! Кто это?! Алло!

Господи помилуй! У него чуть не выпал мобильник от неожиданности. Опять она! Вот ретивая баба! На ходу подмётки рвёт! Быстро добралась, не стала вечера дожидаться. Хищница. Но голос какой-то ненормальный, он её там, часом, не вилами встретил?
-- Эля, это я, Арнольд Карлович, врач… Мы с вами сегодня…

-- Приезжайте скорее! Приезжайте, пожалуйста! Саша, он… -- она заплакала. – возьмите такси, я деньги отдам, только приезжайте!
-- Адрес? – Арнольд и правда почувствовал себя должником Гиппократу, хотя никаких клятв ему не давал. – Адрес диктуйте, Эля…

Записав адрес, он допил пиво, облизал пальцы, и тяжело вздохнув, покинул уютное местечко под зонтиком. Пришло время узнать, с чем там столкнулась шустрая Элеонора…

…Элеонора почувствовала, что укладка волос была излишней. Они непроизвольно зашевелились, стоило выйти из лифта. Площадку перерезала пунктирная линия из неприятных подсыхающих капель, в которых нетрудно было опознать кровь. Она заглянула за дверь, ведущую на пожарную лестницу. Рядом с мусоропроводом стоял пакет. Hugo Boss вымученно таращился, стараясь выглядеть молодцом, несмотря на кровавые подтёки по лощёной физиономии. Не рискнув заглянуть внутрь, она двинулась по кровавой тропе, ведущей к той самой двери. Дверь оказалась не заперта, лишь прикрыта. Стало по настоящему страшно, в ногах появилась противная слабость. Осторожно подвинув голову к узкой щели, она пару минут напряжённо прислушивалась. Ни звука. Если его убили, то лучше уйти прямо сейчас… Но там её вещи…Может он просто ударился носом? Или вызвать милицию? Нет, лучше все-таки посмотреть одним глазком. Она осторожно приоткрыла дверь, и боком, стараясь не шуметь, протиснулась в щель. Под ногой хрустнуло, и Эля испуганно дёрнулась. В руке звякнул пакет, она резко повернулась, цепляя грудью за косяк. «Чёрт!» -- выругалась она в сердцах, и уже наплевав на технику безопасности вступила в прихожую. Привычно повернулась к зеркалу. Зеркала не было. Грудой опасных на вид осколков оно было рассыпано по залитому кровью полу. Дрожь в ногах поползла выше. Её начало трясти. «Саша!». Голос какой-то совсем не свой, а вверх по пищеводу ползёт дурнота… «Саша!» В кухне зазвонил телефон. Эля осторожно заглянула в комнату. Цепочка следов вела на лоджию. В открытую дверь были видны ноги. Сашины ноги. Тут её нервы окончательно сдали, и выпустив из рук печально звякнувший пакет, она бросилась к надрывающемуся телефону. Звонил пьяница-аналитик и одуревшая от испуга Элеонора закричала, чтобы он….

…он был не просто удивлён, а скорее ошарашен. Вытаскивать засевшие между костяшек осколки показалось удобнее на лоджии. Светло, ветерок обдувает. Он вытаскивал кусочки стекла пинцетом, складывая их в горшок с фиалками и глухо матерился. Протирал руку смоченным в виски полотенцем, шипел от боли, делал анестезирующий глоток… Обессилев от боли и анестетика, он завернул кисть руки в полотенце и прилёг, убрав голову в тень. С минуту прислушивался к пульсирующей боли, затем прикрыл глаза… И -- здрасьте вам! Стоят и смотрят. Сладкая парочка. Чип и Дейл, весёлые бурундуки. Саша рывком сел и замысловато выругался, ощутив, как заныли подсыхающие раны.

-- Пациент скорее жив, чем мёртв. – мудро заключил маленький.
-- Саша! Как ты нас напугал! – возопила та, что побольше.
-- Вы откуда взялись, дорогие товарищи? – хмуро уставился он на них, переводя взгляд с одного участливого лица, на другое, скорее любопытное.
-- Это уже не важно, --заметил Арнольд. – Давай руку посмотрю.

Что ни говори, а маленький докторёнок и впрямь обладал природным талантом. Он обаял даже полногрудую Элю, не склонную к общению накоротке с Сашиными собутыльниками. Перевязанный Александр, как это ни странно, чувствовал себя даже лучше, нежели утром. Сон на свежем воздухе оздоровил его, а большое количество спиртного не давало возможности протрезветь окончательно. Сидя в кресле, он мирно и благодушно слушал витиеватые рассуждения Арнольда, доказывающего размягшей от пережитого стресса женщине, что Александр никоим образом не мог не разбить зеркала в прихожей, имея на подсознательном уровне намерение навсегда покончить со своим пьяным и неказистым вторым «я». «Мёртвого залечит» -- благостно думал Саша, наблюдая, как опутанная хитро закрученными силлогизмами Элеонора, даже не пытается возражать против спонтанно возникающего на её глазах банкета (Волына удивительно оперативно распорядился поднятым с полу пакетом). Лишь когда в бокал перед её носом зажурчала ароматная струя, она встрепенулась:
-- А это..
-- Выпьем за то, что всё хорошо кончилось! – обрезал её попытку многословный кравчий. И посмотрев прямо в глаза, отчётливо, с расстановкой, добавил:
-- За примирение. Чтобы прошлое ушло навсегда. Вам джина добавить?
-- Да, да,…. Немножко. – Эля поняла, что чуть было не совершила непростительную ошибку. В глубине души она чувствовала, что её провели, но не могла сообразить, как именно.

Вообще-то у Саши промелькнуло странное чувство, что под одним и тем же тостом его собутыльники подразумевают разные вещи.

-- За любовь! За достоинства наших прекрасных дам! – на Элину грудь Арнольд посматривал с искренним чувством, и тост прозвучал очень естественно.—Поцелуйтесь, что ли…

Тамада скромно отвернулся, заинтересовавшись чем-то за окном. Эля нежно поцеловала своего раненного друга, на глазах млея от лошадиной дозы, набульканной ей Арнольдом, и беззащитной покорности Саши. А вот ему почему-то стало скучно от её ласк. Опять стало скучно.

-- Тебе просто везёт, Саша! – Арнольд улыбался, но взгляд его был серьёзен. Чувствителен был Арнольд к перепадам настроения. Но если что и просёк, то виду не показал:
-- Красавица, тебя любит беззаветно. Хозяйка в доме. – он обратился к плывущей от мелкого женского счастья хозяюшке. – А чего-нибудь укусить у вас можно?
-- У меня?! Как это? – пьяненько подивилась она.
-- Что вы, что вы! – засмеялся шалун. – Я бы с удовольствием, но я имел ввиду пожевать.

Глаза стали ещё более удивлёнными.

-- Покушать, Эля. – терпеливо объяснил Саша, понимая комизм ситуации, но чувствуя, что ему совсем не смешно. – Достань там из холодильника чего. Я вчера приволок всякого…
-- Ой, да! – сконфузилась Элеонора. – Я чегой-то уже напилась с вами, мальчики… Сейчас, я мигом!

Мальчики задумчиво посмотрели друг на друга.

-- Мечта, а не женщина. – без особого восхищения заметил Арнольд, но тут же ожил:
-- Такая у неё… Ну ты понимаешь Саша, без обид. Даже завидно.
-- На этом и погорел. – согласился Александр. – Только дура полная.
-- Полная, это точно. И стремительная излишне, деловая. Надо бы, Саша, тебе с ней аккуратненько разруливать, пока не поздно. Пара мыслишек у неё имеется, для тебя не слишком перспективных. Верь мне.
-- Сам знаю, только…
-- Только не женись.
-- И не подумаю. Вот с работой у меня полный аут. Что за хрень! Второй раз за месяц, та же рука! Дежа вю, ети его! Как жить, а?! Я же банкрот по всем статьям, даже в долг взять негде…
-- Саша! Тебя! Какой то Алексей! – Эля протягивала трубку, розовая и довольная своей хозяйской расторопностью.
-- Именно этого мне и не хватало! – закатил он глаза, понимая, что кошмар продолжается:
-- Да, Лёня…Нет, никак не могу, у меня тут полная беда… Серьёзно, ничего не гоню.. Руку раскроил, сижу весь в бинтах, какие бани?! Ну и что…но.. Ладно, заезжай во двор, запоминай…
-- Это жопа. – пояснил он окружающим. – День открытых дверей. Сейчас ещё один буратина объявится. Который нас развозил вчера. – пояснил он Арнольду.
-- Саша, а кто он? Приличный человек? – Элеон6ора уже хлебнула из услужливо наполненного терапевтом стакана и желала быть в курсе.
-- Бандитом был раньше. А сейчас, наверное, приличный… Друг мой армейский. Сама увидишь. Вот и он, открой.

Элеонора качнулась к выходу, щёлкнул замок, и квартира наполнилась бодрым гулом:
-- Ну что, дебил? Не навоевался? – от его присутствия в комнате стало ощутимо теснее. – Доктор, поставь ему клизму с той хренью, что он там наколотил. Будет задницей с балкона зайчики пускать.

Стал ещё больше. Он по природе мезоморф, мышцы, как мороженая говядина. Башка, словно вырубленная топором. Но одет как белый человек. На руке будильник из Женевы, граммов, этак, на триста.

-- Как ты с ним живёшь, солнце? – нимало не смущаясь присутствием законного владельца, Лёха вполне естественно приобнял Элеонору за талию. Саша с интересом отметил, что она совершенно не отреагировала на столь явную вольность. Сам он на Лёхины телодвижения особенно не заострялся. Подобные борзости были его обычным состоянием, но он нутром чуял, что и с кем можно, а что никак и никогда.
-- Ты бы присел, а? Выпьешь, или за рулём?
-- Да мне по это самое… Ты же знаешь, я езжу лучше, чем хожу. – большой человек бросил даму и плюхнулся на диван. – Чем балуетесь, мужчины? Ой, не люблю я эту срань заморскую… Водка есть?. А пожрать?! Я голодный, как блокадник. Думал, поедем ко мне, в баньку… Ты чего, марамой, лыбишься?! Запихну сейчас в тачку, и будешь в сауне долечиваться. Санитарок вызовем, организуем постельный режим…

Саша тихо удивлялся. Эля, слушающая всё это безобразие, просто влюблёнными глазами смотрела на вновь прибывшего. Он поразил её небогатое воображение, это точно. Померкли интеллект Арнольда и материнская нежность к раненому. Помножились на ноль полгода совместной жизни. Пара сухих мартини и галстук от Гуччи, затянутый на бычьей шее, попали точно в цель. Арнольд явно пришёл к тому же, понял Саша, уловив внимательно бегающий взгляд.

-- Эля, -- позвал он её. Она опомнилась, и вроде как смутилась, стряхивая наваждение. -- может спустишься вниз, купишь бутылку водки для гостя? Мяса какого-нибудь в кулинарии возьми на всю компанию. Чтоб только разогреть. Посидим нормально, по семейному. Не часто к нам гости захаживают.
-- Во! Это уже тема! Грусть-тоска от ваших рож кислых. Подожди… -- Лёха достал из бокового кармана пиджака перетянутую резинкой котлету.
-- Оставь. – вяло протестнул хозяин, сознавая что это бесполезно.
-- Иди ты в задницу, хроник. – новый русский человек протянул Эле две приятные бумажки. – Не слушай этого дурня, красавица. Купи всё как надо. Я бы с тобой спустился, да надо с ним тут пару тем перетереть, пока он ещё губами шлёпает.

Эля, как сомнамбула выплыла из комнаты. Никакого намёка на бунт. Ни тени недовольства. Только порозовевшие от внезапного чувства уши…

-- …уши у твоей дамы – я люблю, и плачу! Она живёт с тобой, или так, погулять вышла?
-- Живёт.
-- Ну и как, в смысле перепихнуться? Соответствует?
-- Заинтересовался?
-- Такие баллоны мёртвого заинтересуют. Во! – скорчив рожу, он показал руками это самое «Во!», и впрямь стал похож на Элеонору. Саша с Арнольдом улыбнулись. Спровадив Элеонору, Лёха стал на полтона тише и перестал быковать. С мужиками легко.
-- Давйте выпьем за то, что нас всех очаровало в этой прекрасной женщине. – Волына разлил чистого джина. – Да я и пойду, пожалуй…
-- Куда это? – поинтересовался Алексей. – Нетушки! Так не катит. Познакомимся хоть путёво, а то вы вчера как два брата-акробата кувыркались, срам один. Ты-то ещё ничего, – одобрительно кивнул он Арнольду – а этот клоун мне весь мозг проел своими жалобами. За знакомство!

Махнули.

-- Ну и дрянь! На каком говне это настаивают?!
-- На можжевельнике. – маленькому человеку, похоже, понравился большой человек. Может и его приручит?
-- Так тебя, Сань, эта ушастая и достала? А чего тебе не нравится? Нормальное, вроде, животное…
-- Да дело не в ней… просто менять пора что то в жизни, а она не в струю. Путается под ногами. Как чемодан без ручки: нести тяжело, а бросить жалко.

-- А мне ни хера не жалко. Я свою красоту… Ольгу помнишь? Ну как же – ты тогда всю свадьбу на уши поставил!

Саша кивнул. Помнил и свадьбу, помнил и Ольгу. Очень приятная была девочка, он даже позавидовал этому обормоту.

-- … так она совсем оборзела. Обожралась. Завела себе какого то патлатого недоноска, джазмена, бля… « Я тебя совсем не вижу, мне хотелось тепла и ласки. Он просто оказался рядом.» -- Лёха хмыкнул, и в расстроенных чувствах в одиночку пихнул в себя хороший глоток прямо из фляги. Собутыльники с интересом ждали продолжения бандитской саги о несчастной любви. – Вот, значит… О чём это я ?
-- О недоноске. – Арнольд отреагировал на подсознательном уровне, быстро и с юмором. – Если нас с Сашей скрестить, то как раз такой бы и получился. Патлатый недоносок.
Лёха на секунду опешил, переводя взгляд с одного на другого, а затем расхохотался:
-- Приколист, мать твою! Держи краба, брателло!
Они обменялись рукопожатиями. Похоже, что Арнольд приручит и эту глыбу. Талант, талант… Фрейд, с его теориями, в такой компании спокойно мог бы получить в бубен, а вот Волына оказался своим в доску. Саша был очень доволен развитием ситуации. Хорошо, когда всем хорошо….Ему уже стало очень хорошо. Пока они вместе -- всё отлично. А когда уйдут? Мысли-то останутся, да ещё и Элеонора до кучи… Хорошо это будет?
-- Слушай, Лёня…Пока её нет…. Отвези её куда-нибудь, а то я уже опять никакой. Взбесит она меня, чувствую…
-- Ты серьёзно? Не пожалеешь? Она уже под газом, а я так понял, что ей простоты не занимать. Как и всем им, сучкам… Оля, помнишь, вообще на мне висела, а через несколько лет… У, твари тупые! – вдруг разозлился он всерьёз. Проняло, видать, воспоминанием.
-- Потому и лучше, Алексей, если вы её увезёте от греха подальше. Пока Саша её не укокошит, или она его под монастырь не подведёт. – совершенно трезвый Арнольд чётко гнул свою линию. – Я тоже обратил внимание на эту « естественную женскую простоту». И Саша обратил внимание. Сейчас он всё понимает не хуже нашего, а вот через несколько часов… Зеркало видели? Она же его посадит, если он в сердцах чего-нибудь ей повредит ненароком. Согласен, Саша?

Александр кивнул:
-- Точно. Отвези её, она куда угодно с тобой поедет, вот увидишь. На роже всё написано. Это даже хорошо, что так получилось. Всем проще.
-- Проехали. Хозяин барин. Ты сам сказал. Переходим ко второму вопросу: чего ты вчера насчёт работы лепил? Работы нет?
-- Сам видишь. – Саша поднял забинтованную руку. – Теперь точно нет. Надо бы Мише отзвониться…
-- На хер Мишу. – Лёха достал визитку. – Прочухаешься -- позвони. По трезвости рассудим, что из тебя сделать можно. Ты же не умеешь ни хрена! Но зато у тебя мозги есть, котелок варит, а это главное. Верно, доктор?
-- Да уж, этого не пропьёшь. Пусть отдохнёт, подумает. Я вас, Александр Николаевич, предлагаю отправить на больничный. Ну а лекарство принести, проведать, понаблюдать…Я к вашим услугам. Заметьте – совершенно бесплатно, исключительно из любви к науке.
-- Да! – Лёха встрепенулся. –Денег надо? Говори честно, а то в другой раз будешь искать меня по всему городу.
-- Немного. Не знаю когда отдам.
-- Я тебя и не спрашиваю об этом. Сколько?
-- Двести. – утренняя цифра зацепилась в мозгу.
-- Говно вопрос. Здесь пятьсот, можешь забыть…Подруга твоя отработает. Задним числом.

Александр поморщился:
-- Не забуду.
-- Твои проблемы. Деньги мусор, а людей мало. Так, Арнольд? Имя у тебя… Немец, что ли?
-- Наполовину. – честно и уклончиво подтвердил тот.
-- Фамилию его знаешь?! – засмеялся Саша. – Ты его смело можешь в свою контору штатным мозговедом брать: Арнольд Волына. Звучит?
-- Волына?! – Лёха зашёлся не на шутку – Волына, мать твою! Реально, надо брать в колоду! Тема на весь бандитский Петербург, в натуре! Тема, доктор!
Он хлопнул маленького по плечу, и тот заулыбался, не до конца понимая причин неожиданно буйного веселья. В сленге он корифеем также не был, а вот…