Мастер Бо : Назад в чёрное

Семён сидел на маленьком деревянном табурете, который был такой старый, что волокна досок, из которых был сколочен табурет, начали уже отставать друг от друга. Лишь бесконечное число слоёв краски удерживало это сиденье на четырёх ножках без спинки в форме.
На вид человеку на табурете можно было легко дать как шестьдесят, так и сорок лет. На его лысеющем черепе кое-где, осторожно, как запуганные зверьки выглядывают из норки, опасаясь хищника, выглядывали седые волоски. Это - головой назвать было нельзя, это был именно череп: довольно узкое лицо с натянутой грубой кожей, которая на протяжении многих лет не раз подвергалась критическому воздействию природных явлений в виде палящего солнца, трескучих морозов и буйных ветров, и имела оставленные этим следы в виде морщин. Гораздо активнее, по сравнению с волосами на голове, вели себя волосы на лице. Седая пятидневная щетина контрастировала с загорелой кожей. Когда-то белоснежная майка, а теперь жёлтая от пота, вытянулась и висела, как паруса на испанском галеоне в штиль. Она была настолько мята, что казалось, Семён в ней родился и, не снимая её, прошёл через всю свою не богатую на приключения жизнь инженера. Потянутое трико не далеко отстало от майки и говорило о том, что его несколько лет подряд надевали одновременно как минимум на двух человек.
Этот человек сидел на табурете, опустив плечи и понурив голову. Он боялся своей участи, которая и близко не напоминала сгущенное молоко, но видимо уже почти смирился с этим и ждал только приговора, при этом надеясь на то, что произойдёт какое-нибудь чудо и он покинет это место помилованным или что всё это окажется сном.
Комната, в которой находился Семён, казалась кубической, то есть имела одинаковые размеры по длине, ширине и высоте. Стены были выкрашены в бледно-голубой цвет. Табурет находился ровно по середине комнаты, ничего другого больше не было. Напротив Семёна висел занавес одного со стенами цвета, который скрывал от глаз Семёна массивную дверь.
Семён услышал, как дверь открыли. Он понял, что скоро всё закончится. Звуки начали просачиваться с той стороны, вместе с ними вошёл человек. На нём была белая ряса. Он был крепко сложен, очень высок, имел густую бороду и спускающиеся до плеч волосы.
- Сёмен, - начал он, – ты уже готов к последнему греху. Он очень важен. Ведь именно последний грех останется в твоей памяти после всех наших процедур.
Сёмен не знал сколько времени он провел здесь. Ему казалось, что несколько дней, но он мог ошибаться. Ему перечисляли его грехи и корили за каждый мелкий проступок. Сначала он пытался отрицать некоторые приписываемые ему вещи, но вскоре понял, что только лишь усугубляет своё положение. Сейчас же, после всего того, что ему перечислили, - а это было действительно ВСЁ, - он уже слабо верил в своё спасение. Его теперь не очень интересовало, что ему оставили под занавес.
Он поднял голову и посмотрел на вошедшего. В руке у него Семён заметил какой-то предмет.
- Узнаешь? – спросил человек в рясе, протягивая Семёну то, что он принёс.
Как он мог не узнать. Это была виниловая пластинка.
Он знал, что это.
Чёрный квадрат глянцевой обложки поблескивал на свету. Четыре больших белых буквы и одиннадцать чуть поменьше выделялись на нём. Он знал порядок этих букв, одно лишь их произношение приводило Семёна в трепет, и заставляло получать удовольствие: AC DC «back in black». Это был его самый любимый альбом. Семен чуть было не поддался искушению взять пластинку в руки, но тут же вспомнил, где он находится и зачем.
- Помнишь, как ты послушал этот альбом первый раз? – спросил человек в рясе.
Семён схватился за края табурета и стал медленно раскачиваться из стороны в сторону.
Конечно же, он помнил. Он купил её за 90 рублей, хотя получал зарплату как инженер 110 рублей. Дома, поставив на проигрыватель пластинку, он сначала испытал недоумение и испуг при первых звуках гитары - он подумал, что его аппарат сломался и крутит пластинку слишком медленно, так как звук был слишком тягучим, - но, поняв, что всё в порядке, пришел в дикий восторг.
- Тебе нравится весь альбом? – продолжал интересоваться человек с бородой.
Семён сдавил края табурета сильнее и почувствовал частицы всякого мусора, которые налипли в своё время на сохнущую краску.
Он понял, к чему ведёт бородач. Секретом не было, что Семёну не нравилась последняя десятая композиция на альбоме. Хорошо, что она была последней, а не в середине или начале; он просто заканчивал слушать альбом с завершением девятого трека.
- Ты не задавался вопросом, почему она тебе не нравится? – продолжал допрашивать бородач.
Семён желал превратиться в одну из этих песчинок прилипших к табурету, лишь бы избавится от необходимости отвечать на коварные вопросы.
Он никогда до этого момента не думал над этим, хотя в глубоких ущельях своей души он слышал какое-то эхо. Ведь эта последняя композиция представляла собой обыкновенный блюз.
- Ты что не любишь блюз? – не унимался мучитель.
У Семёна по щекам, преодолевая морщины и пробиваясь сквозь щетину, потекли слёзы. Он вспомнил те ощущения, какие он испытывал, слушая блюз; все мысли, которые посещали его в те минуты; все остальное, до мельчайших деталей.
Семён понял, что он действительно не любит блюз. Нужно было признаться в этом.
- Признайся, тебе ведь никогда не нравился ранний AC DC, когда они ещё играли блюз-рок. Ты всегда любил мелодичный хард-рок, обманывая сам себя; признайся, тебе ведь совсем не нравится «Highway To Hell», и ты чтил его только потому, что он признан одним из великих альбомов.
Семён сполз с табурета на колени. Слёзы текли как весенние ручьи. Он понял, что каждое слово бородача истинная правда. Он ведь на самом деле не любил блюз, и даже не то чтобы не любил, а просто он не вызывал у Семёна абсолютно никаких чувств и эмоций, хотя он всеми силами пытался полюбить подобную музыку, но безрезультатно. Он обманывал себя до самой смерти. И он раскаивался в этом. И он был абсолютно искренен, как будто всё плохое уходило со слезами, и оставалось лишь всё самое светлое, что есть в нём.
- Ты был честен, поэтому получаешь прощение, – сказал человек в рясе. – Пойдём, я отведу тебя в Сад. Но, прежде чем ты попадешь туда, я предупрежу тебя сразу, чтобы ты потом не пытался найти то, чего там нет - там ты никогда не сможешь услышать музыку. И это значит, что ты больше никогда не услышишь альбом «Back In Black».